Наследница

— Извини, не знаю, где у тебя принадлежности для кофе, поэтому решил заварить чай. Пакетики вот на столе вижу. А тебе нужно согреться и успокоиться. Главное, все живы и относительно здоровы.

Похвальное свойство. Человек на лету ловит все. Мне же, если носом не сунуть, никогда не увидеть в чужой квартире такие детали. Мне предложили стул, я сяду и зафиксирую глазом только то, что прямо передо мной.

Динка же похожа на Вадима в этом. Побывав в гостях, не только опишет в деталях все, что там есть, но и, как опытный оценщик, озвучит, сколько все стоит. И Вадим так же внимателен к мелочам.

Чайник вскипел, и я получила в руки чашку с обжигающе горячим напитком.

Все-таки Вселенная справедлива. Вывалив кучу бед, не оставила без помощи. Тот, кто виноват в одной половине, сейчас меня поддерживает. По умолчанию, мы делаем вид, что ничего не произошло, и создаем иллюзию добрых друзей. Я принимаю его помощь. Хватаюсь, как утопающий за соломинку.

— Спасибо, Вадим, — вымученно улыбнулась я. — Не знаю, что без тебя бы делала.

А внутренний голос ехидно шепнул: «Не получила бы половины бед». Я лишь устало отмахнулась от него.

Вадим кинул пакетик и себе в чашку и оглядел кухню в поисках чего-нибудь к чаю.

— В шкафчике верхнем возле окна плюшки, — подсказала я. Мне самой точно ничего не нужно было, так пусть хоть гость не голодает.

И гость не стал скромничать, нашел, чего ему не хватало, и уселся на стул «верхом» — лицом к спинке.

— Малышка, а почему бы тебе ее не продать? — он обвел выразительным взглядом квартиру. — Тем более, что денег предлагают больше, чем она стоит.

— И что я буду делать с этими деньгами? Куплю в новостройке у черта не куличках и буду до института добираться на собаках? И думаю, мало кто из моих соседей согласится на переезд. Не будут же они котов у всех травить…

— Не знаю…А вдруг поджог будет? Все не сгорит, а многие пострадают. И умереть могут, — Вадим будто рассуждал сам с собой. А потом резко перешел на другую тему. — Я смотрю, ты вылечилась? Может, тогда вечером погуляем? Посидим в кафешке. Все равно о нас все твои знакомые будут судачить. Так пусть обзавидуются. Мне скоро уезжать, не хочется тебя оставлять в этом гадюшнике.

— Спасибо, Вадим. Прости, пожалуйста, за тот вечер. Я, правда, и предположить не могла, что от безобидного коктейля у меня так снесет крышу, — я решилась все-таки озвучить проблему, которая огнем сжигала мою душу. Мне просто необходимо было хоть чуть-чуть стряхнуть грязь с моих белых перышек. Иначе я утону под грузом всех напастей.

— За что ты извиняешься? Сейчас двадцать первый век. И девушки имеют полное право проявлять инициативу. Тем более, я тебе благодарен. Мне все понравилось.

Я хотела запротестовать, сказать, что это не я проявила инициативу, а мой вышедший из строя мозг. Что у меня есть любимый мужчина, и я никогда ни на кого другого бы не глянула. И что он вообще мне не нравится… Но вовремя опомнилась. Если бы я начала оправдательную речь, то на эмоциях так и сказала бы, что он не в моем вкусе, это было бы очень некрасиво.

