Наши уже не придут

Причём это должен быть не тот «контроль», при котором солдат не должен делать ни одного лишнего движения, а нечто вроде «гибкого контроля». Здоровую инициативу убивать нельзя, но у не знающих устава солдат здоровая инициатива — это редкая гостья.

Это приводит Немирова к очевидной мысли — солдат надо учить.

«Гибкий контроль» поля боя подразумевает не только компетентного офицера, но также компетентных сержантов и солдат. Один сильный элемент не перекроет общую слабость подразделения.

«Проактивность», (1) — подумал он, вспоминая некоторые эпизоды из прошлой жизни.

После демобилизации по состоянию здоровья, его направили на курсы психотерапии, потому что штатные психологи военного госпиталя начали наблюдать у него посттравматическое стрессовое расстройство.

«Бронебойный снаряд, врезавшийся в твой танк и убивший рядом с тобой человека, просто не может не оставить след в твоей психике», — подумал Аркадий. — «Правильно сделал, что начал ходить на сеансы».

Сначала ему казалось, что его тут «лечат», в том смысле, что говорят прописные истины, которые как-то должны ему помочь, но затем он ознакомился с рекомендованной психологом литературой и начал втягиваться.

Война убила его. Психически он умер на ней, а на его месте возродился будто бы какой-то другой человек.

Терапия помогла ему вытащить этого человека наружу и дать ему возможность жить дальше.

Но терапия не могла дать ему механизмов, которые защитят его психику от повторной отправки на войну. И он снова умер. Только вот в этот раз на место убитого никто не пришёл. А затем он умер по-настоящему и теперь находится здесь.

Неожиданно, но это придало его жизни долгожданный смысл.

Он очень долго и тщетно искал его, никакой психолог не может помочь с поиском того, что ты должен найти сам, а оказалось, что для этого ему нужно было умереть.

Это глубокое самокопание слегка утомило его, поэтому он решил, что пора писать ответное письмо Марии Константиновне.

«Дорогая моя Мария Константиновна…» — начал он писать. — «Спешу сообщить Вам, что сегодня наблюдал прелюбопытнейшее явление — попытку психической борьбы со мной и моими подчинёнными…»

* * *

— Тревога!!! — проснулся Немиров от громкого крика.

Первое его действие — взведение Нагана, выхваченного из-под подушки.

На фоне раздаётся частая стрельба, а по мощёной дороге заставы гулко топчут десятки сапог.

Второе его действие — обуться.

Выбежав на улицу, он увидел организованное движение группы быстрого реагирования к своим позициям.

По противнику стреляют часовые, а остальной личный состав спешно выстраивается у казармы.

Подпрапорщик Еремеев, согласно давно уже выученным и закреплённым инструкциям, рассредоточит солдат по штатным местам. Это займёт не более семи минут — быстрее никак не получается.

Группу быстрого реагирования он учредил почти полгода назад и это теперь отдельный суточный наряд, который всегда бодрствует и всегда при оружии.

Располагается он в отдельном укреплённом помещении со стальной дверью и входить туда может только дежурный по заставе и командир заставы.

Застать группу быстрого реагирования врасплох практически невозможно — Аркадий сделал всё, чтобы этот взвод всегда находился в боевой готовности и был неуязвим даже для самых внезапных нападений.

Пуштуны, как он и ожидал, решили напасть ночью. Было очевидно, что днём у них нет никаких шансов, но вот ночь — это время для интересных опций. Ну, они посчитали именно так.

Ночную тьму разрывают вспышки, а также жужжание пролетающих мимо пуль.

— Численность противника? — вошёл он в помещение дежурного по заставе.

— Не могу знать, ваше благородие! — ответил подпрапорщик Иванов, стоящий в сегодняшнем суточном наряде.

А ведь до этого всё было ограничено только часовыми…

Немиров изменил устоявшийся подход и расширил суточный наряд, что не очень-то понравилось солдатам и унтерам. Но теперь им очевидно, что его подход даёт свои плоды — часовым не придётся отстреливаться в одиночку и ждать, пока все остальные соберутся и вооружатся.

Группа быстрого реагирования многократно усилила огневую мощь часовых, что стало слышно по слитным залпам десятков винтовок.

— Управляй нарядом! — приказал Немиров. — Чего ты здесь сидишь?! Нас атакуют!

— Есть, ваше благородие! — вскочил подпрапорщик и быстрым шагом устремился к выходу.

Немиров тоже покинул дежурку и направился к башне — с неё будет лучше видно.

На верхней площадке башни был отличный вид на происходящее сражение.

Пока он поднимался, солдаты заняли оборону и начали палить по пуштунским племенным воинам, которые успели подобраться лишь на сотню метров.

Они стреляли по каменным стенам заставы, пытаясь достать солдат, но бойницы в стенах узки и попасть через них по человеку весьма маловероятно.

На верхней площадке башни тоже уже были солдаты, которые палили из Мосинок по укрывшимся за камнями противникам — это была отдельная часть его инструктажа для личного состава.

А потом, когда настал нужный момент и подпрапорщик посчитал, что самое время, открыли огонь солдаты из фланговых огневых точек в стенах ущелья.

Огневые точки перекрыты гранитными кирпичными стенами — снаружи их облицевали сланцем, чтобы сильно не выделялись, но это никого не обманет.

Аркадия впечатлила замороченность пуштунов — они не поленились провести отдельные отряды по козлиным тропам, чтобы атаковать заставу с тыла. Их мало, но это могло стать настоящей проблемой, не будь у них нормальной стены и не озаботься Аркадий рациональным распределением штатных позиций каждого солдата.

Хранилище боеприпасов было распечатано и специально выделенные солдаты разносили ящики с патронами по заранее определённым местам.

Раненых солдат уносили в лазарет, где теперь заседали врач и два фельдшера. Без потерь сегодня не обойдётся…

Аркадий просто наблюдал за ходом боя, готовый вмешаться в любой момент.

Только вот оборонительный характер этого боя не давал ему никакой возможности для инициативы. Отражать нападение должен дежурный по заставе, в чём ему должны помогать командиры рот.