Наши в ТАССе
Шрифт:
Приятелю не понравился мой портвейн-33, и он послал меня в гастроном. Но всё уже было закрыто.
В полночь пригасили свет.
В углу я взрывал хлопушки. Жгли бенгальские огни.
Все усердно кидали в себя моё изруганное вино. Всем скорее хотелось упиться.
Анна уже хороша. Она выпрыгнула из-за стола, которым служила откинутая дверца от шкафа, – опиралась на спинки двух стульев – и под радиолу стала одиноко кружиться. Она вертелась и кричала:
– Гы-ыспода граждане-товарищи! Я вес-с-селюся!..
Это было развесёлое самообслуживание.
А всем было тоскливо.
Анне так горелось соблазнить гостя соседей, да она не знала, как к ним завалиться. Вскоре выяснилось, что у него жена, и Анна сникла:
– Мог бы и со мной поспать. Всё оригинальней.
Я спал на раскладушке. Было холодно.
Утром я поехал к себе в Бусиново. Теперь я снимал койку в старой ветхой сараюхе-завалюшке у милого Николая Григорьевича. Он в разводе со своей женой- географичкой. Однако по старой привычке
В доме все четыре комнаты забиты студентами института культуры.
Моё одеяло слегка мокрое и жёлтое. То ли в вине, то ли в пиве. Пододеяльник с простынёй я тут же простирнул в ведре. А студенты весь день бесились наотмашь.
Одни девахульки хрипло драли песняка, другие с пре-тензией на святую непорочность визжали по тёмным углам.
– А я, пан Анатоль, расплевался со своей маклёвкой, [7] – грустно пожаловался мне Николай Григорьевич. – Но разве я за тем шёл к своей угарной [8] Дидоне? [9] Я бежал на этот митинг [10] с большими надеждами… Думал, всё будёт фонарём… [11] Ёшкин козырёк! Не смитинговались… Не срастились… Не успел занести свои заледенелые яйца за порожек, эта скотобаза [12] залопатила рыло [13] и ну орать: «Ты как тот мальчик Юнь Су… [14] С чем припёрся, преподобный Анохин? С Васей с Кубани? [15] Пш-шёл!» Мда-а… Сорвался гульбарий с игрой на гитаре… Никаких даже макарон поскотски. Ничего не удалось вымутить… На вздохе лишь полюбовался её архитектурным излишеством [16] и выкатился на нулях. Побрёл к себе. В ледяной дворец. Эх-х… Ну «никто так не умеет жить, как мы не умеем».
7
Маклёвка – левая работа.
8
Угарная – прекрасная.
9
Дидона (Элисса) – по античной мифологии, сестра царя Тира, основательница Карфагена.
10
Митинг – встреча.
11
Всё фонарём – всё прекрасно.
12
Скотобаза – о толстой женщине.
13
Залопатить рыло – важничать.
14
Как мальчик Юнь Су – упорно, с нудным постоянством.
15
Вася с Кубани – «васизубани», сухое вино.
16
Архитектурное излишество – большая женская грудь.
Со студентами хряпнул он стакашку и кинул кости на диван, уснул на холодной веранде, укрывшись шарфом.
2 января
Владимир Ильич в панике
Аккуратова опоздала в аккурат на тридцать минут.
Владимир Ильич в панике. Паника паникой, а надо что-то решительное предпринимать. Ситуация исторического момента обязывает!
Сегодня у Медведева первый отпускной день. Вся полнота власти, о которой большевики мечтали, перешла наконец-то в новиковские руки. С сегодня ты не заместитель Медведева. С сегодня ты сам Медведь! Действуй! Наводи марафет в редакции!
Наш Ильич, крайне смущаясь, бледнея, то и дело поправляя очки на носу, тихо выпевает Татьяне:
– Как Александр Иванович в отпуске, так у неё автобусы перестают ходить.
Татьяна в изумлении разводит свои грабельки на полкомнаты:
– Вовк! Ну ты совсем оборзел от власти в первый же день! Ну разсовсем одичал! Ты что, не знаешь, что автопублика дура? Увидала бабу-ягу – гогочет. Гы-гы-гы! Я и поехала чуть позжей, чтоб этой публики было поменьше… Под Новый год сломала об курицу передний зуб. Везёт же! После свадьбы братца явилась с синяком. Сейчас без зуба. Хорошо, что хоть муженёк мой Юрка не отрекается от меня. Кстати, он из «Труда» перешёл в «Известия». В отделе пропаганды он. Юрка сказал прямым текстом: «Не плачь! Хочешь, расписку дам, что не брошу»… Ребята, мне теперь
смеяться нельзя. Хорошо, что зуб не проглотила, а то один товарищ в ресторане «Баку» съел зуб вместо шашлыка.Олег компанейски обнимает Татьяну за плечи.
