Нашествие хазар (в 2х книгах)
Шрифт:
– В Крыму у нас такие не водятся… Если только волк может напасть, и то, когда он жутко голодный. Ты видел собаку у моего друга Доброслава?
– Видел, - ответил Светоний.
– Это Бук, помесь крымской овчарки и волка. Смелый, надёжный друг… Как человек. Всё понимает. И даже лучше человека… - заключил Дубыня.
– Был не единожды в деле… Показал себя как надо.
– Хорошо, - как-то неопределённо сказал Светоний.
Они ехали обочь камышовых зарослей в рост человека. Вдруг впереди они зашевелились. Дубыня поднял лук. Но тревога оказалась ложной. Может, ветер их опахнул. Или действительно прошёл кот, побоявшись в одиночку нападать на лошадь и вооружённых людей.
Светоний наддал каблуками сапог в бока жеребца, и тот ускорил
С рассветом снова тронулись в путь, а уж к обеду оказались у цели, точнее сказать - возле монастырских стен. Они были выложены из красного кирпича, высотою в двадцать локтей, со стрельчатыми бойницами, с бетонными желобами для стока воды. Над дубовыми вратами висела икона. Светоний перед нею положил трёхперстием крест на свою широкую грудь и привязал коня к железному крюку, выступающему из стены. Тут грека и чернобородого окликнули. Дубыня обернулся:
– Доброслав! Бук!
Язычники ударили кулаками друг друга по плечам, а потом обнялись. Бук смотрел на них ясными, всёпонимающими глазами…
Чернобородый сел на корточки и ласково потрепал пса за шею. Бук благодарно лизнул его щеку. Светоний, наблюдая за собакой, сказал:
– И впрямь, как человек… Только молчит.
– Вишь, снова встретились!
– радостно промолвил Доброслав.
– Только я вышел побродить с Буком и вот… Монахи сейчас на обеденной молитве, а потом трапезничать станут… И мы тогда поедим.
– Ты уже хорошо их язык усвоил… «Трапезничать»… - подначил Дубыня Клуда.
– Освоишь… Мы ведь с тобой последнее время всё по монастырям мотаемся да с монахами якшаемся…
Дубыня передал Доброславу всё, о чём просил Орест, и поведал, как дважды ему спас жизнь Светоний… Доброслав подошёл к рыжему греку и в знак благодарности обнял его.
– Мой хозяин велел кланяться тебе и Леонтию, - промолвил растроганный Светоний.
– Нет Леонтия… Не дожидаясь посольства из Константинополя, уехал в Тефрику. Мать у него помирает…
Доброслав ввёл рыжего грека и Дубыню в ворота, за которыми находился проход, тянувшийся до второй, внутренней, укреплённой стены, но только с одними стрельчатыми бойницами, без желобов, и по проходу они свернули направо [191] . Доброслав сказал:
– Нам, язычникам, далее путь заказан, а Светоний может пойти в церковь. Она находится за стеной… Вокруг церкви много каменных надгробий с крестами. Под ними лежат умершие монахи, - последнее объяснение уже относилось к Дубыне, ибо устройство православного монастыря Полихрон и кладбища внутри него резко отличалось от иконоборческого, где они недавно несли воинскую службу.
[191] Первый русский каменный монастырь, построенный в 989-991 гг. в Киеве рядом с горой Перуна митрополитом болгарином Михаилом, во многом напоминал своей архитектурой византийский.
Как и в Византии, в русских монастырских или церковных приходах позднее обязательной принадлежностью тоже являлся некрополь или погост. Он олицетворял собой связь прошлого и настоящего, христианскую идею продолжения жизни в иной форме до Второго Пришествия, а также близость погребённых к Богу - вечный покой здесь охранялся величественностью божественного окружения.
Поэтому для истинного христианина поклонение погребальным местам его предков считалось и считается святым делом…
Светоний пошёл к другим воротам, на ходу обронив:
– Вы там лошадь мою…
– Не беспокойся. А потом мы тебя на ночь тоже устроим.
