Наши собственные

– Дядя Миша, постойте,- говорила Таня,- расскажите нам, что кругом делается, ведь мы как в клетке, как слепые.

– Михаил Иваныч! Война скоро кончится?
– настойчиво спрашивал Василий Игнатьевич.

– Да скажи ты, друг ты мой,- где-то наши теперь воюют?
– заглядывала ему в лицо Анна Матвеевна.- Скоро ли сюда вернутся? Москва как?

– А Ленинград?
– спросил Гера, подумав о Лиле.

Дядя Миша посуровел.

– Милые вы мои, не так все это легко и просто. Сейчас мне спешить надо, а завтра к ночи я опять у вас побываю, тогда и поговорим обо всем.

Лица у ребят вытянулись. Но делать нечего.

– Вы, честное пионерское, завтра придете?
– спросила Муся, прильнувшая к руке дяди Миши.

– Честное пионерское! До завтра, ребята!

– Дядя Миша,- остановила его на пороге тихим вопросом Таня,- а вы... ничего не слышали о... моей маме... она в городе.

Дрогнули уголки губ у дяди Миши. Он порывисто обнял Таню за плечи.

– Мы в городе не бываем, девочка. Но мы постараемся узнать...

Таня молча опустила голову.

– До свиданья, ребята.

И вот он сошел со ступенек, свернул куда-то направо, и вот его уже нет, не видно, не слышно, как будто не было, как будто и не приходил. На мгновение у всех сжалось сердце. Но там, в старой баньке, лежит товарищ Сергей. И завтра они все будут печь хлеб; и, значит, дядя Миша вернется; и, значит, они не одни; и, значит, горевать не надо!

23. В старой баньке

День прошел в томительном ожидании. Работа валилась у всех из рук. Почему-то дела оказывались во дворе или у ограды. Но прокатилось румяное, облитое росой утро. Прошел томительный жаркий полдень. И вот уже солнце стало садиться за лес, освещая сосны красным огнем, а дяди Миши все не было.

Лиля сидела в баньке, Таня носила туда, таясь между кустами, чай, кашицу, лекарства...

Товарищу Сереже не становилось лучше. Он по-прежнему горел, бредил, иногда вскрикивал. Лиля смачивала его горячие губы холодной колодезной водой, клала лед на голову, благодарная незнакомому главврачу, который предусмотрительно еще зимой приказал набить ледник.

И ночевала Лиля в баньке. Пришла домой только поесть да помыться.

Гера глядел, глядел, да и предложил ей:

– Давай я посижу. Вон ты какая стала.

– Какая?
– вдруг улыбнулась Лиля.

– Ну... худая, что ли, бледная очень.

– Плохая?

– Ну, почему же плохая? Совсем не плохая... а...- окончательно смутился Гера,- да ну тебя!

– Ну, какая из тебя сиделка! Ручищи огромные, сапогами брякаешь, повернешься в баньке - вся банька разрушится. Нет уж, давай я сама. Вот Тишка меня веселит.

А Тишка и впрямь от Лили никуда; ходит за ней, как собачонка, и все мурлычет - утешает.

Сизые сумерки уже заполнили усадьбу, когда откуда-то, совсем с другого конца, совсем не от калитки, появился дядя Миша и с ним еще один человек. У каждого было по заплечному мешку. Они прошли в комнаты, и сразу двери за ними закрыли и опустили занавески; и Костик стал обходить дом - сторожить. Хорри присоединился к нему, хотя никто не просил его об этом.

– Вот вам мука и мясо,- сказал дядя Миша, опуская мешки на пол.- А это доктор; он пройдет сейчас к Сереже. Кто у него дежурит?

– Лиля.

– Ну, он ей все расскажет.

Анна Матвеевна отвела доктора в баньку, а дядя Миша продолжал разговор с ребятами.

– Вот,- показал он им что-то, похожее на револьвер.- Вы знаете, что это такое?

– Конечно,- сказал Юра,- это какое-то оружие.

– Ну, не совсем так, сынок, это ракетница.. Вот я заложу сюда этот патрон, и, когда будет нужно, вы нажмете курок. И тогда в небо взлетит красная ракета. Понятно?

– Понятно.

Жадные мальчишечьи руки потянулись к ракетнице.

– Это пиротехнический эффект,- сказал Юра.

– Постойте, постойте, ребята,- сказал дядя Миша строго.- Это не игрушка. Вы чаще всего находитесь в этой комнате?

– Да.

– Так вот, ракетница будет лежать здесь на столе. Если у вас что-нибудь случится, ну какое-нибудь несчастье... или появятся враги, в общем нужна будет немедленная помощь,- тогда вы пустите ракету.

Дядя Миша положил ракетницу на стол, стоящий у окна. Она лежала на нем черная, блестящая, незнакомая, говорящая о войне. Девочки смотрели на нее со страхом, а мальчики - с любопытством и уважением. Пинька даже засунул руки в карманы, на всякий случай, очень уж они у него чесались. А дядя Миша продолжал:

– Вы видите вот эту сосну с развилкой на вершине? У самой ограды? Кто-нибудь из вас сможет добраться до развилки?

Ребята обиделись.

– Конечно, можем.

– Двадцать раз добирались.

– Что мы, хлюпики?!

– Ну ладно, ладно. Прошу извинить. Значит, на этой развилке вы сделаете наблюдательный пункт. Вот так наложите ветви, вот так замаскируйтесь.- Дядя Миша быстро рисовал на клочке бумаги.- Установить дежурство. С рассвета до заката чтобы кто-нибудь был на вышке. Ну, а ночью в наш лес фашисты едва ли забредут. Все это только на несколько дней, ребята. Мы вас скоро отсюда заберем.

– Можно потрогать?
– басом спросил Пинька, мелкими шажками подбираясь к ракетнице.

– Потрогать-то можно,- раздумчиво протянул дядя Миша, поглядев на жадные Пинькины руки,- только вот что, ребята, давайте решим так: дежурный с собой на вышку эту штуку не берет,- мало ли что вам со страху показаться может. А ракету можно пустить только в самом-самом крайнем случае. Это очень серьезно, ребята. Вот пусть она лежит здесь. Старшие решат, когда ее пускать в ход. А дежурный на вышке всякую опасность увидит издали.

– А девчонки, конечно, тоже будут дежурить?
– спросил Леша.

– А для чего тебе девочки?

– Ну, так нас же мало. Тогда подолгу сидеть придется.

Дядя Миша удивленно поднял брови:

– Может быть, по-твоему, следует и Анну Матвеевну включить в дежурство?

– Молчи, балда!
– толкнул Лешу Гера.- Стыдно за тебя.

– Ну, вы пока тут подумайте обо всем, а я пойду к Сереже. Гера! Ты пойдешь со мной.

В маленькой баньке было чисто и уютно. Лиля закрыла весь пол еловыми лапами, простынями завесила стены, круглый столик покрыла белой скатертью, на подоконнике поставила цветы.

Товарищ Сергей лежал обихоженный, чистый.

– Толковая барышня,- сказал дяде Мише доктор, поблескивая веселыми черными глазами.- Не плохо бы и нам такую!

– Ну, ну,- проворчал дядя Миша,- это же еще дети! Пойди отдохни, дочка,- ласково положил он руку на плечо Лиле,- а мы с Герой посидим здесь пока.

Гера, напуганный Лилей, и впрямь боялся пошевельнуться в баньке, боялся нашуметь. Да что-то и дядя Миша смотрел на него неодобрительно. Гера сел на пороге и опустил голову.

– Ну вот что, брат,- сказал дядя Миша неожиданно резко,- выкладывай все начистоту.