Наследник

Олег ушел с праздника вместе с взводным. По дороге к домам они прошли мимо «американки» — полосы препятствий, введенной, по слухам, генералом Петром Семеновичем Махровым по образцу, используемому штатовцами в корпусе морской пехоты. Правда, никаких документов, подтверждающих эту версию, не сохранилось. Да и полоса препятствий используемая в корпусе морской пехоты САСШ, которую Олег видел на фотографиях, мало походила на используемую в российской армии. Но название закрепилось и даже попало в некоторые документы.

Не сговариваясь, Олег и Анатолий остановились и несколько минут наблюдали, как бойцы четвертого эскадрона отжимаются, затем прыгают в окопы, из которых метают учебные гранаты. Потом бегут по лабиринтам, перелазят через стенки и стреляют из духовых ружей. И вновь бегут к финишу. По традиции в четвертый эскадрон попадала вся «молодежь», которая к упражнениям относилась серьезно и старательно. Но все равно не могла сравнится с опытными ветеранами из первого и второго эскадронов, шутя выполняющими все положенные нормативы.

— Анатоль, как ты считаешь, — спросил Олег, когда они, насмотревшись, пошли дальше, — что лучше — наша или германская организация воздушной кавалерии?

— Ну, ты спросил, прапорщик. Тут надо серьезно думать, — попытался отшутиться Васильев.

— А все же? — не отставал Олег.

— Ну, неужели вам об этом в училище не говорили? И как ты только его закончить сумел, если столь простых вещей не помнишь, — притворно удивился Васильев.

— Говорили, конечно, я даже полные двенадцать за организацию войск получил, — отпарировал Олег. — Но мне интересно твое мнение, как практика.

— Хорошо, давай порассуждаем, — вынужденно согласился Анатолий. И усмехнулся. — Как всегда, на службе говорим о праздниках, а на праздниках — о работе. Итак, германцы… После Тихоокеанской войны германцы разделили своих егерей-парашютистов на два типа. Первый — это собственно парашютисты-егеря, легкая пехота, предназначенная для ведения в первую очередь диверсионных и противудиверсионных боев. Они сведены в отдельные батальоны. А вот для ведения «большой войны» и стратегических десантов во время нее они создали штурмовые дивизии. Оснащенные специально приспособленными для десантирования видами тяжелого вооружения, от броневиков до гаубиц. Но для переброски и высадки такой дивизии необходимо провести операцию действительно стратегического уровня. Представь, Олег, сколько нужно усилий, чтобы подавить возможное противодействие противника только в районе пролета эшелонов этой дивизии. Это при том, что тяжелую технику можно перебросить только на очень уязвимых дирижаблях… Не зря даже богатая Германская Империя может содержать всего семь таких дивизий. И одновременно высадить не более трех. Ну, а если посмотреть на вооружение, то парашютно-егерские батальоны вооружены слишком легко для какой-либо серьезной заварушки. А штурмовые парашютно-егерские дивизии — избыточно тяжело для всего, кроме очередной Великой Войны. То есть первые годятся для диверсий и гонять легковооруженных партизан, но не способны подавить серьезное сопротивление, например восставших сипаев[2]. Вторые могут подавить восстание даже частью своих сил, но стоят слишком дорого. Ну, я считаю, что именно поэтому наши, российские воздушные кавалеристы, организованы и оснащены иначе. Если внимательно рассмотреть, мы имеем нечто промежуточное между легкой пехотой и тяжелыми механизированными частями. Именно поэтому наши части столь успешно действовали и против банд хунхузов и против восставшей бухарской армии. А наличие оружия поддержки в эскадроне позволяет успешно действовать даже таким частям в отрыве от основных подразделений…

— Но ведь специализированные войска эффективнее? — изобразил удивление Олег.

— Не всегда, — вздохнул Анатолий. — Вспомни, например, Средневековье. Универсальные воины-рыцари и специализированные арбалетчики. На кого бы ты поставил?

