Нашествие нежити

Штрауд остался их единственной надеждой. Однако Кендре никак не удавалось связаться с ним по рации, и от зловещего молчания в наушниках у нее по всему телу побежали мурашки. Хотя сейчас Кендра и сама не смогла бы определить, чем вызван охвативший ее противный мелкий озноб: то ли испугом, то ли вирусом, который, несомненно, уже распространялся по всему ее организму.

— Боже мой, Боже мой, — пробормотал Вишневски, когда Кендра нашла-таки их в темноте и буквально рухнула рядом с ним на сырую землю туннеля. — Леонард совсем плох.

Защитный костюм на Више тоже был изгрызен в лоскуты. Пока их спасало лишь то, что они дышали чистым кислородом — но надолго ли? Баллоны их быстро пустели: сказывалось постоянное нервное напряжение, в котором они пребывали в этой подземной камере пыток и ужасов. Кендра знала, что нормальная частота, дыхания составляет от четырнадцати до шестнадцати вздохов в минуту. Сейчас же ее дыхание, подсчитала про себя Кендра, участилось до тридцати пяти. И это при том, что она не потеряла ни капли крови и не обнаружила на своем теле следов острых, как бритва, зубов напавшей на них нечисти. Мне еще повезло, мелькнула у Кендры мысль, когда она увидела Леонарда, все тело которого было покрыто пятнами крови. Маленькие твари все же добрались до него, и их ядовитые укусы повергли Леонарда в шок. Кендра, подспудно понимая, что все ее попытки помочь ученому бессмысленны, все же обработала ему множественные раны и ввела противоядие, надеясь только, что оно его не убьет. Леонард же, ворочая жуткими белками закатившихся глаз, сразу после инъекции замахал руками, стараясь то сорвать с нее защитную маску, то перехватить кислородный шланг, то просто расцарапать ей лицо скрюченными в когтистую птичью лапу пальцами.

Виш повис на Леонарде, ловя его руки, а тот неожиданно, словно из него вынули скелет, обмяк и рухнул замертво.

— Боже мой, Боже мой, — бессознательно лепетал Вишневски, а в ответ ему по туннелю понеслись нарастающие раскаты мерзкого хохота, все громче и громче, пока Кендре и Вишу не стало казаться, что хохот грохочет отовсюду. И вдруг взрыв этого гнусного хохота сотряс тело Леонарда, которое задвигалось и механическими рывками поднялось на ноги. Леонард подошел к Вишу и, воздев жестом отчаяния руки, взмолился:

— Помогите мне, Виш… помогите… Боже мой… Боже мой… Бо-о-о-о-о-о-о-о-оже мой! — протянул он на пронзительно высокой ноте и зашелся в леденящем душу хохоте.

— Твоего Бога здесь нет! Здесь я твой бог! На колени перед новым богом! — отозвался подземный лабиринт громоподобным Голосом.

Кендра, больно прикусив губу, выпустила в тело Леонарда стрелку из духового ружья.

Потрясенный Вишневски не мог заставить себя даже взглянуть на распростертое у его ног бездыханное тело.

— Теперь наша очередь… — только и сумел выдавить он поспешившей к нему Кендре.

— Нет, мы уходим. Пошли, пошли, доктор Вишневски. — Кендра дергала его за руку, пытаясь привести археолога в себя.

Она повела его туннелем, которым, как ей казалось, они шли сюда с поверхности.

— Нам бы сразу послушаться Штрауда, — сокрушенно вздохнула она. — Что-то никак не могу с ним связаться…

— Но… вы же не думаете… что его… нет в живых? — ужаснулся Вишневски.

А Кендра не смогла заставить себя признаться ему, что она думает.

Глава 19

Штрауд находился где-то между тьмой и светом, между жизнью и смертью, но не знал, к чему ближе… Невесомый, он парил среди едких запахов мертвого корабля и его замогильных ужасов. Он чувствовал только, как неведомая сила поднимает его выше и выше и несет прочь. Ноздри ему щекотал запах гари, но кожей он ощущал обжигающее прикосновение льда… Что это, яд змеедракона, растекающийся по его жилам?

