Наследник имения Редклиф. Том второй

— Я отправился, какъ хотлъ, въ Вильшечиненскія горы, — отвчалъ Филиппъ. Дорогой я почувствовалъ ломъ въ ногахъ. Приписывая все это усталости и быстрымъ перемнамъ атмосферы, я хотлъ переломить себя и добраться до Виченцы; но дойдя до дврей отеля, я почувствовалъ, что у меня голова путается, что я забываю итальянскій языкъ, и я началь твердить все одну и туже фразу. Помню, что меня уложили въ какую-то душную каморку и что тамъ на меня напалъ страхъ, какъ бы не умереть одному, на чужой сторон. Затмъ я вдругъ услыхалъ англійскій языкъ, и Богъ послалъ мн добрую сидлку въ Гэ.

Разсказъ этотъ утомилъ больнаго. Гэй веллъ принести ему поскоре бульону. Съ этихъ поръ Эмми начала раздлять труды мужа. Они вмст заботились обо всемь, даже о стол больнаго, и лично наблюдали за приготовленіями различныхъ вкусныхъ кушаній для него. Странно было видть, что Филиппъ, человкъ съ такимъ независимымъ, гордымъ характеромъ, лежалъ теперь точно слабый ребенокъ, безпрекословно подчиняясь каждому приказанію Гэя.

По утрамъ, мужъ и жена читали больному вслухъ различные отрывки изъ библіи, и Эмми казалось, что никогда голосъ Гэя не явучалъ такъ торжественно, какъ при чтеніи плача Іереміи.

Однажды, по окончаніи чтенія, молодыхъ супруговъ позвали на верхъ обдать. Филиппъ протянулъ руку Эмми и тихо замтилъ ей:- Я теперь только оцнилъ, что значитъ имть такой голосъ какъ у Гэя. Ему только за больными и ходить, когда мн было хуже, я слышать другаго голоса, кром его, не могъ, а ужъ такъ читать, какъ онъ читаетъ — право, никто не можетъ!

— Ты слышалъ, что Филиппъ говорилъ мн о твоемъ голос, сказала Эмми, когда они ушли съ мужемъ къ себ. — Дорого бы я дала послушать снова, какъ ты поешь. Боже мой! когда это опять случится!

— Погоди, дай ему съ силами собраться, замтилъ Гэй:- я боюсь раздражить его нервы. А мы теперь вотъ что сдлаемъ, душа моя, сказалъ онъ, Филиппъ будетъ долго спать, а мы съ тобой покамстъ погуляемъ въ рощ.

День былъ ясный, свжій, и они вплоть до вечера наслаждались прогулкой.

— Помнишь, Гэй, — сказала Эмми, — какъ ты грустно опредлилъ однажды слово счастіе, играя съ нами въ Гольуэл: ты сказалъ, что счастіе это лучъ изъ другаго міра, блеснувшій на мгновеніе и потомъ исчезнувшій. Неужели ты не измнилъ этого опредленія теперь?

— Счастіе это лучъ, который блеститъ тмъ ярче, чмъ ближе на него смотримъ, — задумчиво отвчалъ Гэй.

Они сли подъ тнью большаго дерева; передъ ихъ глазами виднелись темныя горы со снжными внцами, терявшимися въ синев небесь. Кругомъ все было тихо, а вдали потухала вечерняя заря.

— Вотъ бы теперь теб спть что нибудь, — сказала Эмми. — Филиппъ далеко, не услышитъ. Споемъ вечерній псаломъ.

Два свжихъ голоса раздались въ вечерней тишин. Гэй и Эмми запли 29 псаломъ Давида. Начинало темнть, вдругъ изъ-за горъ поднялась черная туча и внезапный ударъ грома покатился эхомъ по долин. Они смолкли, чувствуя, что передъ голосомъ Божіимъ ничтоженъ языкъ человческій. Гэй взялъ жену подъ руку и они вмст отправились домой. Ночь застигла ихъ на дорог, громъ продолжалъ гремть вдали, между тмъ какъ молодой мсяцъ серебрилъ снжныя вершины горъ и накинулъ таинственный покровъ на темныя ущелья и скалы. Тучи свтящихся жуковъ сыпались съ деревьевъ на траву.

