Наследник
Шрифт:
Крамольная мысль «а может, ну его в жопу, это унылое однообразие?!» уже кажется событием, чуть ли ни совершившимся фактом. То есть, по мановению моей простенькой мысли, унылое однообразие прямиком перебралось туда, куда послано.
Мне кажется, что все видят меня, даже если не смотрят. Слышат, чувствуют и не одобряют. Или людям так неодобрительно все равно? Тогда они должны обладать способностью неодобрительно печалиться. Достаточно покачивать головой. Желательно с небольшой и затухающей амплитудой. Ничего, надо сказать, сложного, совсем не бином Ньютона. Я тут же пробую, и шагающий навстречу старшеклассник с сигаретой в зубах вызывающе скалится: да пошел ты, ты мне не отец! Я вообще никому не отец. Надеюсь. Сам пошел, прыщавый ублюдок. Хмыкаю. Хмыками тоже полезно
Как-то мне неуютно среди людей одному. Хочется остановиться, завладеть вниманием людского потока (знать бы – как?) и отчитаться перед согражданами: «Про унылое однообразие это я слишком широко размахнулся. По-богатырски. При том, что не богатырь.
«Не по Сеньке раззудилось плечо, размахнулась рука. Наваждение, одним словом».
«Чужое, – еще одним».
«Чуждое», – надоело считать.
Ничего такого на самом деле не думал. И это не от жиру. Смотрите, какой я поджарый. Чего я хочу? Слиться с людьми, влиться в улицу. Почувствовать, наконец, что я не пришлый, что я на улице дома.
Боже, как же безалаберно заселен, как же неуютен мой дом!
В воздухе уже весна, но на деревьях все еще зима. Задержалась, цепляется за ветки, утратив главенство на открытом воздухе. На деревьях зима обычная, а на дороге и тротуаре – московская, особенная, в ассортименте. Жуткое месиво из насыщенной химией грязи. Настоящее рукотворное бедствие. Правда, в этом году начальство божилось пощадить жителей и гостей столицы, не окроплять город гнусными реагентами. Наверное, в этом акте откровенного вандализма по отношению ко всему живому и неживому тоже нет больше нужды, реагенты теперь выпадают вместе с осадками. Собственно они осадки и есть. Выходит, и на деревьях такое же дерьмо, но менее осязаемое, а потому не так раздражающее. Уж точно не обувь. Неужели я единственный «жук-вредитель», кто разгадал смысл акции по «великодушному» отказу от химии?
«Почему жук, Ванечка?»
«Ага, вредитель тебя не смущает. Не знаю, пришло на ум само собой. Может быть, Стругацкие?»
«“Жук в муравейнике”?»
«Да. Нет… Да. В смысле, вполне возможно».
«А… нет?»
«А “нет”? “Нет” означает, что на такого жука я не тяну».
«Я про Анет, чудак-человек, про твою давешнюю подругу. Она так отвечала на всё, что не понимала: “вполне возможно”».
«Наверное, от нее заразился. Подцепил, так сказать».
«Легко отделался».
«Мама!»
«Что мама? Можешь мне поверить. Я сама ее пролечивала. Даже перечислять не буду – от чего. Букет».
«И не сказала?»
«А ты бы раз и поверил».
«На раз не уверен, но на два, на три…»
«Мне кажется, ты нервничаешь».
«Есть от чего, с моей-то болезнью».
«Ну что мне прикажешь с тобой, балаболом, делать?»
«Приказываю: оставить меня на время и позволить предаваться печали. От безысходности».
«Шут гороховый».
«Умничка. Спасибо, что напомнила. Забыл похвалить за бумажку, прокравшуюся под дверь. Очень остроумно».
«Всегда к вашим услугам. Кушайте не обляпайтесь. Мой тебе совет: забудь о несуществующих болячках, подумай о чем-нибудь хорошем. Просто для разнообразия. Слабо?»
«Вовсе нет. Могу подумать. Без проблем. О траве, например… Это же позитивные мысли?»
«Смотря что за трава».
«Резонно. Обыкновенная. Газон, луг, сеять, косить, не курить, валяться. Хорошо, валяться опять недостойно. Просто ходить, не валяться, радоваться цвету и мягкости. Так сойдет?»
«Сойдет».
«Тогда готовься восхититься».
«Уж я не подведу».
Я мечтаю о том дне, когда зазеленеет трава. Обожаю ходить по траве. Удивительно непритязательное растение. И очень простое – ни эмоций не вызывает, ни мыслей особых. Если только какой человек в песках или среди камней долго жил, соскучился, сердце сожмет… Но это не мой случай.
С травой можно вытворять все что в голову придет: съесть, вытоптать, разутюжить колесами, химией замучить, мочиться на нее самому и выводить гадить домашнюю живность… И совсем о ней не заботиться. Однако после зимы она так или иначе пробьется, поднимется. В этом трава сильно смахивает на людей. Возможно, поэтому мы в большинстве случаев видим ее, но не замечаем, как видим и не замечаем друг друга. Правда, иногда обстоятельства вынуждают людей прятать свой эгоизм и прикидываться заинтересованными. Трава к такой потребности не склоняет. Ей от нас ничего не нужно. А нам от нее? Да тоже ничего особенного, лишь бы была.
Жду не дождусь, когда можно будет проложить тропу по свежей зелени. Бабки будут ворчать вслед: «Ну ты глянь, чего удумал-то! Мало ему, бесу, асфальта – газон ему подавай». Прикрикнут, осмелев на расстоянии: «Вот щас участкового кликнем!»
У полицейского на нашем участке дюжина магазинов, пиццерия, две пирожковые и пять борделей в квартирах. Оттуда кликнут вспомоществование отработать, а ему наплевать. Не пойдет он. Даже на звонок отвечать не станет. Не до коммерсантов участковому. Он мною занят и моим хождением по дикой, неухоженной траве. Потому что бабки приплачивают ему от щедрот на безбедную жизнь со своих немереных пенсий. Он ценит. С борделей столько не срубишь. Некуда старухам девать деньжищи после индексаций, вот и транжирят почем зря. Цирк.
В общем, буду бродить по газону возле дома совершенно бесстрашно. Думы мои при этом будут обращены исключительно к матушке-земле. Надеюсь, что пользу ей принесу: там, где хоть что-то растет, всегда чешется, по себе знаю. Вот и почешу землю. Ведь по асфальту бродить – как расческой по лысине.
И на бабок обижаться не стану. Но если придется в переговоры вступить, то займу позицию вдалеке, близко не подойду. Злокозненная старость мне неприятна и кажется заразной. Старостью с определенных лет вообще легко заразиться. Я знаю такие случаи. Я наблюдателен. А вот вируса молодости не существует, молодость можно только сохранять. Выходит, старость – это не что иное, как заболевание. Возможно, хроническое и точно неизлечимое. Молодость же – продукт. Скоропортящийся продукт. Потому что вечная молодость – такая же хроника.
«Это у нас такой позитив».
«Типа… А если по-взрослому, то старость – это когда ты наконец понимаешь, куда надо идти, но знаешь, что уже не дойдешь».
«Да-а… Кстати, пока не вылетело из головы… Никогда не надо бороться с возрастом. Борьба означает, что так или иначе, но кто-то кого-то должен одолеть. И мы прекрасно сознаем – кто кого. Надо научиться жить с возрастом в мире, тогда он расслабится и перестанет так сильно напирать. И тебе не придется тратить лишние силы. Это на будущее, на вырост».