Наследник империи, или Выдержка

— У меня есть деньги.

— У меня тоже. Немного, но… я работаю!

Не хватало еще, чтобы женщина меня содержала! Я рассердился:

— Какая же ты упрямая!

— Кто в бегах, ты или я?

— Ну, я.

— Мало ли, как дальше все сложится? Оставь деньги себе.

Так, препираясь, мы дошли до ее дома. Что ж, дом как дом. Обычный. Но ее квартира меня удивила. Я ожидал увидеть чистенькую бедность, но ремонт был если не шикарный, то дорогой. Я призадумался: а вдруг она врет? У нее есть богатый любовник, который за все и платит. Я пригляделся. И одежда на ней не дешевая. И не с рынка. Это вещи не отечественного производства. Мэйд ин крутой импорт и отнюдь не секонд-хенд. Глаз у меня наметанный. В мою душу закралось сомнение.

Настя меж тем провела меня в большую комнату и сказала:

— Можешь принять душ. Во что бы тебя переодеть?

Она закусила губу, раздумывая. Потом метнулась в спальню и принесла свой махровый халат:

— Держи!

— Я буду похож на чучело, — надулся плейбой Петровский. — Такие вещи не входят в мой гардероб.

— Ты говоришь, как герой французского романа! Не капризничай. Помойся, переоденься и приходи обедать.

Делать нечего, я подчинился. Убегая от преследователей, я и в самом деле изрядно вспотел. Надо бы привести себя в порядок, раз я собираюсь ухаживать за девушкой. Через полчаса я, в махровом женском халате розового цвета, с такими же розовыми щеками и влажными волосами, сидел на кухне у Насти и поглощал приготовленный ею обед. Халат был коротковат, его полы все время расходились, а поясок развязывался. Я не прочь был покрасоваться и не очень-то его поправлял. Она старалась этого не замечать и все время отводила глаза. Было вкусно, и я спросил:

— Где ты научилась готовить?

— Я живу одна.

— А где родители?

Она замялась. Я насторожился. Но Настя вдруг разоткровенничалась:

— Видишь ли, мои родители живут в Канаде. У них там бизнес. Когда они уехали, я осталась с бабушкой. Не хотела уезжать из России. Она тоже отказалась. Бабуля у меня была кремень! Сказала, что здесь похоронен дедушка, здесь живет ее единственная сестра. А у меня работа, подруги. Мама с папой регулярно звонят, присылают денег. Раза два в году приезжают. Ремонт вот сделали. У меня даже машина есть! Но я ею почти не пользуюсь, ненавижу пробки. В университет езжу на метро, на практику — тоже.

Ах, вот оно что! Дорогой ремонт сделан родителями! И одежду дочери покупают они. Я успокоился. Интересно, что у них за бизнес?

— За границей, должно быть, неплохо, — заметил я.

— А я Родину люблю! — заявила Настя. — Тебе смешно?

— Нет.

— Не хочу уезжать, — повторила она. — Я здесь родилась. Жаль только, бабушка умерла. Когда родители прилетели, я ее уже похоронила. Что-то там с погодой. Рейс задержали почти на сутки.

Она загрустила. Я тоже опечалился. Мы помолчали, потом я со вздохом принялся за второе. Вы не поверите, но день пролетел незаметно. Мы мило болтали, она рассказывала о себе, я — о себе. Не всю правду, но кое-что. К примеру, как я работал со Сгорбышем. Настя смеялась. Особенно когда я скрипел, подражая ему:

— Ци-и-ифра…

Дело шло к вечеру, я призадумался. Вспомнил вдруг Олесю, наши чаи на кухне. Второй раз я этого не переживу. Поклонников у Насти хватает, вдруг она тоже сделает выбор не в мою пользу? Надо проявить себя. Я к ней не полез, но попытался приласкаться. Со всей нежностью, на которую только был способен.

— Пойдем спать? — предложил, выбрав из арсенала своих улыбок самую томную.

— Ты хочешь спать?

Она метнулась в большую комнату и распахнула шкаф. На диван полетела подушка, одеяло, следом, как флаг, расстелилась сама собой простыня.

— Ложись!

— А ты?

— Я посуду помою.