— Так…, -задумался Олег. — Кажется я понял, в чем дело. Например, при столкновении на равнине арбалетчиков разобьют не напрягаясь. А вот при осаде замка…

— Вот именно, все зависит от обстоятельств. А вообще, мон шер[3], давайте я вас к нашему оперу отведу и вы с ним другу другу на мозги капайте. Андэстэд?

— Понял, не дурак, — засмеялся Олег. — Слушай, а кинематограф сегодня будет? Пойдем?

Васильев посмотрел на часы.

— Ну, если наш Старый Ворчун не поднимет нас по тревоге, можно и сходить. Осталось полтора часа до сеанса. Тем более, что сегодня, как я узнавал, новую фильму привезли.

— И какую же? — заинтересовался Олег.

— «О бедном гусаре замолвите слово». Комедийная…

— Что-то новое, надо обязательно посмотреть, — удивился Олег. Обычно местный военный клуб не баловал народ новинками, привозя и показывая уже ставшие популярными картины. А тут вдруг такая неожиданность. Если же добавить название и жанр, то пойти на киносеанс Олегу хотелось все больше и больше. Он недавно приехал в отдаленный гарнизон, но уже через пару недель начал лучше понимать, почему военные так стремятся в отпуске уехать куда-нибудь поближе к цивилизации. Даже в училище и то была возможность походить по городу. А в отдаленном гарнизоне, тем более в неспокойной местности это уже почти недоступная роскошь. Все же когда изо дня в день в вокруг мелькают одни и те же лица. А все новые развлечения заключаются в чтении, прослушивании радио и походам на привозимые изредка, как, например, сегодня новинки кинематографа… устаешь чисто морально…

— Ну, в кино, так в кино, — согласился Анатолий.

Тихий океан. Десятая оперативная эскадра ТОФ[4]. Май 1963 г.

Чуден Тихий океан в хорошую погоду. Раскинувшись на многие мили вокруг, он неторопливо гнал волны куда-то вдаль, словно стараясь убежать от идущих крейсерским ходом кораблей. Походный порядок мирного времени десятой оперативной эскадры включал несколько колонн кораблей. В центре гигантским железным айсбергом резал волны авианосец «Император Петр Великий». Мателотом к нему шел линкор «Петропавловск». Несмотря на меньшие размеры, ощетинившийся стволами орудий линкор выглядел намного брутальнее и опаснее, чем больше напоминавший плывущую плоскую гору «Петр». Кроме этих двух кораблей в колоннах шли сопровождающие их тройка крейсеров и почти два десятка эсминцев и сторожевых кораблей. Постепенно колонны разворачивались в обычный для авианосной группы походно-боевой ордер, включающий две зоны охранения — дальнюю и ближнюю. Линкор оттянулся вправо и лег на параллельный курс, как бы прикрывая авианосец от далекого уже материка и в тоже время не перекрывая директрису взлета-посадки самолетов.

На командном пункте авианосца царила обычная деловая атмосфера. Вахтенный офицер расположился за своим пультом, изредка поглядывая за другими постами и несущими на них дежурство кондукторами и матросами. Все было спокойно, пока с одного из сторожевиков не пришла радиограмма об обнаружении шумов подводной лодки. Капитан-лейтенант Вернадский, действуя строго по наставлению, передал текст полученной радиограммы с вестовыми командиру и командующему эскадрой, одновременно передав руководителю полетов приказ на подъем противолодочных винтолетов. Ситуация, если смотреть субъективно, казалась вполне обычной, если бы не одно «но». В этом районе германские, английские и американские подлодки обычно не появлялись. К тому же немецкие и штатовские подводные лодки обычно подходили к эскадре не скрываясь, в надводном положении. От англичан же, по последним, доведенным перед самым выходом из Порт-Маклая, указаниям, можно было ожидать любых провокаций. Обнаружение лодки прямо по курсу эскадры косвенно подтверждало эти сведения. Поэтому Илья Владимирович приказал подготовить к вылету два противолодочных самолета «Лунь». Из восьми самолетов разведывательного варианта тяжелого штурмовика-бомбардировщика «Гриф» на борту авианосца имелось четыре разведывательно-дозорных и столько же патрульно-противолодочных. Вот два из четырех последних летные техники и начали готовить к вылету. Пока на самолетах проводили предполетную подготовку, буксировали к лифту и выводили на стартовую позицию, сторожевик и винтолеты гоняли лодку. Она увеличила скорость и маневрировала, пытаясь уйти от преследования. Лодка меняла глубину и даже выпустила пару акустических ловушек, одновременно резко разворачиваясь на прежний курс, ведущий вглубь ордера. Но винтолетчики цепко держали ее «ушами» своих сбрасываемых буев и держали связь со сторожевиком. Который, развив полную скорость, успевал оказаться на пути подлодки. Командир подводников, похоже, в конце концов понял, что прорыв не удается и решил не разряжать зря аккумуляторы. Подводная лодка отвернула на юг и демонстративно сбросила ход до малого. Со сторожевика, возвращающегося на свое место в строю, доложили об этом на авианосец. Но Вернадский приказал винтолетам продолжать наблюдение за лодкой. Так что пока в воздухе появились два «Луня», винтолеты типа «Морской Ворон» кружили над скрывающейся под водой добычей как черные вороны из песни.