— Жаль идти въ комнаты, — сказала Эмми.

Арно думалъ иначе; онъ вышелъ уже искать ихъ, говоря, что въ этой мстности ночная сырость очень опасна, и Гэй сознался, что, не смотря на очарователиную прогулку, онъ чувствуетъ страшную усталость во всемъ тл.

ГЛАВА XVIII

Утомленіе, которое почувствовалъ Гэй наканун, отозвалось у него на слдующее утро болью въ голов и во всемъ тл. Однако онъ пошелъ съ женою внизъ, къ Филиппу, и старался по обыкновенію занимать больнаго. Эмми вскор ушла писать письма и онъ остался глазъ на глазъ съ Филиппомъ, который принялся развивать свою любимую тему, какъ онъ устроитъ свою карьеру въ будущемъ. Ему хотлось занять мсто въ Рэдклифскомъ округи, и онъ надялся, черезъ протекцію лорда Торндаля, получить тамъ званіе начальника констэблей. Это мсто представляло Филиппу возможность пріобрсти самостоятельное положеніе и онъ могъ тогда смле разсчитывать на руку Лоры. Гэй имлъ очень мало знакомыхъ въ околодк и потому едва ли бы могъ быть ему полезенъ. Не смотря на это, онъ внимательно слушаль говорившаго, хотя съ трудомъ понималъ его, и вернувшись на верхъ къ жен, онъ очень досадовалъ, что былъ такъ молчаливъ съ Филиппомъ. Дло было въ томъ, что у него голова сильно кружилась и онъ два раза принимался дремать, пока больной говорилъ.

— Я теб давно твержу, сказала Эмми:- что сонъ возьметъ свое. Поди, лягъ, а то ты никуда не будешь годиться. Гэй послушался добраго совта, проспалъ часа два сряду и проснулся гораздо свже, такъ что онъ могъ просидть весь вечеръ внизу.

На слдующій день онъ всталъ очень поздно и, замтивъ, что проспалъ, вскочилъ и побжалъ въ уборную; но минутъ черезъ пять онъ вернулся въ спальню, весь блдный и качаясь, упалъ на постель. Эмми бросилась къ нему съ вопросомъ: что съ нимъ?

— Не бойся, у меня только голова кружится, — вотъ и прошло!… отвчалъ онъ, стараясь подняться отъ подушки, но силы ему измнили и онъ опять упалъ.

— Лежи, Бога ради, спокойно! возразила Эмми: — болитъ у тебя голова?

— Болитъ!

— Какая она у тебя горячая, — продолжала она, прикладывая руку къ его лбу. — Въ виски такъ и бьетъ. Ты врно простудился гуляя. Не вставай, дорогой мой, теб хуже будетъ.

— Мн нужно идти къ Филиппу, — говорилъ Гэй, силясь встать; но голова у него дотого кружилась, что онъ не могъ удержаться на ногахъ.

— Не вставай, прошу тебя, — умоляла Эмми, когда онъ немного оправился. — Я пойду сама къ Филиппу. Лежи смирно, я принесу теб чашку чаю. — Въ слдующей комнат на стол уже былъ приготовленъ завтракъ. Отъ чаю Гэй отказался, отослалъ жену внизъ и далъ ей наставленіе, что приготовить для Филиппа. Тотъ, въ свото очередь, очень изумился, увидавъ Эмми вмсто ея мужа, и извстіе о томъ, что Гэй нездоровъ, сильно его встревожило.

