Наследник

Хотя понятно. Он отвечает за внутреннюю безопасность Династии, а по ней только что был нанесён удар.

Ставлю телефон в режим «не беспокоить» и закрываю глаза, откинувшись на кресле.

— Александр, ты в порядке? — спрашивает Виктор.

— Дай мне минуту.

Пытаюсь отрешиться от всех мыслей и эмоций. Глубоко дышу, мягко уводя в сторону все слова, голоса и образы, что лезут ко мне в голову.

Не так-то просто это сделать. Я представляю, что сейчас чувствует моя мать, и невольно ощущаю то же самое. Пускай Сергей и был для меня чужим человеком, но он явно хотел сблизиться и делал для этого всё возможное в нашей ситуации. К тому же, если верить рассказам, он всегда старался побыть со мной хоть немного. Может, я и не помню этого, но нет причин не верить маме и Сергею.

Я так долго старался найти отца. Нашёл — и его так быстро отобрали у меня.

Несправедливо.

Продолжаю медитировать. Чтобы успокоить вулкан в груди и привести разум в холодное рабочее состояние, мне требуется гораздо больше минуты. Однако я справляюсь с задачей, и, когда открываю глаза, все эмоции отступают на второй план, будто покрытые коркой льда.

Я позволяю только злобе просачиваться наружу. Когда я злюсь, то действую эффективнее.

— Идём, — говорю я поднимаясь.

— Внимание, на выход! — командует Виктор гвардейцам и сотрудникам Вольги, сидящим дальше в салоне. — Боевая готовность. Возможно покушение, никого и близко не подпускать. При малейшем подозрении открыть предупредительный огонь. При виде оружия — открыть огонь на поражение. Приказ ясен?

— Так точно, — в голос отвечают бойцы.

— Думаешь, что кто-то решит меня убить? — надевая пальто, спрашиваю я.

— Все думают, что ты прикончил наследника Череповых. Сам, как считаешь? Я не удивлюсь, если на крыше аэропорта сидит уже целая толпа снайперов, — отвечает Вик.

— Вряд ли.

Перевожу телефон в обычный режим, и он сразу же начинает звонить. На сей раз это Григорий Михайлович, и я решаю взять трубку:

— Да, ваше…

— Где ты?! — перебивает меня дедушка. Его голос звенит сталью.

— В Домодедове. Ещё не вышел из самолёта.

— Не выходи! Мои гвардейцы уже в пути.

— Со мной есть мои люди.

— Я сказал, оставайся в самолёте! — тоном, не терпящим возражений, отрезает дедушка. — Ты не представляешь, что происходит. Не вздумай рисковать. Поедешь на бронированной машине, сразу ко мне в поместье. За Аней я уже тоже отправил людей.

— Я вполне представляю, что происходит, и могу кое-что с этим сделать. Спасибо, что позаботились о маме, но к вам в поместье я не поеду. И кстати, мой Лексус тоже бронированный.

— Ты уже достаточно сделал! Не вздумай больше ничего творить!

— Вы думаете, что это я устроил взрыв? — невозмутимо спрашиваю я.

Тяжело вздохнув, князь отвечает:

— Нет, не думаю. Но не все считают так же, особенно после того, как ты лично убил Старцева. За тобой закрепилась слава жестокого человека, и это событие только даёт разным горлопанам повод её укрепить.

— Я это понимаю. Не страшно.

— Послушай, Александр, ты в любом случае должен приехать. Медведевы и Вронские ведь подписали договор?

— Да, он у меня.

— Хорошо. Это доказательство того, что всё не так, как пишут сейчас в интернете. Но ты должен приехать и привезти документ в поместье. Заодно я хочу услышать из первых уст, как всё произошло. Алексей уже здесь, нам надо обсудить, как действовать. Приезжай, — говорит Григорий.

Когда это звучит в формате просьбы, а не приказа, я понимаю, что это действительно разумно. Бумага, которая лежит у меня в дипломате, чрезвычайно важна — пусть это и не гарантия защиты от войны, но крайне важный аргумент против. И меня вполне могут попытаться уничтожить вместе с ней.

— Да, нам и правда надо всё обсудить, — говорю я. — Хорошо, мы ждём ваших гвардейцев.

— Спасибо. До встречи, — говорит князь и кладёт трубку.

Мы всё-таки выходим из самолёта и проходим на парковку аэропорта, не заходя в само здание. Конечно же, нам приходится пройти через запрещённую зону, но никто и не думает останавливать группу вооружённых людей с автоматами.

Как только приближаемся к парковке, я жалею о том, что не послушал князя. Его бойцы наверняка смогли бы проехать прямо на взлётную полосу, а мой Лексус уже осадили журналисты. Заметив меня, они тут же бросаются вперёд, как стая хищников на добычу, и даже поднятые стволы автоматов их не пугают.

— Александр Сергеевич! Пара вопросов!

— По какой причине вы убили наследника Череповых? Клан Грозиных решил опять начать войну?

— Александр, почему вместе с врагами вы уничтожили своего союзника?!

Виктор поднимает пистолет и делает два выстрела над головами журналистов. Даже это не останавливает некоторых, и тогда Вик делает шаг вперёд, хватает самого резвого репортёра и упирает ствол ему в нос:

— Всем назад! Александр Сергеевич не будет отвечать на вопросы. Пока что никаких комментариев, понятно? Дождитесь официального сообщения от пресс-службы рода.

Виктор бросает на меня короткий взгляд, и я опускаю веки — мол, всё правильно сказал.

— Теперь свалили на хрен отсюда! — отталкивая журналиста, продолжает он. — Иначе я буду расценивать это как нападение на моего господина и прикажу солдатам открыть огонь. С дороги!

Воцаряется тишина, только завывает ветер, который становится всё сильнее. А потом раздаётся звук сирен, который стремительно приближается.

На парковку влетают два автомобиля с гербами рода Грозиных. Из них выпрыгивает отряд вооружённых до зубов гвардейцев. С журналистами они вообще не церемонятся — проламываются через толпу, как носороги. Тех, кто замешкался, не раздумывая, угощают ударами прикладов.

— Ваше сиятельство, князь отдал приказ сопроводить вас в поместье. Прошу в машину, — говорит командир отряда.

— Едем, — коротко отвечаю я.

Как только подхожу к автомобилю, мне опять звонит мама. На сей раз ничего не остаётся, кроме как взять трубку. Но я не могу говорить при всех, поэтому говорю командиру грозинских гвардейцев:

— Это приватный разговор. Не ходите за мной.

— Ваше сиятельство, мы не можем рисковать, — хмуро отвечает тот.

— Так сведите риски к минимуму. Контролируйте обстановку, — говорю я и отхожу в сторону. — И следите, чтобы журналисты не вздумали ничего записывать!

— Пускай попробуют, — вместо грозинца отвечает Виктор и тут же тычет пальцем в толпу репортёров. — Эй ты, очкастый! Камеру убрал.

— Это общественное место, я имею право снимать!

— Знаешь, какие права есть у меня? — передёрнув затвор пистолета, спрашивает Вик. — Убери, сука, камеру, пока я не разозлился!

Отойдя к забору и убедившись, что рядом никого нет, я жму на кнопку ответа.

— Да, мама.

— Саша! — только и выкрикивает она, а затем заходится в рыданиях.