Наследие страха

– Что сказал Ранд? – спросил Деннис.

– Они знают, что автостопщик направлялся в Филадельфию, – веско произнес Ли.

– Черт возьми, Ли, не будь таким таинственным. Выкладывай все! – Пол Хоннекер весь покраснел. Он не был пьян, но перед этим явно пару раз приложился к бутылке.

– Очевидно, полиция располагала этим уже пару дней – с тех пор, как они обыскали машину Силии, – но они держали это при себе, потому что не хотели, чтобы убийца знал, что они напали на его след.

– Что именно? – спросил Деннис. Лицо у него было изможденное, зубы оскалены. То, как он наклонился над столом, напомнило Элайн – возможно, в этом была некоторая мелодраматичность – животное, напрягшееся перед прыжком.

– Плакат, – выдал секрет Ли Матерли. – Вы знаете, как автостопщики носят плакаты, на которых написано, куда они направляются? Они сигналят ими, чтобы было видно из подъезжающей машины.

– И они нашли плакат в машине? – спросил Гордон.

– Да. Засунутый между сиденьем и спинкой кусок картона, на котором выведено: "ФИЛАДЕЛЬФИЯ". Они рассудили, что Силия подобрала его в городе или около и провезла нашей дорогой, до ответвления от главного шоссе. От того места он заставил ее поехать сюда. Бог знает, что у него было на уме, – возможно, захватить нас в заложники или еще что-нибудь. Когда она заехала в сад, он, очевидно, передумал, заставил ее выйти и попытался убить прямо там.

Деннис снова успокоился:

– Она всегда подбирала автостопщиков. Мы постоянно предостерегали ее от этого.

– Я не понимаю, – нахмурился Пол Хоннекер, – отчего этот плакат такая уж важная улика. Если только они не сняли отпечатки пальцев с него и с машины.

– Нет, – пояснил Ли. – Ранд объяснил, что бумага не слишком хорошо сохраняет отпечатки и что ни один из отпечатков в машине никуда их не привел.

– Тогда как это может иметь какое-то значение? – поинтересовался Пол. Ли объяснил:

– Они собираются при необходимости воспользоваться плакатом, чтобы подстегнуть память Силии, когда психиатр загипнотизирует ее.

Пол засомневался:

– Они считают, что это сработает?

– Психиатр считает, что может. Так или иначе, это зацепка. А мы все сможем свободнее вздохнуть, когда они его поймают, кем бы он ни был.

Элайн поняла, что Ли Матерли тоже спрашивал себя, не является ли злоумышленником кто-то из домочадцев, и эта новость от Ранда, какой бы она ни была незначительной, немного освободила его от ужасного груза сомнений.

Ее это не убедило. Она очень сильно сомневалась, что автостопщик прошлой ночью вернулся с тем, чтобы бродить по коридорам дома. Это был член семьи.

– Ну что же, – объявил Ли, вставая, – мне нужно взглянуть в кое-какие гроссбухи, прежде чем я смогу считать, что вечер принадлежит мне. – Он кивнул им и ушел из столовой в свой кабинет на первом этаже.

Вскоре вышли и остальные, все, кроме Элайн и Гордона, как будто они оба задумали остаться наедине.

– Приходите ненадолго в гостиную, – попросил он, вставая и подходя к девушке, чтобы проявить галантность, выдвинув для нее стул. – Я ожидал, что отец расскажет всем о психиатре, который лечит Силию. Мы оба знакомы с ним, с доктором Картером. Я попросил разрешения посидеть на его сеансе, и он позволил мне, сказав, что разрешит, когда Силия будет загипнотизирована. Это было очень захватывающе.

– Представляю себе, – сказала Элайн, когда он взял ее под руку и провел из столовой через дверь, потом по толстому ковру к дивану, где сел возле нее.

Она почувствовала тепло и защищенность и на какой-то момент совсем забыла о том, что хотела рассказать Ли Матерли свою историю.

– Вы общались с психиатрами на курсах медсестер? – осведомился Гордон. Элайн припомнила:

– Не очень много. Знаете, медицинская наука до сих пор относится к психиатрии с некоторым неодобрением.

– Ну, – протянул Гордон, – я не знаю, является ли доктор Картер примером среднего психиатра, или он выше среднего уровня, но он в высшей степени впечатляющий человек!

Она почувствовала, как улыбается, и поняла, что Гордон внушает ей большее чувство спокойствия, чем она когда-либо испытывала последние несколько дней. Она слышала, как Бесс убирает со стола. В кабинете Ли запустил свой арифмометр. Наверху патефон играл классическую музыку. В первый раз показалось, что в этом доме люди живут, а не умирают. Ей это очень понравилось, и она почувствовала себя принадлежащей к ним, а не посторонним человеком.

– В каком смысле? – спросила она. Гордон пояснил:

– Он высокий, и, как мне представляется, женщины нашли бы его очень красивым. Он, наверное, лет тридцати пяти или около этого, необычайно молод для психиатра, по крайней мере, я так считаю.

– Ему удалось вызвать у Силии регресс под гипнозом, вернуть ее к моменту, когда ее ударили ножом?

– Нет, – вздохнул Гордон. – Но он подошел близко к этому. Позвольте мне рассказать в точности, как это было.

***

Силия сидела на больничной кровати, когда доктор Картер ввел в комнату Гордона. Она была бледная, но такая же хорошенькая, как перед происшествием. Казалось, она немного потеряла в весе, но ничто другое не указывало на ее состояние.

– Она не может увидеть меня? – спросил Гордон.

– Она видит только меня и слышит только то, что я ей говорю, сообщил ему Картер. – Садитесь вон там. Она даже не знает, что вы здесь.

Доктор Картер подошел к кровати сбоку и встал возле Силии. Он прикоснулся к ее лицу пальцами, но она едва ли это заметила. Он взял подбородок девушки своей ладонью и приподнял ее лицо так, чтобы она смотрела прямо ему в глаза.

– Здравствуй, Силия, – поздоровался он.

– Здравствуйте, доктор Картер.

– Как ты себя чувствуешь?

– Никак не чувствую, – отозвалась она.

– Сколько тебе лет?

– У меня нет возраста.

– Вообще никакого возраста? – настаивал он.

– Вообще никакого возраста, – подтвердила она.

Тогда доктор Картер повернулся к Гордону и, улыбаясь, объяснил, что он сделал посредством гипноза. Первым шагом в возрастном регрессе было заставить пациента привыкнуть к плаванию во времени, допустить изменчивость возраста. Не давая ей вообще никакого возраста, он мог предложить гипнотически, что ей сейчас только двадцать лет. А теперь девятнадцать. А теперь восемнадцать. И так далее, пока она не станет ребенком. В этом случае, однако, требовалось вернуться лишь на несколько дней назад, к вечеру понедельника.

– Сколько сейчас времени? – спросил он Силию.

– Нисколько.

– Какой день?

– Я даже не знаю, – сказала она. И застенчиво хмыкнула.

– Не нужно стесняться того, что не знаешь день недели, – произнес врач дружелюбно, все так же прикасаясь к ее лицу.

– Хорошо, – сказала она, моментально уступая всему, что он говорил.

– А теперь ты видишь перед собой часы, Силия?

– Нет.

– Посмотри внимательней.

– Вижу.

– Наблюдай за стрелками, – приказал он.