— Онъ изъ силъ, бдный, выбился, — говорилъ больной дрожащимъ голосомъ. Немудрено, шутка-ли, столько времени онъ за мной ходилъ! — Эмми поставила передъ нимъ все нужное для завтрака и онъ принялся сть молча. Видно было, что ему тяжело принимать услуги отъ Эмми.

— Гэй моя няня, — сказалъ онъ нсколько времени спустя: — я къ нему дотого привыкъ, что мн трудно безъ него. Вамъ, Эмми, никогда ужъ не придется сказать теперь, что я не умю цнить вашего мужа!

— Полноте, вамъ вредно разстроивать себя, — возразила ласково молодая женщина, видя, что у Филиппа слезы на глазахъ. У нея у самой было сердце не на-мст, такъ сильно хотлось ей уйдти поскоре къ мужу, а между тмъ Филиппъ отъ слабости едва двигалъ руками и ей нельзя было оставить его одного.

Она нашла Гэя уже раздтымъ и въ постели. По его приказанію, Эмми пошла завтракать сама, но вскор вернулась. Ей показалось, что у мужа жаръ, все лицо его было красно и кровь въ вискахъ такъ и стучала.

— Эмми, — сказалъ Гэй, пристально взглянувъ на жену: — у меня горячка!

Не сказавъ ему ни слова, Эмми взяла его за руку и стала считать удары пульса. Пульсъ билъ очень сильно. Она машинально встала, пошла въ другую комнату и, свъ у стола, начала писать записку къ доктору-французу, приглашала его пріхать. Соображать она не была въ состояніи. Слова Гэя ошеломили ее, но она не потеряла бодрость духа. Забывъ о томъ, что у нея на рукахъ теперь, вмста одного, двое опасно больныхъ, изъ которыхъ одинъ ея безцнный мужъ; забывъ о своей молодости, неопытности, о страшномь гор, ей грозившемъ, Эмми твердила одно: теперь мн не на кого надяться, кром Бога, да будетъ же Онъ моимъ защитникомъ! и, вооружившись силою вры, она принялась исполнять должность сидлки около мужа и у постели Филиппа, кротко, безропотно, какъ всегда. Первый день прошелъ въ сильной тревог; Гэй не терялъ сознанія, напротивъ, онъ былъ въ неестественномъ напряженіи и въ ожиданіи доктора пробовалъ на себ вс средства, оказавшія помощь Филиппу. Въ то же время онъ постоянно уговаривалъ Эмми не очень утомляться бготнею сверху внизъ, а самъ волновался говоря, что по милости его, Филиппъ будетъ заброшенъ. Больной метался по постели то въ озноб, то въ жару и тревожно взглядывалъ на Эмми, безпрестанно требуя подать ему то одно, то другое лекарство. Она поправляла его одяло и подушки, подавала ему пить, угождала какъ умла, но Гэй не переставалъ волноваться.

— Какой я нетерпливый! сказалъ онъ наконецъ, видя, что бдная жена совсмъ выбилась изъ силъ. Стану лежать смирно! и онъ улыбнулся, когда Эмми начала его укладывать какъ ребенка. Дйствительно, полежавъ съ полчаса покойно, не шевелясь, Гэй уснулъ.

Эмми нсколько успокоилась, но сонъ ея мужа былъ тревоженъ; жаръ во всемъ тл усилился и дыханіе становилось тяжело. Горячка видимо овладвала Гэемъ. Писать объ этомъ домой у нея духу недоставало, она тайно надялась, что докторъ успокоитъ ее, сказавъ, что ничего опаснаго не предвидится. Эмми было непріятно даже отвчать на вопросы Филиппа, когда она къ нему завернула, и употреблять слово горячка, когда тотъ спросилъ, какіе признаки болзни у Гэя. Но по лицу и по глубокому вздоху Филиппа, она догадалась, что и его тревожитъ одна съ нею мысль:- не заразился ли Гэй, ухаживая за нимъ.