Наши уже не придут 3

Преступников привели к аксакалам, которые, в результате эффективных действий конных егерей, обрели доселе неслыханную власть над обществом, но те отказались принимать какое-либо решение без санкции полковника-агзы.

«И никто, никто, не пошёл в милицию…» — подумал Георгий.

Мирас смотрел на него насуплено, будто не ждал ничего хорошего.

— Батбаяр, — обратился Жуков к толмачу. — Переведи мне на дунганский: Ильхамия, этот человек тебя похитил?

Батбаяр — это переводчик из 1-й дивизии НОАК, но родом он из монголов и решительно непонятно, как его записали в китайцы…

— Она же из уйгур, товарищ полковник, — покачал головой толмач. — Надо на уйгурском.

— Тебе лучше знать, — вздохнул Георгий.

Батбаяр перевёл слова полковника. Девица ответила что-то утвердительное.

— Говорит, что да, — перевёл толмач.

— Переведи: ты не хочешь быть с ним? — попросил Жуков.

— Хочу, — ответила Ильхамия, в интерпретации Батбаяра.

— Та-а-ак… — нахмурил брови Жуков. — Как это понимать?

— Я могу сказать, что думаю, товарищ полковник? — спросил толмач.

— Говори, — разрешил Георгий.

— У неё положение не из завидных — обещана была одному, украл другой, неизвестно, что они там творили в горах, поэтому она считается порченой, — озвучил свои мысли Батбаяр. — После такого её никто замуж не возьмёт, поэтому она проходит незамужней до конца дней своих. Этот молодой — её единственный шанс. Так что, это понятно, чего она хочет остаться с ним.

— Всё не так! — выкрикнул Мирас на русском.

— А-а-а, так ты на нашем говоришь, — заулыбался Георгий. — Ну, расскажи, как оно было, на самом деле…

— Я её не крал! — возмущённо заявил парень. — Мы сбежали вместе, потому что она была обещана мне ещё в день моего рождения! Её дед договорился с моим отцом, что мы с ней будем вместе, но потом её дед умер, а затем и мой отец, поэтому её отец решил, что вправе попрать договор мёртвых. Это не по закону!

— Ох… — приложил Георгий руку к лицу. — Ильхамия точно не против?

— Не против! — воскликнул Мирас.

— Я не тебя спрашиваю, — посуровел Жуков взглядом, из-за чего парень резко осёкся. — Батбаяр, будь добр, опроси эту барышню — действительно ли она желает быть с этим юношей.

— Я не юноша — я мужчина! — заявил Мирас.

— Не доводи до греха, умоляю, — попросил его Георгий. — Не забывай, с кем разговариваешь. Закрой рот и стой, иначе… Лучше тебе не знать, что иначе.

Парень покладисто умолк, а Батбаяр начал спокойный опрос девицы.

— Утверждает, будто бы не против, — пришёл толмач к заключению. — Вроде бы, точно.

Нужно было принимать решение.

— Ладно, — вздохнул Георгий. — Раз вы считаете меня наместником Ленина на этой земле, то вот вам моё решение: помолвку Ильхамии с тем покойным беком, как его…

— Алымжаном, — подсказал Батбаяр.

— Да, с Алымжаном, считать недействительной, по воле Ленина, — кивнул Жуков. — А Ильхамия и Мирас, с благословения Ленина, заключат официальный брак и с тех пор будут жить вместе. Если родственники или иные «доброхоты» посмеют как-то препятствовать их счастью и насильственно увести Ильхамию из семьи или причинить вред Мирасу, то на них обрушится гнев самого Ленина — вся мощь Народно-освободительной Армии Китая. Это моё последнее слово по этому вопросу.

— Мы лишь покорно примем твою волю, полковник-агза… — склонился аксакал Исмаил.

— Всё, аудиенция закончена, — вздохнул уже сильно уставший Жуков.

Ему скоро предстоит покинуть Синьцзян — его работа почти закончена.

Офицеры НОАК, из этнических китайцев, дунган и уйгур, уже приняли полноценное командование, так как теперь у них достаточно опыта, чтобы управлять этой махиной в виде двух механизированных дивизий.

