Наследник магната

– И теперь ты не можешь нормально заниматься заготовкой ингредиентов, – продолжил он мою мысль без особых эмоций. Даже удивления не показал. Хотя, на какое удивление я рассчитывала?! Это ведь только я, Тоня и мой гинеколог знали о моем реальном положении дел в этом интимном вопросе. Для Арсения Петровича я была просто молодой девицей, и не особо умной.

Дьявол во плоти снова откинулся на спинку кресла и усмехнулся:

– Уволена.

– Что?

– Ты уво-ле-на, Александра, по собственному желанию.

– Но? – я надеялась попросить начальника, чтобы он перевел меня на какую-то административную работу, ну хоть посудомойкой, но…

– Какие еще «но»? Я взял тебя на место кондитера, мне поломойка на девять месяцев не нужна, и тем более девица, которая потом будет висеть на балансе со своим спиногрызом. Пусть папа твоего ребенка тебя и обеспечивает.

– Вы не имеете права. По ТК…

Тут Арсений Петрович поднялся с кресла и наклонился совсем близко.

– Не вынуждай меня, Александра, применять меры. Ты же хочешь после рождения своего ребенка работать по своей специальности хоть в каком-нибудь кафе в спальном районе. Или уже плюнула на карьеру?

У меня слова застряли в горле. Я сейчас больше походила на рыбу, выброшенную на берег. Я, конечно, понимала, что Каракин не будет за меня радоваться, ну такой уж он человек. Но чтобы вот так!

– Нет, я собираюсь стать лучшим кондитером России, – вдруг вырвались из меня злые слова. Я лишь мечтала о таком, просто мечтала, не ставя себе никаких целей. А тут выпалила Каракину такое в лицо! Теперь он меня в порошок сотрет и посыплет им марципаново-масляные розочки на моем же сахарном гробу.

Его смех ударил по моим взвинченным нервам, эхом отдался в грудной клетке.

– Потрясающая наивность. Ну что ж, за то, что рассмешила меня, Александра, я тебе даже премию при увольнении выпишу, но заявление ты напишешь сегодня же. Всего хорошего!

Я сглотнула вставший ком в горле от злости и обиды на этого дьявола, но из последних сил собралась и громко ответила:

– И вам всего хорошего, Арсений Петрович!

Особенным удовольствием стал звук хлопающей двери, которую я совсем не пожалела, когда выходила из кабинета. Но на лестнице пришлось облокотиться на стену – перед глазами все плыло. Вот такое «декоративное говно», а не рабочий день.

Глава 4

Когда я хоть немного успокоилась, то позвонила Тоне. Она хоть и работала аудитором, но в силу профессиональной любознательности знала почти все возможные законы.

– Тонь, – произнесла я грустным голосом.

– «Меня уволили», да? – опередила меня Антонина.

– Да, – понуро ответила я. – Без разбега сразу и припечатал после первой же ошибки.

– Дьявольское отродье, – прошипела Тоня и добавила: – Я тебе говорила, брось ты эту безумную работу. Так что не расстраивайся, мы сегодня напьемся с радости! Ой, ну я напьюсь, а ты на меня посмотришь, – поправилась Тоня, а я прыснула от смеха. Чтобы я без нее делала!

– Спасибо, ты – мой ангел-хранитель! – поблагодарила от души любимую подругу.

– Саш, ну ты что… Ты что, опять плачешь? Не плачь! Тушь потечет. Перестань.

– Да я не красилась, – размазала я потекшую тушь. – Спасибо, Тонь.

– Ты можешь подать на него в суд, – вернула деловую нотку в голос Тоня.

– Знаю. И ты бы с него последние трусы стрясла. Но сколько это лет? Сколько нервов? Я лучше заберу у него титул лучшего кондитера.

– Вот! Это по-нашему! Порви его на лоскутки, вернее, на крошки. И не думай о проблемах. Вообще, лучше сейчас ни о чем не думай. Хочешь, я приеду, помогу заполнить все документы.

– Не надо, Тонь, я справлюсь. Твой голос меня всегда успокаивает лучше любого успокоительного. Я сама.

– Серьезно? А зачем же я тогда раньше вино нам брала и сыр, тратилась на посиделки, если могла бесплатным радио поработать, и тебе бы сразу же лучше становилось?!

Я рассмеялась и добавила:

– И тебе после моих эклеров. Кстати, хочешь, я приготовлю их сегодня?

– Давай. Как закончишь, бери такси, и приезжай ко мне. Будем отмечать твою свободу.

– Хорошо, – попрощалась я с подругой и пошла в сторону кабинета нашего главбуха.

У Элины Федоровны было непривычно тихо и спокойно. Она всегда была олицетворением порядка в компании Каракина. Холодная, как статуя, и такая же жестокосердная. Так я думала, пока снова не разревелась перед этой женщиной, протягивая ей написанное заявление на увольнение. Неудивительно, что беременным постоянно напоминают про суточную норму жидкости в день, я уже наплакала именно эту суточную норму, которую мне нужно было теперь восполнить. И в этом пополнении жидкости мне и помогла Элина Федоровна, которая поставила передо мной большой стакан с водой.

– Попей, Саша. И поясни мне, пожалуйста, причину увольнения.

Я начала жадно пить, и с каждым глотком мои гормоны начали подползать к состоянию «норма». Сердцебиение тоже стало нормальным, а мысли перестали хаотично биться в голове. А чувства безвыходности, опустошенности и разочарования будто стали приглушенными и не такими давящими.

И я решила сказать, как есть. С каждым моим словом тонкие губы Элины Федоровны становились все тоньше и тоньше. Она сжимала их с такой силой, что я боялась, что они совсем пропадут, поэтому постаралась быстрее закончить объяснение.

– Значит так, – стукнула она ручкой о столешницу. – Я стараюсь понять нашего… – тут она проглотила слова, и оставалось лишь догадываться о том, что было вынесено за прямую речь: мэтр кондитерского искусства или что-то поприземленнее, – и иногда простить. Но сейчас это уже выходит за рамками любых трудовых отношений. Такими темпами он тут крепостное право вернет. Никуда я тебя не уволю, Саша. Переведу на позицию моего помощника, будешь раз в неделю мне документы архивировать. Прежний оклад сохранить не смогу, к сожалению, но хоть какая-то копеечка. Согласна?

Я вспомнила все Тонины слова про деньги и гордость, и, конечно, принялась сердечно благодарить Элину Федоровну.

– Спасибо вам большое! Я вас не подведу. Я умею работать с документами.

– Ох, Сашенька, – вздохнула Элина Федоровна. – Я в тебе не сомневаюсь. Но он тебе жизни теперь не даст, – она усмехнулась, явно вспоминая мои слова про «отберу титул». – Смелая ты, Саша. И талантливая. Так что угрозу свою доведи до конца.

Уже на улице около входа в наше небольшое старое здание, я подумала, что смелости-то как раз во мне с гулькин нос. Я же даже побоялась разглядеть мужчину в постели, с которым умудрилась создать новую жизнь.