Наши клинки остры!

Большой Джон Амбер сражался с вином с той же яростью, с которой шел на битву. С ним пытались тягаться несколько Фреев, но один за другим они сваливались под стол. Первым отрубился Меррит, а последним — Петир Прыщ. Большой Джон вытер губы, победно оглядел пир, встал на ноги и принялся реветь какую-то песню, не попадая в такт, и не обращая внимания, что на хорах музыканты лорда Фрея пытаются играть что-то другое.

Хозяин Близнецов сидел во главе стола в своем неизменном кресле. Рядом с ним расположился король Робб. Даже здесь его охраняло несколько человек — Маленький Джон Амбер, Робин Флинт, Патрек Маллистер и Дейси Мормонт. Они не пили, и им наверняка было не так-то и легко сдерживать себя среди веселых и пьяных гостей.

Дейси Мормонт иной раз отлучалась от короля и танцевала — красиво и грациозно. Высокая и гибкая, она улыбалась застенчивой улыбкой. Бледно-зеленое платье сидело на ней так же естественно, как и походная кольчуга. Она нравилась многим мужчинам, но сама неизменно выбирала для танца Торрхена Карстарка. Год назад она выказывала симпатию его старшему брату Харриону. Но тот погиб, и теперь его место занял Тор.

— Кажется, сегодня ночью Дейси не сможет охранять короля, — к Болтону наклонился Русе.

— Почему бы и нет? — вино приятно шумело в голове, и Рик чувствовал себя прекрасно. То, что сейчас происходила мирная, а не Красная свадьба, являлось целиком его заслугой. Но кто об этом знает? Никто не сказал и не скажет ему благодарных слов. Ну и ладно. Лучше думать о чем-то другом. Тем более, рыцарь уже успел перекинуться несколькими словами с юркой и улыбчивой служанкой, которая обносила гостей вином. Её звали Поли, и она не имела ничего против его внимания и всего того, что за ним следовало — такие вещи Рик научился хорошо понимать. Так что ночь его ждала многотрудная.

Король Робб тем временем принялся выполнять свое обещание и уже успел потанцевать с некоторыми дочками и внучками Фрея.

— Эй, ты куда? — окликнул его Русе.

— Отдыхай. Сейчас приду, — покачиваясь, Домерик отправился к боковой дверце. За ней находилась лестница, ведущая на хоры к музыкантам. Забравшись наверх, он оглядел весь пир. С высоты все виделось в ином свете. Кейтилин и Арья поначалу сидели рядом, но вскоре девчонка заскучала и пересела за стол к Лайтфуту и прочим оруженосцам, младшим детям и внукам лорда Уолдера. Там хохотали, дразнили собак и во что-то играли.

Вилис и Вендел Мандерли сидели рядом и уничтожали подносимую снедь с какой-то невероятной скоростью. Младший из братьев отважно побеждал цельного, запеченного в меду, барашка, а старший приканчивал пирог с грибами размером с тележное колесо.

Лорд Талли и его невеста Рослин сидели по левую руку Уолдера Фрея. Они ели из одной тарелки и пили из одного кубка. По тому, как Эдмар обнимал девушку, становилось ясно, что лорд Риверрана нашел долгожданное счастье. Леди Кейтилин заметила Домерика, и по ее лицу скользнуло мимолетное недоумение. Остальные пили и продолжали веселиться.

— Ты не забыл слова? — Болтон наклонился к уху арфиста Лоэна, с которым загодя все обсудил. Музыканты приветствовали его появление наклонами головы. Двое не поленились встать и поклониться.

— Нет, я все помню, милорд, — так же прокричал арфист. — Ваша песня — следующая.

— Добро! — Рик кивнул. — Сделаешь все и получишь обещанную награду, — он отправился обратно к друзьям. Наступила передышка, и шум слегка утих. Джон Амбер приложился к жбану с пивом. Его поросший бородой кадык двигался вверх и вниз, а жидкость потекла по камзолу двумя ручейками.

На хорах зазвучала неторопливая, немного грустная, но вместе с тем и героическая, мелодия. Слов никто не знал, и на песню обратили внимание.

Люди знают — Север не сдается.

Есть легенда, что он не падёт.

Говорят, что Север лишь смеётся.

Ведь он помнит — его день придёт!

Лоэн пел куплет за куплетом. Он обладал хорошим голосом. Ему подпевало несколько музыкантов. Чем дальше, тем тише становилось в зале. Притихли даже самые пьяные.

Северянка, северянка, для души отрада.

Красота твоя и стойкость — жениху награда.

Ты встречаешь боль и стужу, горе и невзгоды.

Не сломаешься, не дрогнешь, не продашь свободы.

Домерику нравилась, какой у него получилась песня. Сочиняя ее вроде как об Арье, он на самом деле имел в виду всех северных дев — и Алис Карстрак, и погибшую Ласку, и конечно Винафрид Мандерли. Невеста вообще занимала его мысли.

Певец пел о том, как северный лорд стал королевским десницей, приехал в столицу и привез с собой двух дочерей. А потом его казнили, вспыхнула война, и все полетело в Пекло. И маленькая девочка, одна из сестер, отважная северянка, сумела выжить и сбежать. А потом она встретила рыцаря в розовом плаще, который помог добраться ей до дома.

В песне не прозвучало ни одного имени, но все присутствующие прекрасно поняли, о ком идет речь. Молчание установилось такое, что в нем, если бы не играла музыка, можно было услышать, как жужжит комар. Все смотрели то на Болтона, то на Арью и никто ничего не говорил.

Болтон с изумлением увидел, как у леди Кейтилин, такой неприступной и сдержанной, при строках, касающихся ее мужа, задрожал подбородок. Король Робб смотрел в его сторону и свет факелов не позволял понять, что у него на уме. Даже лорд-хорек о чем-то задумался.

Лоэн в последний раз ударил по струнам. Отзвуки затихли под высокими сводами. Гости молчали, а потом принялись топать ногами, выражая одобрение. Арья прятала глаза, стараясь не смотреть на Домерика. Конечно, не каждый умудряется услышать песню о самом себе, хотя там и не прозвучало ее имя.

— Вот такого я точно не ожидал, — раздался голос Рисвелла. — Старик, ну ты даешь! О, к тебе Мандерли держит курс под всеми парусами.

И действительно, к ним, покачиваясь и оттдуваясь, подошел изрядно подвыпивший сир Вилис.

— Ничего не скажешь, поразил ты нас всех, Домерик, — он похлопал его по плечу. — Ты настоящий рыцарь-поэт, такой же, как Рейгар Таргариен.

В его голосе звучала гордость, но не одна она. Кое-что и другое там присутствовало, и не требовалось большого ума, чтобы догадаться, что именно.