Вернадский в это время, оценив обстановку, запросил у командира корабля разрешения на подъем в воздух двух патрульно-разведывательных «Луней». Оснащенные вместо вооружения мощными радиобнаружителями[5] и дополнительными баками в бомбоотсеке, эти самолеты могли часами кружить над морем, засекая надводные и воздушные цели. Илья великолепно помнил, что английские подводные лодки всегда действуют совместно с надводными силами. Это русские и германцы с их опытом действий в Великую войну, в Азиатском и Тихоокеанском конфликтах намечали для подводных сил самостоятельные задачи. Англичане же продолжали считать, что подлодки полезны только как вспомогательные силы при эскадрах и в противолодочной обороне. Вполне логично было предполагать, что где-то неподалеку крутятся английские или австралийские, что, в общем-то, практически ничем не отличается, корабли. И скорее всего — такая же авианосная ударная группа, как их семнадцатая опэск[6].

Как оказалось, командир корабля, капитан первого ранга Скопин, подумал также и даже несколько расширил предложение вахтенного офицера. Приказав поднять на палубу, кроме двух «Зорких луней» еще и два звена «Кречетов. И первыми приказал выпустить в воздух именно истребители, а уже потом самолеты ДРОН.

Наблюдая за привычной суетой на палубе, Илья вдруг вспомнил вчерашний спор с нынешним руководителем полетов, лейтенантом Андреем Северцевым. Андрей доказывал, что появление и становление авианосцев, как одной из главных ударных сил флотов абсолютно случайно.

— Если бы не стремление Британии к реваншу и не ситуация в Индии, авианосцы вообще могли не появиться. Сам посуди, кому они были бы нужны, если дальние и высотные дирижабли вполне справлялись? Именно потому, что у англичан не хватало денег на дирижабли, заставило их искать более дешевые средства воздушной борьбы. Ими же могли быть только самолеты, причем использование самолетов одновременно решало и задачу борьбы с дирижаблями. Но дальность… Этот недостаток и заставил британцев искать обходные пути. Гидросамолеты и гидроматки оказались сложнее в эксплуатации. Авиаматка же решала эти задачи быстрее и проще, хотя не всегда дешевле. Но прошу заметить, что до Тихоокеанского конфликта они считались вспомогательными силами флота. Прикрытие от ударов вражеского воздушного флота, разведка… Максимум — предварительные удары по основным силам неприятеля для ослабления их перед артиллерийским боем, — кипятился, доказывая свою точку зрения Андрей. — И только вынужденный «удар Лютьенса», закончившийся архиудачной «атакой Удета», чисто случайно, на грани невероятного везения, показал, что могут авианосцы на самом деле. Если бы не потопление «Конго» и не повреждение «Мэриленда», заставившие американцев и японцев отказаться от преследования флотилии Лютьенса… Его авиаматки и охраняющие их корабли были бы уничтожены в артиллерийском бою. А следовательно никаких ударных авианосцев сейчас бы не было…