Дубыня переступил порог полутёмного помещения, видно, служившего ранее кладовой. Теперь здесь обосновался друг. В нос ударил терпкий запах вербены: чернобородый помнил, что с помощью этой травы мать Лагира - покойница - на Меотийском
озере изгоняла лихорадку из многих больных.– Неужели Константина лечишь?! Тебе же запретили…
– Запретили… А если он одной ногой в могиле! Больно было смотреть, как врач-армянин его пользует. Даёт какое-то зелье, а потом кровь пускает… А её в Константине уж совсем не осталось. Ждали врача из Константинополя, а его нет. Тогда я поговорил с Леонтием. Он Мефодию всё пересказал, уверив, что никакого колдовства не будет… Мефодий велел спросить у меня, из какой травы буду готовить снадобье? Ответил: «Из вербены», и он согласился…
– Почему?
– спросил Дубыня.
– Вербена не колдовская, а священная трава, по мнении христиан. Они ею, кропя водой, изгоняют злых духов… Вербена означает «вены Венеры» - самой яркой звезды на небе…
– Точно колдовства не будет?… - снова подначил Клуда чернобородый.
Не обращая внимания на слова друга, Доброслав начал объяснять.
– Если я определённое время выбираю для сбора этой травы, когда «чтобы никто не видел», и произношу наговоры, готовя из неё снадобье, то колдовством не считаю… Сие не колдовство, а знахарство, так говорил волхв Родослав… Сегодня пойдём в лес за вербеной.
– И Бука возьмём… - попросил бывший каторжник.
После обеда Доброслав ушёл к Константину рассказать обо всём, что узнал от Ореста и Дубыни. Вернулся радостный:
– Философу сегодня намного лучше: попросил еды, пития… Световид даст - поправится… А пока слаб, но что-то всё чертит и чертит… А то принимается за толстую греческую книгу и вслух с неё переводит. Его ученики - Горазд, Климент.
Савва, Ангелар, - ты их скоро увидишь, - еле успевают тогда водить стилом… А говорит Константин вроде как по-нашему и немного не так… Но я всё понимаю… Вот народился младенец Иисус и сказали царю иудейскому: как только младенец станет взрослым, то скинет его с престола. Тогда приказал царь иудейский младенцев мужского пола истребить всех до единого [192] . Раз царь, значит, царствовать ему до конца жизни охота, как охота и нашим князьям…
[192] «Когда Ирод понял, что мудрецы обманули его, он пришёл в ярость и приказал убить в Вифлееме и его окрестностях всех мальчиков в возрасте до двух лет». Евангелие от Матфея.
– Это верно. Чего уж там!
– заключил Дубыня.
Как только на гору Олимп спустились сумерки, Доброслав выдвинул из-под топчана, на котором спал, ведро с медовыми сотами. Видя удивлённое лицо друга, сказал:
– Они нам в лесу будут нужны… Я выменял их на свою кожаную корнавку [193] у бортника… Перед тем, как я начинаю искать вербену, предлагаю земле соты с мёдом… А вот и железный топор без топорища. Он тоже будет нужен. Пошли.
Сумерки - то время, когда «чтобы никто не видел» - ни солнце, ни луна… Солнце уже зашло, а луна не всходила… Взяли Бука.
[193] Корнавка– куртка.
Он бежал всё время рядом с Дубыней - тоже по нему соскучился. И когда достигли поляны, пёс, помня её по предыдущим посещениям, остановился, почесался о многовековой ствол дуба.
Возле толстых, поросших мхами корней, уходящих вглубь, Клуд положил несколько сотовых кусков. Как только нашли первый куст вербены, Доброслав очертил его топором, вырвал левой рукой и поднял вверх… То же самое велел сделать Дубыне.
– А ты говоришь не колдовство?!
– засмеялся чернобородый.
– Молчи!
– прикрикнул на него Клуд, и друг поразился грозности окрика. Поразился и даже слегка испугался, потому что с той стороны, куда зашло солнце, послышался звук, похожий на вой…