Жуков до сих пор не чувствовал, что вот здесь, в Синьцзянской ССР, находится в своей стране. А это было именно так — Синьцзян, в результате референдума, проведённого местным Советом в крупных городах и деревнях, с 89% голосов «за», проголосовал за вступление в СССР.

Теперь НОАК укрепляет перевалы, чтобы было где и как встретить возможную агрессию от клики Ма, которой не понравилась такая резкая смена соседей…

Но это не будет проблемой Жукова, ведь скоро ему, вместе с Малиновским и Георгули, отправляться в Иранскую ССР, тоже часть страны, где предстоит заниматься подготовкой местных офицеров.

Одно было по-своему приятно — Василевский, Толбухин и Буланов, которых отправили брать Маньчжурию, до сих пор возятся там, а он с Малиновским и Георгули уже отлично справился со своей задачей, пусть и не без проблем. Генерал-майор Немиров возлагал на него определённые надежды и Жуков посчитал, что оправдал их полностью — Синьцзян стал советским…

Но против Василевского выступают куда более серьёзные силы, чем против Жукова — там организованные армии, которые могут наступать и организованного отступать. А против Жукова были бандиты, мятежники и… пустыня. И ему до сих пор не понятно, кому пришлось сложнее.

«Может, по пути в Иран, удастся заглянуть к родителям?» — подумал Георгий. — «Дадут же мне отдохнуть хоть не много?»

Примечания:

1 — О возможных намерениях Троцкого, через призму «дискуссии о профсоюзах» — и снова в нашем спокойном ночном эфире рубрика «Red, ты зачем мне всё это рассказываешь?!» — он никогда не говорил об этом напрямую, но его действия говорят лучше тысячи слов. В нашей с тобой истории, уважаемый читатель (да-да, я никогда не дам тебе забыть, что я тебя уважаю), с конца 1920-го года происходила «дискуссия о профсоюзах», в ходе которой Шляпников, Медведев, Коллонтай и другие требовали передать все дела СНК в ВЦСПС. Мотивировалось это тем, что профсоюзы — это, буквально, вся страна. Все рабочие и крестьяне, так или иначе, предполагались в профсоюзах, которые сами должны были вырабатывать планы и осуществлять управление страной, во всех аспектах. Ленин же топил за централизацию, так как понимал, что профсоюзы всегда будут за свою местность, то есть, неизбежно было бы перетягивание одеяла то в одну, то в другую сторону. Потом в эту дискуссию ворвался Троцкий, который опубликовал тезисы «О мобилизации индустриального пролетариата, трудовой повинности, милитаризации хозяйства и применении воинских частей для хозяйственных нужд», в которых предлагал всеобщую трудовую повинность и милитаризацию общества. Эту позицию назвали «платформой Троцкого» и она включала в себя милитаризацию рабочих, которую должны будут проводить профсоюзы. Тут нужно добавить немного контекста. В тот период Гражданская война ещё не была завершена и, чтобы победить в ней, Ленин и без всяких советчиков был вынужден прибегнуть к введению трудовой повинности (тут с края экрана выглядывает Ларин и звонко выкрикивает Toasty!), причём сделал это он задолго (10 декабря 1918 года) до этой дискуссии, в рамках военного коммунизма, о которым ты уже читал. То есть, решительно непонятно, зачем бы это было нужно, раз СНК РСФСР и так проводит радикальную политику, которая не нравится вообще никому. Так зачем эта тотальная милитаризация рабочего класса? А затем, что мировая революция. Максимально милитаризованное общество, с самого низа, то есть, от рабочих, очень удобно для формирования плацдарма для наступления на Европу. Представь себе, уважаемый читатель, общество войны и для войны. Японская империя + Третий Рейх x 2 = то, что задумал Лев Давидович для Советской России. И если бы у него получилось, мировая война началась бы гораздо раньше, чем все думают и в ней бы весь мир воевал против СССР. Троцкий, в эмиграции, старался не вспоминать обо всём этом, потому что тогда бы его новые товарищи задались вопросом: «А против кого он всё планировал?» А в 1920-м году он открыто призывал к этому, потому что с помощью России он мог бы попытаться устроить мировую Революцию, сначала в Европе, а затем и в остальном мире. Но тогда бы пришлось принести в жертву Россию, которая и послужила бы топливом для мировой революции. То, в чём у либералов принято обвинять Ленина и большевиков, вполне могло быть идеей Троцкого и ему сочувствующих, тогда как марксизм-ленинизм предполагает строительство коммунизма в отдельно взятой стране и не предполагает боевых действий против всего мира. Так что то, из-за чего Немиров боится себя у штурвала, покажется невинной ерундой, по сравнению с тем, к чему стремился Троцкий. И это, на секундочку, не в лайт-версии СССР, которая состоялась в романе, а в ходе кровавой Гражданской войны, разрушившей промышленность и сельское хозяйство страны. Но Троцкому, судя по всему, было всё равно. И это не помешало ему потом, когда он эмигрировал за рубеж, сетовать в духе Гинденбурга: «такую страну просрали, мы были в шаге от победы, нам был нанесён удар в спину» и так далее. Так что, когда мне говорят с серьёзным лицом, дескать, «партия пошла не тем путём, а Троцкий бы вот…» мне сразу становится смешно. Наверное, ему надо было дать немного порулить, чтобы стало понятно, что с этим субъектом СССР не по пути. Ещё один очень важный момент. В нашей с тобой истории получилось так, что РККА было создано в том числе при непосредственном участии Троцкого, который был председателем Реввоенсовета, который им и оставался по состоянию на 1920-й год. И тут он предлагает милитаризовать профсоюзы, то есть, поставить в их главе рабочих, служащих в РККА. Получается, людей, которые как-то связаны с органом, в котором он председательствует. Трудно ли было бы, возникни такое желание, захватить власть, при таком-то раскладе? Но, ладно, вся эта сноска — это лишь моё мнение. Я бы советовал тебе, уважаемый читатель, перепроверить всю информацию и поступать так каждый раз, когда RedDetonator смеет раскрывать свой рот и излагать какие-то свои мысли в сносках. Ведь может оказаться, что всё это лишь стечение обстоятельств, что Троцкий продвигал идею, ведущую к радикальному усилению его политических позиций (профсоюзы — это, буквально всё и если бы ребята Троцкого сидели в каждом профсоюзе — Троцкий бы получил власть, которая и не снилась его отцу) в Советской России, и ничего плохого или неоднозначного потом он делать не собирался. И идея мировой революции, наверное, была бы им задвинута на второй план, ведь, подумаешь, что он топил за неё всю свою жизнь… А милитаризация рабочего класса ему нужна была лишь для того, чтобы побыстрее восстановить страну из руин Гражданской войны и больше ни для чего. Правда, теперь мы этого уже не узнаем, так как Ленин не принял идеи ни Троцкого, ни Шляпникова, а сделал по-своему. В итоге страна восстановилась весьма стремительными темпами, а затем, уже при других людях, но на базе предпринятых Лениным и СНК действий, начала экономическое чудо 30-х годов. Главная мысль — эта сноска является лишь моим мнением и интерпретацией того, что мне известно о «дискуссии о профсоюзах», а что там и как, какую пищу для размышлений из всего этого извлекать или не извлекать — это твоё личное дело, уважаемый читатель. И это касается КАЖДОЙ сноски в КАЖДОМ томе этого цикла. Вотака… это самое, малята.

Глава девятнадцатая Кровь прогресса

*7 октября 1921 года*

— Ладно, это была хорошая идея, — усмехнулся Леонид. — Признаю. Вы все молодцы. Поздравляю с успехом.

Испытательный образец пошёл на посадку и плавно приземлился. Он пролетел всего ничего, буквально один круг вокруг аэродрома, с парой резких манёвров, потому что испытывали они сейчас новый тип закрылка.

Уильям Старлинг Берджесс — так зовут изобретателя, поэтому закрылок получил название «закрылок Берджесса».

Это выдвижной закрылок, эффективность работы которого была для Курчевского неочевидна, но его уверяли, на основании данных из аэродинамической трубы, что всё будет работать выше всяких похвал.

Теперь, благодаря новому типу закрылка, который уже запатентован как «закрылок Берджесса», ведь Курчевский завёл полезную привычку патентовать даже перспективные конструкции, так как никто не знает, что и когда «выстрелит», не нужно делать широкое крыло.

У них была проблема — есть ограничения по размеру палубного истребителя, ведь площадь будущих авианосцев точно не будет безграничной.