Одиннадцатилетнего Штрауда придавило сдвинувшимся от страшного удара сиденьем, автомобиль горел. Отец навалился грудью на руль, жутко ревел автомобильный клаксон. Тело его матери выкинуло из машины, несмотря на пристегнутый ремень безопасности. По дороге юный Штрауд безмятежно спал и проснулся лишь от пронзительных криков родителей. Они возвращались в Чикаго из Эндоувера, где гостили в доме у его деда. Его родители говорили о том, что однажды все же придется принимать у деда все дела в Эндоувере, вступить во владение расположенным там родовым поместьем. И вот они мертвы. А он, прижатый сиденьем, не в силах выбраться из горящего автомобиля, и тело его отца уже лижут языки чадного пламени.

Он рыдал и вопил, рыдал и вопил, вопил, вопил — и тут чьи-то сильные руки бережно потянули его из-под сиденья и вынесли на свежий воздух. Это был подоспевший на помощь полисмен, заметивший черный столб дыма над загоревшейся машиной.

Его взял на воспитание его дед Аннаниас, и только спустя долгое время после гибели деда от рук Эндоуверского Дьявола Штрауд узнал, что его родители тоже были убиты Эндоуверским Дьяволом и что он сам был занесен в список его будущих жертв. Штрауд узнал правду лишь после многих лет скитаний — ему ее рассказал призрак Аннаниаса, несколько раз навещавший его в поместье Штраудов. Он всю свою жизнь верил деду, и ему пришлось принять на веру все, что ему поведал его призрак.

Теперь Штрауд осознал, что должен довериться Эшруаду, что Эшруад — это лишь еще одно проявление Аннаниаса, пришедшее к нему из глубин других поколений и других измерений.

Штрауда охватило сомнение, не пришел ли он к этому осознанию слишком поздно, не погубило ли его колебание в вере их столь многотрудно возникшие узы. Он опасался, не успел ли демон уже уничтожить хрупкое равновесие не следит ли вот в эту самую минуту за его муками и судорогами на медленно вращающемся вертеле. Ибо Штрауда всего объяло таким жаром, будто его сунули на медленный огонь.

Вдруг к горлу Штрауда подкатила тошнота — хороший симптом, признак жизни. Рвотные спазмы сотрясали все его тело с неимоверной силой, норовя, казалось, переломать ему кости. Штрауда охватило ледяное оцепенение, грудь будто налилась свинцом, позвоночник вытянулся, как негнущийся стальной прут… И только желудок болезненно сокращался, извергая омерзительную бурую жижу. Из глаз Штрауда хлынули слезы, и он, давясь и задыхаясь, выплюнул огромный горький комок и на мгновение даже испугался, не Уббррокксс ли это просто вырвал из него все нутро.

Яд змеедракона ослепил Штрауда. Он нестерпимой болью терзал каждую его мышцу, каждую в нем жилку, будто его завязывали сразу в сотню узлов. Это, видимо, результат воздействия стероидов [41] на мышечную ткань, отстраненно поставил диагноз Штрауд. Сократившиеся брюшные стенки, вероятно, стиснули кишечник, и теперь у Штрауда возникло ощущение, словно внутренности его съеживаются и весь он уходит, втягивается сам в себя, все глубже и глубже и глубже, а разум скорчился в тщетной попытке спрятаться от нестерпимой боли…

41

Стероиды — класс органических соединений, полициклические спирты, кислоты и другие вещества, широко распространены в живой природе.

Оно убивает меня.

Оно везде… вокруг и внутри меня. Оно вертит мною, как куклой, бросая из огня в полымя.

Оно бьет по каждому моему нерву разрядами электрического тока.

Купаюсь в Боли.

Ох, сколько же во мне боли.

Ох, сколько же…

— Ты признаешь меля своим богом, Штрауд? — раздался голос древнего демона А Эшруад, теперь, похоже, совершенно бессильный, отступил куда-то далеко-далеко.

И Штрауд вдруг осознал, что это не он парит и плывет, а его разум отдаляется все дальше и дальше от мудреца из 793 года до нашей эры.