– Не боишься, что пришьют аморалку? – говорю я Олегу.
– После Нового года я уже ничего не боюсь. Это точняк.
– А кто попоит меня кофе до получки? – улыбается Татьяна Олегу.
Олег даёт по лысовичку [17] и Татьяне, и Владимиру Ильичу.
– Где ты такой щедрый был тридцать первого? – спрашивает Владимир Ильич Олега. – Ходили стадами и просили по рублю. Олег вскинул руку:
– Фик им в сало нутряк!
17
Лысовичок – металлический рубль с изображением Ленина.
Тут вошла дама из секретариата, и Татьяна повернулась к ней:
– Лида, а где наша лапша? [18] Если столовую закрыли из-за аварии на обед, то это вовсе не значит, что лапша нам не нужна.
– Нет ни лапши, ни макарон.
– Но сегодня же у нас день журналиста! [19]
– Всё будет чуть позже.
Обозреватель Иван Павлович Артёмов тряхнул листком:
– У меня анкета, кто сколько выпил на праздник.
Олег тут же отрапортовал:
18
Лапша – бумажные ленточки с указанием зарплаты каждому сотруднику.
19
День журналиста – день получки.
– Я принял в разном наборе восемьсот граммов.
– Мало! – резнул я. – Иди допей.
Олег просяще уставился на Ивана Павловича:
– У вас была пятёрка. В переводе на русскую мерку – пять стаканов.
Иван Павлович отмахнулся от Олега и сунул руки в карманы:
– Товарищи! Вы знаете, сколько за девять месяцев продано спиртного? На пятнадцать миллиардов рублей! Оборона держится на пьяницах! А знаете, как строятся заборы по НОТу? Пишется три буквы и прибивается доска.
Татьяне не нравится, что Владимир Ильич маринует её авторские заметки. Она решила их забраковать. На согласование подсунула Ильичу. А он держит их уже полдня.
Татьяна тянется через стол взять эти заметки. Новиков отодвигает их подальше. Татьяна не выдерживает и капризно вопит:
– Уступи женщине!
Наконец, она забрала заметки, перечитывает их, бракует и рассказывает:
– Ребята! А вы знаете чудака Чухновского? [20] С ним мой отец [21] на Севере работал. Приехал этот Чу на извозчике домой. Дело в Питере. Назад извозчику не уехать. Мосты развели. Так этот чудик извозчика взял на ночь к себе в комнату, а лошадь втащил на кухню. На пятом этаже! Утром лошадь не хотела уходить.
20
Борис Григорьевич Чухновский (1898 – 1975) – советский авиатор, один из первых полярных лётчиков.
21
Валентин Иванович Аккуратов (1909-1993) – штурман полярной авиации (налёт более 28000 часов), заслуженный штурман СССР, писатель.
7 января
Летучка
Столовая.
Фифа с кокетливо вздёрнутой валторной [22] просит в кухонное окошко убрать со стола.
Голос из кухни, как из преисподней:
– Уберёте сами. На брильянты не рассыпетесь.
Летучка. Колесов смотрит, как народ набивается в нашу комнату:
– Как в атаку – десять штыков. Как на кухню – полк! Ругаем старые порядки, но не введём новые – партийного отношения к делу не жди. От блондинок не ушли и к шатенкам не пришли.
22
Валторна – зад.
Артёмов:
– Дежурил в воскресенье на выпуске А. Мало поступило информации. Одна пришла… Всё построено на слове лупинг. Чёрт его знает! Взял словарь на пять кэгэ. Там нет лупинга. Забраковал заметку. Потом было унылое интервью с второстепенным мастером слова. А что пишут непонятные информации – упущение Владимира Степановича. [23]
Владимир Степанович – сидел рядом с Артёмовым – отмахивается ладошкой:
– Не-е… Ты брось, Вань, на меня катить.
23
В.С.Беляев – ответственный секретарь (ответсек), куратор отдела корреспондентской сети.