Наше единственное лето

Несмотря на обилие вопросов и сомнений в одном я была по-прежнему уверена: в том, что все сделала правильно, расставив все точки над i.

Уж лучше так, чем продолжать играть в дружбу.

Сама не помню, как провалилась в сон. Ко мне заходила бабушка, собрала с пола мокрую одежду и поставила на столик рядом чашку с горячим чаем.

Пришла мама, чтобы позвать меня ужинать, но я отказалась, сославшись на головную боль и усталость. Я слышала негромкие голоса родителей, слышала, как ушел гулять Дима, как разговаривал на улице с Тимофеем папа…

Постепенно в доме стало тихо. Часы показывали полночь. Сквозь открытое окно было слышно, как капает с листьев дождь. Я закуталась в одеяло, мне почему-то стало холодно и одиноко. Я, долго не моргая, смотрела в потолок, почти физически ощущая, как рвутся нити, связывающие меня с Таней.

Около часа ночи в дверь тихо постучали.

— Я не сплю, — почти шепотом сказала я, и ко мне зашел Дима.

Он присел на край кровати и долго смотрел на меня.

— Ты тут как? — мой брат не привык утешать кого-то и открыто проявлять заботу, поэтому по такому неказистому вопросу я сразу догадалась, что он переживает за меня.

— Не очень, — было бы глупо скрывать.

— Танька Рыкова в клубе была, выпила лишнего, поносила там тебя на чем свет стоит… Правда, что ты у нее Данилу увела?

— Правда, что я сказала ей, что не прекращу с ним общаться только потому, что она этого хочет.

Дима помолчал.

— Да уж… Сложно у вас, у девушек, логика устроена, — он взъерошил свои волосы. — По ее словам ты та еще… разлучница.

Я улыбнулась. Приятно, что брат бережет мою психику, подбирая удобоваримый синоним.

— Дим.

— А?

— Помнишь, как мы с Таней подружились?

— Конечно, помню. Ее семья переехала к нам из Питера. Все такие интеллигентные, высокомерные… Танька все на лавочке у дома сидела в пышном платье и белых колготках, как кукла в витрине магазина, никто с ней играть не хотел. А ты пошла и позвала ее поиграть. С тех пор и дружите. Лет двенадцать уже, наверное… Ребята в компании только из-за тебя ее терпят. Она вредная и задирает всех…

— Правда? Я думаю, что она неплохой человек… Мне казалось, я ее хорошо знаю. Но сегодня она ударила меня и наговорила такого… — я запнулась, глаза снова начало щипать.

Дима молчал, давая мне возможность выговориться. Собравшись с силами, я продолжила:

— Что важнее: любовь или дружба?

— Ну, это как посмотреть… А что?

— Если твой друг влюбится в девушку, которая тебе нравится, то ты уступишь ее или с другом поссоришься?

Дима снова принялся ерошить свои волосы.

— При таком раскладе ну ее, эту девушку, — наконец выдал он. — С другом я сто лет знаком, а девушка… — он осекся, сообразив наконец почему я такой вопрос задала. — Блииин, да вы никак из-за Шустова поссорились?

— Можно и так сказать, если не углубляться в суть проблемы.

— А если углубиться?

— А если углубиться, то по всему выходит, что я вдруг прозрела и поняла, что Даня был прав, когда сказал, что все мною пользуются, а я молчу, стараясь быть для всех хорошей и удобной. И — вот. Впервые решила быть честной с самой собой. Таня попросила держаться от Дани подальше, потому что он ей нравится, а я подумала: какого черта она меня об этом просит?! Может, мне нравится с ним общаться или…

— Или…? — несмотря на темноту в комнате было понятно, что Дима улыбается.

— «Или» тебя не касается.

— Данька будет счастлив.

— С чего бы это?

— Ты, Элечка, кажется, поплыла, — Дима тихо засмеялся, а я только покачала головой и вздохнула.

— Дима Данилов, детский сад! Ты меня вообще слушаешь?

— Самым внимательным образом!

— Я тебе про Таню говорю, а ты мне про друга своего…

— Тане ничего с Даней не светит.

— Уже «посветило».

— Когда? Что?

— Они целовались…

— Кто? Данька с Таней? Что за фигня? Оооооо, да это ты, сестренка, детский сад! Данила бы такой залет не совершил. Он парень прошареный. Уж если и мутить с кем-то, то подальше от девушки, которая нравится…

Я не выдержала и со всей силы запустила в него подушкой. Но Дима знал меня всю свою жизнь, поэтому ловко перехватил ее и, размахнувшись, ударил мне по плечу. Я подскочила, схватив большого плюшевого медведя и обрушила его на голову посмевшего взбунтоваться брата…

Через пять минут мы оба без сил валялись на моей кровати и, пытаясь отдышаться, разглядывали потолок.

— Я через два дня диплом защищаю, — наконец сказал Дима. — А ты скоро школу заканчиваешь, уедешь из дома… Выходит, вот мы и выросли. Быстро как-то.

— Тебе страшно?

— Нет. Немного грустно, что ли.

— А мне страшно, — призналась честно. — Что будет, если не поступлю? А если поступлю, то как уеду отсюда?.. Где и с кем буду жить? Что за люди окажутся рядом?

Мы помолчали.

— Получается, это наше последнее беззаботное лето? — Дима повернулся ко мне и оперся о локоть. — Давай забьемся оторваться по полной! Чтобы до тридцати лет хватило!

Он по нашей детской привычке протянул мне руку, и я тут же ответила уверенным рукопожатием.

— Ну, все, пора спать, — Дима поднялся на ноги. — Не парься из-за Тани, как-нибудь разрулится.

Он вышел, а я все не могла перестать думать о том, что это лето просто обязано стать особенным.

Глава 29

Я проснулась от непрекращающегося лая Тимки и сразу же улыбнулась — сегодня у меня день рождения!

Приоткрыла глаза: день солнечный, как и вся последняя неделя. В чашке, на столике рядом с кроватью, три белых пиона, — значит, с утра заходил Дима, его почерк. Из кухни пахнет моим любимым сливовым пирогом и кофе…

Все, сон сразу же как рукой сняло! В шортах и футболке, заменяющих мне пижаму, я прошаркала на кухню и замерла от неожиданности… Здесь было не протолкнуться от моих друзей. Они заняли абсолютно все пространство, громко смеясь, двигая стулья, подставляя табуретки и отвечая на вопросы мамы и бабушки, что они будут есть. Все восемь. Кроме Тани.