Наши танки дойдут до Ла-Манша!

— Какие замечательные новости, генерал! — сказал президент с невыразимым сарказмом. — Интересно, чем ещё вы нас сегодня «обрадуете»?

— Обрадовать нечем, господин президент. Даже происходившие в течение четырёх последних суток обмены тактическими ядерными ударами ограниченного характера не дали ничего...

— В каком смысле «обмены»? — не понял президент. — Что, Советы тоже широко применяют тактическое ядерное оружие?

— Никак нет, господин президент, в основном его по-прежнему применяем мы. 12 июня два тактических ядерных заряда было применено нами в северной части Голландии в р-не Драхтена и Холландесс- Эйселл, а 13 июня ещё два заряда было применено на территории ФРГ, в районе города Нойвинд...

— И что это вам дало, генерал?

«Не вам, а нам», — хотел сказать Джонс, но благоразумно промолчал.

— В Голландии, — продолжал он, — с помощью тактических ядерных зарядов была ликвидирована произошедшая накануне утечка боевых отравляющих веществ особой мощности, последствия которой могли быть просто чудовищными, и разрушены плотины. Теоретически затопление части территории этой страны должно задержать продвижение русских танков на запад...

— А в действительности?

— О реальной ситуации в этих районах у нас нет информации, господин президент. Пока нет. Но учитывая, что большая часть бронетанковой техники русских способна преодолевать водные преграды без длительной дополнительной подготовки, их это вряд ли задержит надолго... В Германии тактический ракетный удар наносился нами по мостам через Рейн, опять-таки с целью сдержать танковые части Советов...

— И что, генерал?

— Город Нойвинд и мосты были полностью уничтожены, но даже в сочетании с нашим контрударом это всё равно не остановило русских...

— Вот как?! А что, в таком случае, русские предпринимали в ответ? Или они проигнорировали эти Ваши действия?

— Мы этого точно не знаем, господин президент. 12 июня в Северной Атлантике произошло несколько взаимных обменов ударами между нашими и русскими кораблями и подводными лодками. И мы и они понесли потери, при этом русские поразили большинство находившихся в Северном море нефтедобывающих платформ. При этом в Исландии, в районе нашей авиабазы Кефлавик, и в Норвегии, в районе порта Берген, средства объективного контроля зафиксировали нечто, похожее на подрыв тактических ядерных боеприпасов, во всяком случае, там отмечалась повышенная радиация. В обоих случаях русские нанесли по этим районам массированные удары, в основном крылатыми ракетами морского базирования. Но мы до сих пор не можем понять, использовали они ядерные заряды или нет. Дело в том, что в Кефлавике находились наши самолёты с ядерным оружием на борту, в частности, несколько стратегических бомбардировщиков B-52, а в Бергене ядерное оружие было или на наших кораблях, или на берегу, в хранилищах. То есть здесь вполне возможна детонация ядерных боеприпасов...

— Н-да, генерал. Мне совершенно понятно, что вам ничего не понятно. Что ещё?

— 14 июня в Бельгии, в районе Билзена, наша тактическая авиация нанесла ядерный удар по наступающим русским танкам. Спустя пару часов русская авиация нанесла ответный ядерный удар в том же районе, причём они применили менее мощные боеприпасы, чем мы...

— И каков результат, генерал?

— Город Билзен полностью уничтожен. Русские понесли некоторые потери, но их продвижение в целом не замедлилось...

Сказав эту фразу, генерал Джонс замолчал, поскольку сидевший вполоборота к президенту министр обороны Уайнбергер выпучил глаза и изобразил на своей весьма фотогеничной физиономии страшную гримасу. Смысл этого кривляния был понятен. Не хватало ещё президенту узнать, что в результате последней акции русские, помимо захваченных ими перед этим двух третей запасов тактического (и не только) ядерного оружия НАТО, захватили ещё и практически весь сосредоточенный в Западной Европе арсенал американских нейтронных зарядов вместе с документацией. Вообще нейтронные заряды размещались американскими военными в Европе фактически на свой страх и риск президент подмахнул соответствующую бумагу, подсунутую ему Уайнбергером, во время одной из поездок по стране второпях и практически не глядя (он вообще до сих пор считал, что нейтронное оружие это нечто абстрактное и экспериментальное), а в Конгрессе об этом вообще ничего не знали. И слава богу, что генерал Джонс верно истолковал недовольную гримасу министра обороны.

