Наши уже не придут

Таким незамысловатым образом инженерный боеприпас превратился в средство пассивной обороны опорника, который не только убьёт много солдат противника, но ещё и предупредит солдат опорника о приближении противника.

Только вот немцы не принимают в штурмовики клинических идиотов, поэтому максимально эффективно растяжки сработали лишь первые пару раз, а дальше немцы начали внимательно смотреть под ноги. Именно поэтому четырнадцатый опорник пал.

Ничего особо страшного это не значит, ведь своей задачи две штурмовые группы не выполнили, почти полностью погибнув, а минимум половина солдат опорника выжила, укрывшись в глубоких блиндажах.

Теперь их блиндажи обзаводятся подземными этажами и лестницами — копаются они на глубину до десяти метров, что гарантирует почти абсолютную защиту от снарядов. Это полноценные бомбоубежища, позволяющие переживать обстрелы даже из тяжёлой артиллерии.

Порядок действий в случае обстрела у них простой — скрыться в блиндажах, не забыв с собой пулемёты и миномёты, переждать пик, после чего выбираться на поверхность и быстро восстанавливать порушенные баррикады.

На разбитых укреплениях тяжело защищаться, но немцы обычно не успевают подобраться к опорнику до того, как будут вновь установлены оперативно спрятанные в блиндажах пулемёты.

— Следите за обстановкой и сообщайте о значимых изменениях, — приказал Аркадий.

Мины — это вынужденное решение, принятое в ответ на изменение тактики немцев.

Вероятно, это он ускорил их самообучение, так как то, что он наблюдал сейчас, совершенно не билось с тем, что он помнил из прошлой жизни.

Настоящий размах тактика штурмовых групп должна была получить ближе к концу войны, в 17–18 году, а не осенью 16 года.

Аркадий отлично знал, насколько могут быть эффективны подобные группы штурмовиков, причём он, наконец-то, понял, в чём был его просчёт.

Он заблуждался насчёт ударных отрядов и штурмовых групп.

Раньше, в силу плохого понимания особенностей траншейной войны, он думал, что штурмовые отряды — это для прямого штурма вражеских траншей. Но это оказалось заблуждением и всё, что он придумал — это, буквально, использование гепарда в горах или льва в тайге.

Штурмовые группы должны действовать в предназначенной для них экосистеме, но нужная экосистема возникла только сравнительно недавно. Модернизация системы обороны создала эту особую экосистему.

Между узлами обороны, в императорской армии называемыми опорными пунктами, теперь существуют большие пространства, через которые может проникнуть небольшой отряд. На опорных пунктах очень мало людей, поэтому многосторонняя атака двух-трёх штурмовых групп может расколоть опорник, как орех. При условии, что сохранится достаточный уровень скрытности и координации действий.

Задача штурмовых групп — уничтожить как можно больше опорных пунктов, чтобы потом можно было начать уверенное наступление основной армией.

Теперь, когда у Аркадия сформировалось это понимание, он понял, что им очень повезло, что они в тот раз напоролись на штурмовые батальоны противника. Ведь в случае начала штурма траншей их ждал бы жестокий ответ.

Ему решительно непонятно, как всё получилось у ударных корпусов Брусилова. Возможно, он узнает подробности уже после войны, когда кто-то напишет развёрнутые мемуары или методическое пособие по подготовке «ударников». Сейчас — непонятно.

Как-то оборона австрийцев была пробита, как-то бреши удержали, как-то развили наступление и почти выполнили поставленную задачу. В стратегическом провале вины Брусилова нет — его просто не поддержали с других фронтов.

«Хотя, конечно, ему не забудут, как он не взял Ковель», — подумал Аркадий. — «Это могло изменить всё и без наступлений на остальных фронтах».

Хуже всего для генерала не когда он не смог выполнить задачу, а когда почти выполнил и не хватило совсем чуть-чуть. Орден Святого Георгия II-й степени ему не дали — царь не подписал. И мотивация есть — не дожал австрийскую армию, усиленную германскими подкреплениями.

Бои шли непосредственно в городе, в новых для солдат условиях, поэтому спасовали даже ударники. Пусть они и сумели показать лучшие результаты, что никто больше не забудет и обязательно учтёт, но Ковель устоял и силы 8-й армии вынуждены были отступить на двенадцать километров — контратака разъярённых немцев была мощна.

«Дополнительный минус — теперь они воспринимают нас максимально серьёзно», — пришла к Немирову новая мысль. — «Раньше считали, что русские не умеют воевать: проигрывали даже японцам и с турками колошматились вяло и долго. А теперь оказалось, что противник они очень серьёзный и ошибок не прощают».

Это было, безусловно, плохо. Раньше любые успехи русских немцы воспринимали как досадные недоразумения и случайности, а теперь они начинают видеть в каждом успехе холодный расчёт.

«Брусилов их, например, жестоко обманул», — подумал Аркадий. — «Множественные удары на разных участках фронта, тщательная маскировка и скрытная подготовка, высочайшая координация войск — австро-венгерские генералы были ошеломлены и подавлены».

Никто не ждал такого именно там, на Юго-западном фронте, поэтому сюрприз получился очень неприятным. Немцы, наконец-то, поняли, что с Востока тоже есть нешуточная угроза.

«Правда, они не знают, что будет через считаные месяцы…» — подумал Аркадий.

* * *

«А вот и первые подснежники…» — вчитался Аркадий в газету.

Ощущение, что скоро что-то будет, дошло даже до фронта.

Январь 1917 года сразу как-то не задался: подвоз продовольствия резко сократился и до города доезжает хорошо, если половина составов с провизией.

«Пирамида Маслоу — физиологические потребности», — подумал Аркадий. — «Нехватка еды выбивает фундамент пирамиды и сколько угодно высокодуховные люди начинают сходить с ума».

На самом деле, они не сходят с ума в классическом понимании. Они просто звереют, в точном соответствии с самой природой заложенными инстинктами. Не хватает еды — отними у другого. Ты важнее остальных, поэтому ты — на первом месте.

Если у животных в такой ситуации всё предельно понятно, то с людьми всё гораздо сложнее. На яростные и испуганные вопли первобытных инстинктов накладываются убеждения, идеи, тревоги и так далее — это помогает, как быстрее найти виноватого, так и удержать себя от безумства. Рационально или нет — неважно. Но голод, сам по себе, тут не первичен.

Голод — это спусковой крючок.

«Немцы сейчас переживают „брюквенную зиму“ (1) и ничего», — подумал Аркадий. — «Это не прикончит их государственную систему и не толкнёт население на революцию, но станет одним из кирпичиков. Противоречий накоплено недостаточно, но, буквально в этом году, они накопятся».

В российском же обществе противоречий накоплено с запасом. Так много, что они уже выплёскивались в 1905 году. Первая русская революция свидетельствовала, что народ уже доведён до крайности, поэтому любые полумеры лишь отложат и усугубят основной «выплеск народных эмоций».