Наследник древней силы

Гораздо больше Николая заботил вопрос, что делать с Артёмом? Николай уже созвонился с главой семейства Островских, обрисовал проблему и попросил на время приютить младшего брата. Островский согласился. А когда узнал об угрозе со стороны Борецких, обещал поставить в известность великого князя псковского и помочь военной силой, если ситуация выйдет из-под контроля. Завтра утром Артём должен был отправиться в Псков, а Николай намеревался подключить к делу юристов, чтобы подать иск в общесоюзный суд.

То, что суд встанет на сторону Артёма, Николай не сомневался. У Борецких нет никаких доказательств, кроме слов якобы пострадавшей внучки, которые легко опровергаются видеозаписью. Проблема в другом. Если Артём прав и великий князь действительно хочет избавиться от сильного энергетика, принадлежащего чужому роду, суд не поможет. Артёму придётся вечно жить в изгнании, скрываясь от Борецких, поскольку в Новгороде те рано или поздно доберутся до него.

Николай этого не хотел, у него были планы на Артёма. Во-первых, неизвестно на какой шаг пойдут Голицыны. Они — более серьёзная угроза, чем Борецкие. Поэтому Артём нужен тут, в Новгороде, на случай нападения. Во-вторых, Артёма можно подключить к управлению семейными предприятиями. В своём новом брате Николай видел значительно больший потенциал, нежели в Алексее, который никак не мог взяться за голову и которого, возможно, вообще придётся держать подальше от бизнеса. Да, Артём пока не имел образования и кроме махания кулаками мало что умел, но в будущем Николай возлагал на него большие надежды. Если Артёма не совратит богатая беспечная жизнь, тот мог стать одним из столпов семейного дела, какими являлись дядя Гена и Иван Ярославович и каким до недавнего времени был отец. А теперь парню придётся жить в чужом княжестве, где его, скорее всего, сманят на свою сторону либо Островские, либо Чудские.

Семейный совет получилось созвать лишь утром. Николай сидел за столом, а с широкоформатного голографического монитора на него смотрели четыре представительных господина: Станислав Юрьевич — тучный мужчина с седой коротко стриженой шевелюрой, Афанасий Павлович — обладатель длинных волос, собранных в хвостик, усов и козлиной бородки, Иван Ярославович и, разумеется, дядя Гена, который уже прилетел в Новгород и сейчас находился у себя дома.

С момента смерти отца Николай уже не первый раз общался с этими людьми, и каждый раз давалось ему это непросто. Все они были гораздо старше Николая и смотрели на него сверху вниз, как на сопливого юнца, ничего не смыслящего в делах семейных. И всё же именно Николай теперь был председателем совета, теперь ему предстояло руководить этими людьми, и он твёрдо решил, что не позволит собой манипулировать и не прогнётся ни перед кем: ни перед Голицыными, ни под Борецкими, ни перед своими дядьями и прочей роднёй.

Сейчас Николай собрал совет, чтобы поставить родственников в известность назревающего конфликта с великим князем.

— Так значит, ты ещё и с Борецкими рассорился? — укорил его Иван Ярославович, узнав о случившемся. — Извини, Николай, но что надо иметь в голове вместо мозгов, чтоб пойти на конфликт с собственным великим князем?

— А я должен был пустить его? — сдержанным тоном поинтересовался Николай. — Он не имел права заявляться ко мне с дружиной и подобными требованиями. А я имею право не пускать его на свою частную территорию, и я никому не позволю забирать среди бела дня членов моей семьи и устраивать над ними самосуд. Если у Борецкого есть претензии, пусть подаёт в общесоюзный суд. Там и определят, виновен Артём или нет. А позволить другим на твоей земле хозяйничать — это называется себя не уважать. Так что извините, Иван Ярославович, но тут вы не правы.

— Вражда с великими князьями — нехорошее дело, — медленно проговорил тучный Станислав Юрьевич. — Мириться надо. Этот Артём… мы даже не знаем его. Кто он такой? Он предан семье? Стоит ради него рисковать? Или он завтра получит наследство и поминай как звали, а мы останемся у разбитого корыта?

— Вот и я про то же, — поддакнул Иван Ярославович. — Приняли в род какого-то слугу, который даже вести себя не умеет должным образом, а теперь его проблемы разгребаем? Мало того, что ты, Николай, подставил семью под удар, когда отказался продать завод, так ещё и покровительства великого князя мы лишились. А всё — из-за твоего сумасбродства.

