Наследник для бандита

Тошнило… Челюсти сводит. Выйти! Сейчас просто нужно выйти. А ещё успокоиться. Остальное — дома. Какое нахрен успокоиться! Внутри меня все кипит и пенится… Беременна. Два месяца. От меня. Или? Следующая мысль срывает какой-то очень важный предохранитель. И я вталкиваю упирающуюся Машу в коридор перед туалетами. Оказывается, мы уже прошли два зала? Как это произошло? Не помню. Прихватываю девочку за плечи и вжимаю в стену.

— Говори… — рычу, едва сдерживаясь, чтобы не надавать ей по лицу. Вдох — выдох. Ещё вдох. — Он мой?

Стреляю глазами в ее живот. Инстинктивно прикрывает его от меня.

— Миша… — ее руки взлетают к моему лицу, — я хотела рассказать, сюрприз сделать…

Агрессивно ловлю тонкие запястья и стискиваю до хруста.

— Мой? — Воздух застревает в лёгких.

— Господи! Да! — Машу начинает трясти. — Ну конечно твой! Мне больно… — всхлипывает, — Да пусти же…

А я понимаю, что хочу, чтобы ей сейчас было больно. И мне становится страшно за неё. Прикрываю глаза и дышу… Ненавижу ложь! Особенно когда так глубоко. Я заслужил?

— Михаил!

Оборачиваюсь на мужской голос.

— Приветствую…

Старый приятель отца. На адреналине не могу даже вспомнить его имени.

— Взаимно… — киваю и, прихватывая Машу за локоть, тащу к выходу. Лишние глаза и уши нам точно ни к чему.

— Миша, услышь меня! — Ее голос умоляюще срывается, а меня снова накрывает. Обрывки ее нелогичного поведения выстраиваются в единую картинку.

— Ты уйти хотела!

И она бы ушла… Ушла с моим сыном или дочерью. Что остановило? Отсутствие возможности? Маша застывает с распахнутыми глазами. Губы искусанные и дрожат, что-то пытаются говорить, но доходит до меня плохо.

— … Объяснить… — как будто сквозь воду.

Открываю ключом двери. Лестница. Улица. Ощущаю влагу на лице и стираю ее рукавом. Дождь. Алексей подъезжает через несколько секунд.

— Миша, пожалуйста! — Отчаянно Марья пытается прорваться к моей груди и прижаться, но я открываю дверь и запихиваю ее на заднее сидение.

Сам сажусь на переднее и блокирую двери.

— Все в порядке? — Напрягается Алексей.

— Да, — отвечаю резко, пресекая дальнейший диалог и отворачиваясь к окну.

Тачка срывается. В моём кармане вибрирует телефон. Достаю. Маша. СМС. Показательно игнорирую, зажимная трубку в кулак.

Кто-то адекватный в моей голове кричит, чтобы я остановился. Выслушал. Ей же очевидно очень плохо, а внутри неё человек…

Съезжаю по спинке кресла ниже и прикрываю глаза. Она и в больницу без тебя ездила… Все ей, блять, нормально было.

Телефон вспыхивает экраном снова. А потом ещё… Я слышу сдавленный всхлип на заднем сидении.

До посёлка долетаем без пробок. Успокоиться не успеваю или просто не могу? Открываю Маше дверь. Она выскальзывает из машины, как тень. Спускается на гравий и оступается. Подхватываю, прижимая к себе.

Наши тела соприкасаются. На мгновение мы встречаемся глазами и болезненно пьём эмоции друг друга. В ее — растерянность, слёзы, мольба…

Нет! Нет! Как вообще им теперь верить? Если два месяца, каждый день и ночь только ложь!

— Ты не свободен! — Рявкаю Алексею и веду Марью в дом.

Дверь за нашими спинами закрывается. Я разжимаю руки. Маша падает на неё спиной, закрывая ладонями лицо.

— Я хочу знать все! — Нависаю над ней. — И убери, блять, руки. Хочу видеть, как ты научилась мне врать.

— Ты просто не рад? — Прижимает пальцы к губам, неверяще качая головой.

— Это вообще не имеет сейчас никакого значения!

Припечатываю кулаками с двух сторон над ее головой. Всхлипнув, захлопывает глаза. Меня скручивает. Я ненавижу ее за то, что меня пробивает на чувства. За то, что я ненавижу сейчас себя. И за то, что, сука, размечтался о «чистом» и «вечном»…

— А что имеет? — Отзывается эхом.

— В больницу как ездила?

Закусывает губу и отводит глаза в бок. Да ну нахер!

— Одногруппник, блять? — Меня накрывает, и я повышаю голос.

Кивает.

— А в кабинете? — Спрашиваю, уже зная примерный ответ. Совпадений не бывает. — Правду!

— Билеты к маме…

— Дрянь… — Сплёвываю.

Маша, рыдая, пытается говорить. А я не воспринимаю. «Тормози. Уходи…» — уговариваю себя. Дальше — только жесть. Остынь.

Я отодвигаю ее от двери, ощущая, как наш мир рушится.

Дверь ложится на косяк с грохотом. Я, как в самые жестокие моменты своей жизни, отключаю все чувства, оставаясь роботом. Это социопатичная черта всегда спасает, чтобы на утро не захотелось «выйти» из этого мира.

— Куда? — Стискивает руль Алексей.

— В офис… — растекаюсь по заднему сиденью.

Я чувствую, что парень поглядывает на меня через зеркало заднего вида и не одобряет, подозревая в вероятной грязи. Меня должно это волновать? Нет! Быть человеком — это слишком больно. Мне хочется ударить ее чем-то в ответ. Не менее чувствительно. Достаю телефон.

— Слушаю… — Валера отзывается через три гудка.

— Мне нужен надежный человек в ЗАГСе…

Глава 27. Без выбора

Марья.

«… Ты даже представить себе не можешь, — пальцы стучат по экранной клавиатуре, а буквы перед глазами расплываются, — какого это. Гладить, выбирать имя, слышать стук сердца маленького человека… а потом закрыть глаза… Открыть. И ощутить в себе только пустоту. Чёрную дыру. От горла, которое не хочет пропускать воздух, потому что он телу больше не нужен, и до колен, потому что выше просто страшно поднять ночнушку и посмотреть на себя в зеркало. А потом противная тётка в процедурном кабинете небрежно говорит тебе, что, может быть, ты уже больше никогда не сможешь родить… Ты знаешь эту историю…

Но Бог неожиданно даёт тебе ещё один шанс. Любимого мужчину, которого ты оставляешь в этом мире своими руками, и малыша самого желанного. Сразу. Будто связывая вас. Есть во всем этом счастье только одна маленькая проблема. Мир отца твоего ребёнка совершенно немилосерден к женщинам. И осознание того, что кто-то сильный вдруг может подойти и отнять у тебя сына или дочь просто потому что «может» заставляет защищаться. Поверь мне. Нет на всем свете злее самки, которая защищает своего детёныша. И если она не чувствует себя спокойной, то всегда будет огрызаться. Без причины. Просто потому что ей страшно, и она так чувствует. И ни одну мать предчувствия ещё не обманули.