Наши уже не придут 2

— Отправим, — ответил Шапошников. — Мне тоже не очень понятны действия противника. Здесь же отличное место, чтобы крепко усложнить нам жизнь. Ещё и пути не разобраны — будто приглашают продолжить преследование.

Аркадий задумчиво посмотрел на станционных рабочих, не знающих, что теперь делать.

На станции стоят бронепоезда «Товарищ Плеханов» и «Фридрих Энгельс» — они прибыли для охраны прибывающих составов с материальной частью и живой силой.

Узловая станция позволит сконцентрировать тут большие запасы оружия и боеприпасов, поэтому важно наладить достойную оборону, чем Аркадий и занялся.

Он раздал приказы своему штабу, назначил ответственных за участки, после чего направился в свой новый кабинет, который оборудовали в административной части депо.

Станция Богданович существует не сама по себе, здесь есть одноимённое поселение, насчитывающее, примерно, тысячу жителей, которые, большей частью, живут земледелием и работой на станции.

Немиров решил, что нужно установить контакт с гражданским населением, которое должно помочь понять, что тут вообще творится.

«Известно, что мятежники до сих пор продолжают практику продразвёрстки, из-за чего местные иногда вырезают их продотряды, за что потом следует неизбежное наказание», — начал он обдумывать местную ситуацию. — «Они уже привыкли ждать дерьма от любой власти, что бы она там ни говорила, поэтому нужно просто вести себя прилично и держать личный состав в узде и отношения постепенно потеплеют».

С дисциплиной в Красной Армии полный порядок. Мало того, что замполиты почти каждое занятие вдалбливают в красноармейцев ценные мысли о важности образцового поведения, так ещё и самым страшным наказанием считается лишение военного довольствия.

Служба в армии стала отличным способом содержания семьи, поэтому случается очень мало инцидентов, когда командиры вынуждены применять эту меру. Но инциденты случаются.

Передача средств родным и близким осуществляется через военную почту, исправно доставляющую посылки в обе стороны. Аркадий считал важным содержать такую службу в образцовом порядке, так как большая часть военнослужащих пришла в РККА буквально ради своих родных.

— Товарищ гвардии генерал-майор, — обратился к Аркадию прибывший Удальский.

— Что у тебя? — спросил тот.

— Местные навели нас на яр, где захоронили убитых большевиков и эсеров, — сообщил гвардии майор. — Казнь совершили в прошлом году.

— Понятно, — произнёс Аркадий. — Свяжитесь с Петроградом — пусть высылают специалистов. Преступление мятежников должно быть тщательно задокументировано. И пусть пошлют дознавателей в Вологду — возможно, кто-то из военнопленных что-то знает.

И мятежников, иногда, расстреливали без суда и следствия, но в подразделениях Аркадия такое никогда не практиковалось. Он предпочитал, чтобы его руки были в крови, полученной исключительно конвенционными методами…

Ленин за то и ценил его — у него всё всегда по протоколу. Во вверенных подразделениях всегда полный порядок, действия совершает он в точном соответствии с заранее продуманным планом. Он просто ещё с прошлой жизни такой — война научила. Несобранные и легкомысленные просто не доживали до его возраста. Такова уж была специфика его рода деятельности.

*16 июня 1919 года*

— А вы куда? — спросил Леонид Курчевский.

— По делам, — ответил ему Геннадий Парфёнов, укладывающий вещи в чемодан.

Кирилл Смутин тоже собирался, но он уже собрал свои вещи и сейчас зашнуровывал новые ботинки.

— А что за дела? — поинтересовался Леонид.

— Слишком много вопросов, господин Курчевский, — вступил в разговор Смутин.

— Ладно, я всё понял, — вздохнул тот и прошёл к холодильнику. — Поесть возьмёте?

— По дороге перехватим что-нибудь, — покачал головой Парфёнов. — Никому не болтай, что мы куда-то уехали.

— Да я же не дурак, — усмехнулся Леонид.

— Потому и предупреждаю, — ответил на это Геннадий. — Дурака предупреждать бесполезно.

Он закрыл свой чемодан, после чего прошёл к двери, где обулся в дешёвые кожаные ботинки.

Они занимают гостевую комнату дома у Курчевского — комната эта расположена во дворе его виллы, поэтому между ней и основным зданием есть приличное пространство, с клумбами, засаженными цветами. Цветы — это основная причина, почему у Курчевского есть наёмный садовник.

— Вы бы прекратили разуваться, когда заходите домой, — порекомендовал Леонид. — Выдаёте в себе неместных.

— А мы и так неместные, — ответил на это Парфёнов. — Так и должно быть.

— Всё равно, — покачал головой Курчевский. — Надо постепенно адаптироваться, чтобы не вызывать подозрений. Я уже не раз обращал внимание, что даже домработница бросает на меня удивлённые взгляды. Теперь я заставляю себя не снимать обувь, когда захожу домой или в гости.

— Грязь же разносится… — неодобрительно пробурчал Смутин.

— В чужой монастырь… — ответил на это Парфёнов.

— Тоже верно… — ответил Смутин.

— Ладно, тогда я пойду, наверное, — сказал Курчевский. — Успехов вам в ваших делах, чем бы вы там ни занимались. До встречи.

— Эй, Леонид! — окликнул его Смутин.

— А? — развернулся тот.

— Ту рыженькую уже уложил? — усмехнулся Кирилл.

Он имел в виду агентшу по недвижимости, с которой у Леонида начал завязываться роман. Денег у него очень много, поэтому он начал тратить их на безобидные удовольствия — дорогие машины и женщин.

— А-а-а, ты об этом… — расслабился Курчевский. — Нет, ещё не уложил. Но ещё пара ланчей и обязательно уложу.

— А Марфу Кирилловну? — задал провокационный вопрос Геннадий.

— Да как ты подумать такое мог?! — возмутился Курчевский.

К ней он питал глубочайшее уважение, так как знал, через что ей пришлось пройти, чтобы добиться своего нынешнего положения.

Он был впечатлён её рассказом о том, как она, с каким-то соседским мальчиком, провела целую зиму в окружении волков. А рассказ о том, как на её первый бизнес покушались нечистоплотные дельцы, торгующие лимонадом, вызвал у него истовое негодование — так уж был воспитан Леонид, что не терпел, когда кто-то покушается на женщину.

— Да шучу я, шучу, — заулыбался Парфёнов. — Но как только мысли такие возникают — сразу отбрасывай. Она слишком важна для нашей работы, поэтому не вноси неразбериху и не создавай лишние проблемы.

— Понимаю всё не хуже тебя, — поморщился Курчевский. — Не будет лишних проблем.

Геннадий смерил его неопределённым взглядом. Холодные серые глаза смотрели будто сквозь него, как рентген.

К вилле подъехало предварительно заказанное такси.

Получасовое путешествие по забитому машинами городу и Парфёнов со Смутиным оказались на вокзале. Путь им предстоял неблизкий — им нужно в Нью-Йорк.