— Что значит, «какой-то слуга»? Артём — член семьи, — напомнил Николай. — В нём течёт кровь Востряковых. Такое ощущение, Иван Ярославович, будто вы решили противиться любому моему слову.

— Я просто не вижу в твоих действиях разумного зерна — одна бесшабашная удаль. Детство какое-то, — Иван Ярославович поправил очки. — Мы — деловые люди. Давайте вести себя соответствующе.

— Вообще-то, в данном случае Николай поступил правильно, — вмешался дядя Гена. — Потребовав пустить на нашу территорию свою дружину, Василий проявил к нам неуважение, попрал все нормы приличия. Войной он на нас не пойдёт — Василий не настолько туп, а покровительство его нам не так уж и необходимо. Есть другие семьи, готовые нас поддержать. Артём — сильные энергетик, чей потенциал огромен. Уже сейчас парень в одиночку раскидывает полтора десятка опытных бойцов. А что будет лет через пять-десять? И его потомки, скорее всего, унаследуют эту силу. Понимаете, что это значит для нас? Чудские возвысились, когда в их роду стали рождаться сильные энергетики, Вельяминовы возвысились. Теперь их отпрыск — канцлер, а всё семейство сидит во власти. И таких примеров в истории масса. Поймите, господа, я тоже не сторонник конфликтов на пустом месте. Я первым пытался унять Артёма, когда дружинники Борецких избили его сводную сестру. Но теперь детские шалости закончились. Есть границы, которые переходить не стоит. А Борецкие их перешли. Позволять другому роду учинять расправу над нашей роднёй без суда и следствия — это, господа… да как вам в голову-то могло такое придти?

— Хоть в чём-то ты со мной согласен, дядь Ген, — сказал Николай.

— Артём этот сбежит, как только получит наследство, — повторил настойчивее Иван Ярославович. — У меня нет к нему доверия.

— Мы уже слышали ваши аргументы, — произнёс Николай как можно более спокойным тоном. — Так или иначе, это мой брат, и как поступить с ним, решаю я. Артём на некоторое время отправится в Псков. С Островскими я уже договорился. А мы будем подавать иск в общесоюзный суд. Займётесь, Афанасий Павлович?

— Я пришлю своего человека, — произнёс Афанасий Павлович. — Не думаю, что потребуется моё участие.

— Я бы хотел, чтобы вы лично занимались делом.

— Уверяю, Николай Эдуардович, это ни к чему. В настоящий момент я занят делами «Солнечного края». А тут — ерунда, с которой справится студент-первокурсник. Пришлю юриста, с которым работал ваш отец.

— Коль, а ты с Василием Степановичем разговаривал? — спросил Геннадий. — Может, стоит сказать ему, что у нас имеются видеозаписи, опровергающие виновность Артёма?

— Боюсь, смысла в этом нет, — ответил Николай.

— И всё же попробуй. А вдруг?

* * *

Утро. Я продрал глаза. Сквозь щель между плотными шторами просачивался серебристый свет. Тело по-прежнему болело, особенно руки и голова, но уже гораздо слабее. Циркулирующая в нём энергия ускоряла заживление травм, синяки рассасывались, а ссадины затягивались быстрее, чем раньше, когда каналы были закрыты. Поднялся с кровати. Чувствовал себя несравнимо лучше, нежели вчера, снова появилась лёгкость.

Часы на тумбочке показывали десять минут восьмого. Удивительно, как рано я проснулся. Впрочем, так часто случалось, когда в дне грядущем предстояло что-то важное. Организм, словно сам понимал, что не время дрыхнуть.

Отъезд планировался в десять-одиннадцать. Николай лично собирался отвезти меня на своём лимузине. До Пскова было рукой подать: часа два езды по шоссе.

В животе урчало. Вчера не поужинал. Как вернулся домой, так и отрубился.

Натянув футболку и джинсы, надев домашние ботинки, я выбрался из комнаты и потопал в направлении кухни. Огромный дом — вещь чертовски неудобная, когда утром хочется жрать, а до официального приёма пищи — ещё несколько часов.

Из моих апартаментов дверь вела в общий зал. Напротив располагались покои Николая и его супруги, и здесь же — вход в отцовский кабинет, который находился отдельно от спален. Я сбежал вниз, на кухню, людей тут пока не было. В холодильнике обнаружил полно всего. Сделал бутерброды, вскипятил чай. Когда, заморив червячка, вернулся к себе, дверь в кабинет оказалась открыта.

Я заглянул. Николай, одетый в халат, сидел в кресле для релаксации и, уставившись в потолок, о чём-то думал.

— Не спишь? — спросил я.