А он и, правда, не в моем. Он не был красавцем, но уверенность в себе и ухоженность делали его привлекательным. Карие глаза глубоко посажены, отчего взгляд становится тяжелым. Крупноватый нос и узкие, похожие на лезвие ножа, губы тоже не красили его. К тому же слишком модный и слишком ухоженный. Похоже, даже маникюр делает. Нет, Пушкин, конечно, гений и к нему стоит прислушаться. Не зря ж говорил: «Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей…»

Можно. Только Вадим похоже и к визажисту нередко заглядывал. Его брови были аккуратно оформлены, кожа ровная, с легким загаром — или из солярия, или с курорта. И темные волосы уложены так тщательно, будто он только что с фотосъемок для дорогого мужского журнала. Да и одежда. Хоть я не разбираюсь в брендах, но дорогие вещи видны сразу. Такой внешний вид просто обязывает хозяина быть занудным снобом, который с пренебрежением относится к тем, кто ниже по положению.

Но в поведении Вадима не чувствовалось выпендрежа столичного франта. Просто некий налет снисходительности. Может, только по отношению к женскому полу…

И я готова уже была признать, что у Динки неплохой вкус, как случилось непредвиденное.

Пока мы с Вадимом пили чай, Анчи, очевидно, еще не очнувшись, как следует, почувствовал нужду. Я даже не заметила, как он под столом или какими-то партизанскими тропами выбрался из кухни. Что он сделал дальше, можно только догадаться по канонаде из матерных слов, которые выдал Вадим, собираясь уходить.

— ….!…!..! — непечатные ругательства слышны были, наверно, на весь подъезд. Он орал, а я сразу не смогла сообразить, что случилось. — Тварь наглая! И что теперь с этим делать?! Я пулей выскочила в коридор.

Вадим тряс своим шикарным ботинком из дорогой кожи какого-то бедного животного. И я поняла размер катастрофы. Я не отношусь к тем счастливым особам, которые в критический момент начинают соображать втрое быстрей, чем обычно. Меня же стресс обычно превращает в суриката, замирающего столбиком при виде опасности. И сейчас я впала в то самое состояние суриката. Глядя на его искаженное злостью лицо, я сжималась от страха. Казалось бы, сколько еще можно на меня неприятностей вываливать? Но, похоже, Судьба считает — сколько нужно, столько и можно.

Что делать? Понятно, что Вадим не сможет надеть ботинок, в котором плещется лужа не с самым приятным запахом. Но у меня не обувной магазин, предложить ничего не могу. И даже не могу предложить компенсировать материально, потому что стоимость его обуви даже мне, неискушенной, видится заоблачной. Идеально отстроченная кожаная подошва с оттиском бренда, идеальный верх, сияющий благородным блеском говорили сами за себя.

Единственное, что в моих возможностях, предложить ему тапки Платона. И это было бы очень кстати. Сама выбросить я не смогу, а они будут болью утерянного счастья колоть сердце каждый раз, как наткнусь на них. А так пусть Вадим дойдет в них до своей машины и едет в магазин. Если, конечно, не побрезгует надевать обувь с чужой ноги.

Да и представить этого щеголеватого молодого человека, заходящего в дорогой магазин и разношенных тапках, весьма проблематично. К тому же, у нас нет настолько дорогих магазинов, чтобы удовлетворили его запросы. В общем, как ни посмотри, ситуация просто дрянь.

Не сомневаюсь, что вид у меня был такой, будто я готова грохнуться в обморок. Слезы, которые и так практически не высыхали на глазах, снова готовы были политься ручьем. Мне ведь сейчас много не надо — нервы на пределе. И Вадим понял, что доводить меня до крайней точки себе дороже обойдется. Он выдохнул.

— Ладно, малышка! Это всего лишь обувь. Правда, очень дорогая, дизайнерская. Но она не стоит твоих слез. Сгоняй в ближайший магазин, купи мне тапки, а это…, - он брезгливо отшвырнул ботинок, — Захвати с собой, выбросишь возле помойки. Пусть хоть бомжам праздник будет. На карточку. Пин-код восемь — девять — три — один.

— Нет-нет! Замахала я руками. Я сама куплю, — воскликнула я, ожившая от того, что проблема решилась вот так просто. Если не учитывать, конечно, того фактора, что мне опять жутко стыдно перед Вадимом.