Она ушла на кухню, я лег и стал ждать. Прошло довольно-таки много времени. Я услышал, как хлопнула дверь соседней комнаты. Я не выдержал и встал. Прошел по коридору и толкнулся в спальню. Так я и знал! Дверь ее комнаты была открыта! Я вошел и услышал:

— Куда? Сюда нельзя!

— Но дверь не заперта. Это что-нибудь да значит.

— Это значит, что я тебе доверяю.

Но Леонид Петровский не привык отступать. Я подошел и сел на кровать.

— Не спится.

Она натянула простыню до подбородка. Честное слово, днем я видел больше, чем сейчас! Это было нечестно!

— Хочешь поболтать? — спросила Анастасия.

Я потянулся к ней:

— Настя…

— Нет.

— Что «нет»?

— Я дала себе слово: это будет только мой муж.

— Выходи за меня замуж! — тут же предложил я.

— Нет.

— Почему?

— Я тебя совсем не знаю.

— Ну, так сейчас узнаешь!

Я попытался ее обнять, но меня опять оттолкнули. Тогда я погладил ее по волосам, зашептал, какая она красивая, как нравится мне. Она вроде бы слушала, но как только я попытался прилечь, меня спихнули с кровати. Настя была девушкой высокой и сильной, я свалился на пол и больно ушибся. Я решил, что с меня достаточно. И встал со словами:

— Ну, как хочешь.

— Правильно: как я решила, так и будет.

А она с характером! После того как меня выставили за дверь, я успокоился. И вскоре спал сном младенца. Моя судьба была решена. Я мог бы, завладев если не девушкой, то адресом дома, где хранилось сокровище, ринуться за ним завтра же. У меня был выбор. И я вдруг вспомнил Сгорбыша.

— Тут нужна выдержка, сынок. Длинная выдержка. Иначе ты все испортишь.

Вот чего он добивался от меня! Терпения. Чтобы я не форсировал события. Он ясно дал понять: не сразу кидаться, а поначалу разобраться в своих чувствах. Еще день назад я был сам по себе. И даже собственная жизнь мало меня волновала. Я рисковал ею бездумно, словно играя в русскую рулетку. Щелкал курком, смеясь над опасностью. Да, порой бывало страшно. Но разве мощный выброс адреналина в кровь меня не бодрил? Честно признаться, я развлекался. Мечтал о громком деле, о славе. Но что такое слава? Минутная радость, боль от которой остается на всю жизнь. День, другой, максимум неделя, и вот уже другой занимает воображение людей, а ты не у дел. Славой нельзя насытиться, ею можно только отравиться.

Теперь же все изменилось. У меня появилась цель в жизни. Раньше я был уверен в одном: девушка, на которой я хочу жениться, где-то есть. Теперь я точно знаю, где. Знаю ее имя, адрес. И я задумался. Настало время пустить в ход тяжелую артиллерию. Все будет. Но не сейчас. Сначала выиграем эту войну. Мы выиграем ее, блеснув на дипломатическом поприще.

Об этом я и думал утром, нежась в постели. Настя собиралась на работу. Я зевал и возмущался:

— Какая рань! Разве у тебя не выходной? Сказала же: через день!

— За вчерашний день. Неудобно получилось, надо отработать. У сменщицы маленький ребенок, она после обеда отпросилась. Сегодня с утра я в институте, у заочников сессия, а потом на работе. А ты сиди здесь. Еда в холодильнике. Разогреть сможешь?

— Конечно!

— Подумать только! Если бы ты пришел позавчера или, к примеру, сегодня, мы бы не встретились!

Я уже знал: такого быть не могло. Это судьба. Как задумал Сгорбыш, так и случилось. И потом: она рассказала подругам, наверняка рассказала и сменщице, и если б я пришел в ее смену, она бы тут же отправила меня прямиком к Насте. Ошибка исключалась.

После того как Настя ушла, я потянулся к телефону. Восемь утра. Но я знаю человека, который тоже встает рано. Я набрал номер и вскоре услышал голос отца:

— Да, Леонид.

По его тону я понял, что он все еще сердится. Да что там! Он был зол! Просто вне себя! Но надо же что-то есть моим детям? Которые еще не родились, но ждать осталось недолго. Поэтому из моих уст вылетела следующая фраза:

— Папа, я подумал над тем, что ты сказал. И признаю: я не прав. Но у меня есть причины. Хотелось бы все объяснить. Это серьезный разговор. Я хочу, чтобы присутствовали вы с мамой. Сегодня вечером.