— И это всё, что нам сегодня могут сказать господа военные? — спросил Рейган усталым, но в то же время донельзя раздражённым голосом.

— Каспар, — обратился он к сидящему справа Уайнбергеру. — Вам напомнить, как в первый день, ещё по пути сюда, вы горячо убеждали меня закрыть глаза на отдельные случаи применения нами или нашими союзниками тактического ядерного оружия, исключительно для пользы дела? И ведь я согласился. И мы с вами, Каспар, приняли важнейшее решение на основе устной договорённости, словно какие-то гангстеры, не подписав никаких бумаг и не уведомив Конгресс, министров и даже вице-президента? Вам напомнить, сколько писаных и неписаных законов мы с вами уже нарушили?

— Господин президент, — сказал министр обороны самым миролюбивым тоном, на какой только он был способен. — Да господь с вами, всё равно война всё спишет!

— Не поминайте имя господа всуе, Каспар!! Создатель здесь совершенно ни при чём!! Тем более теперь, когда выясняется, что все наши усилия в этом направлении были напрасны!! Или я не прав?

— Можно и так сказать, - не стал спорить с президентом Уайнбергер.

Над столом повисла некоторая пауза.

— Так, — сказал Рейган. — Теперь о самом главном, господа генералы. Каковы всё-таки наши потери?

Уайнбергер сморщился как от чего-то кислого, а лицо генерала Джонса приобрело несколько растерянный вид.

— Человеческие потери, — уточнил Джонс и уточнил ещё раз: — Суммарные?

— Да, чёрт возьми!! Суммарные и человеческие!! — повторил президент, явно выходя из себя.

— Н-ну, — сказал со своего места Уайнбергер. — Поскольку боевые действия продолжаются, а связь нестабильна, а работа штабов идёт в чрезвычайном режиме… в общем.... Господин президент, у нашего командования на местах сейчас полно более важных задач, чем подсчёт числа раненых и убитых...

— Да неужели?! По-моему, я задал простой вопрос и хочу услышать столь же простой ответ на него. Так скольких мы потеряли? Или вам безразличны жизни одетых в военную форму американцев??!

— По предварительным подсчётам, по состоянию на вчерашнее число, — выдавил наконец из себя Джонс. — Только в Европе — более пятидесяти тысяч...

И тут же уточнил:

— Это те, господин президент, о ком нет никакой информации. Мы отводим свои части для перегруппировки, поле боя пока остаётся за Советами. Так что они могут быть убиты, но с тем же успехом могут оказаться и в числе пленных или пропавших без вести...

— Больше пятидесяти тысяч?! — повторил президент и выразительно посмотрел на вице-президента.

— Считайте, как во Вьетнаме, — высказался Джордж Буш.

— Как за все восемь лет во Вьетнаме?! — уточнил Рейган, и его лицо налилось кровью, сразу приобретя какой-то нездоровый оттенок. Похоже, тут и антидепрессанты не помогли. — За неделю?! Всего за какую-то одну грёбаную неделю?!

— А что вы хотите? — изобразил удивление Джонс. — Против нас всё-таки не Вьетконг в чёрных пижамах, а самые лучшие части армии Советов, которые, к тому же, почти сорок лет готовились именно к такому сценарию.... Кстати, по нашим данным, потери русских намного превосходят наши...

— Вы что — считаете, что сей факт меня утешает??! Меня совершенно не волнует, сколько потеряли эти чёртовы коммуняки!!! Но если наши потери за неделю превысили аналогичную цифру за восемь лет Вьетнама, избиратели нам этого не простят, и грош нам цена, господа!!!

— Но это же всё-таки меньше, чем потери США во Вторую мировую, — сказал Уайнбергер максимально успокаивающим тоном. — Ведь пока всё не так страшно...

— Вам не страшно, Каспар? А когда вам, позвольте спросить, станет страшно? Когда русские высадят десант прямо в гавани Нью-Йорка или в момент, когда мы будем вынуждены нажать пресловутые кнопки и всё окончательно полетит в тартарары?