Наследник

«Целым народом рулят. При этом если разобраться, то сплошной пиар, а не медицина. Все сокращают и сокращают, а почитать-послушать – встать хочется в знак особого уважения и признательности. И уж верность ценят превыше всего. Оттуда ведь указали: вписать в чисто претендентов. Заартачишься, закапризничаешь – с ходу спишут в утиль. Наплевать на положение, на квалификацию, на то, что в расцвете сил, наконец. А в Америку не зовут. Даже в Польшу не зовут. Не зовут! Потому канцелярскую шушеру и зовут крючкотворами, что все подчиненные должны быть у них на крючках».

Определив себя в немаленькую такую компанию, Пал Палыч успокоился. Как волной смыло расстройство.

«Надо в анализ крови внести тест на коллективизм. У меня зашкалит», – пронеслась кометой язвительная идея, но сердце не поразила.

Нынче Пал Палыч не был расположен к самоедству. Просто само собой вышло, что расслабился на минутку. Или наоборот – собрался? Напоследок он напомнил себе, что выбора в принятии добровольного решения ему не оставили. И совсем отлегло.

«Время покажет» – слукавил он перед собой напоследок и привычно, но неэлегантно протер полой халата изящную рюмку. Наверное специально, чтобы в очередной раз вспомнить отца и его шутливый и многозначительный стишок: «Собирателям нектара бог дал маленькую тару».

Прямо бенефис случился сегодня у родителя Пал Палыча. День Пал Палычей.

Сегодня у младшего Пал Палыча был повод для маленького торжества, и он, поборов недобрые думы, в конце концов остановил свой выбор на коньяке с заковыристым названием «Курвуазье». Добродушно, без тени раскаяния подумал, что есть в его предпочтении перст судьбы – названьице заморского напитка слегка отдавало продажностью. Если, конечно, фантазию применить. Или немного «за уши притянуть». Доктор и применил, и притянул. Даже вспомнил свой единственный опыт с куртизанкой и страхи, обуявшие утром на трезвую голову. Именно в тот день, давным-давно, он решил, что обильные возлияния – это не его, на глупости тянет. Надо отдать должное, что все последующие глупости доктор совершал исключительно на трезвую голову.

– Ну уж это мы м'oгем, нам к такому не привыкать… – бодро в пустоту высказался Пал Палыч. Дабы всколыхнуть ее, пустоту, вдруг ставшую ощутимой. Поэтому не стал задумываться, о чем, собственно, высказался. О продажности? О фантазии? О «за уши притянуть»? Наверное, обо всем сразу.

Доктор на две трети наполнил небольшой хрустальный сосуд, покрутил в пальцах, придирчиво разглядывая на свету. Рюмка была принесена из дома. Старинная, ручной резьбы, не какая-то там нынешняя штамповка. Так жизнью заведено, что в хлебосольных домах, в скандальных семьях или просто у людей небрежных и безразличных к материальным наследиям, однажды из некогда дюжины рюмок остается одна, в лучшем случае – две. Дом Пал Палыча посетил лучший случай, вот он и поделил хрусталь между домом и службой.

«Лепота!» – отозвалась душа по-старинному. Вполне созвучно обстоятельствам, если считать прародителем коньяков винный дистиллят, каковой еще в семнадцатом веке научились готовить в хозяйствах французского Пуату-Шаранта. Совсем на себя не похоже, в предвкушении выпивки Пал Палыч облизал губы. Тут, как назло, и раздался звонок по городской линии. Да и то сказать: «под руку» вышло бы еще хуже. Лучше вообще без удовольствия, чем удовольствие смазанное. Как ночь с трансвеститом. Пал Палыч недовольно поморщился, но рюмку отставил. Дал телефону побренчать еще раз и снял трубку.

«Дорогой вы наш доктор…» – услышал он без труда узнаваемый голос, тут же подобрался, даже зачем-то очки на нос водрузил. Нужды в очках не было никакой, никто не попросил его почитать по телефону вслух. Тем более что до ночи было еще так далеко.

– Да, уже ушел. Буквально только что. Перед тем как сообщить, хотел еще раз пройтись… Взвесить, оценить… Ну чтобы вот так безапелляционно? Пожалуй, я бы предпочел более осторожные формулировки. Однако смею надеяться, что вы правы. Как вы сказали?

Если бы в кабинете доктора оказался невольный свидетель этого телефонного разговора, то он, внимая лишь одной стороне, счел бы ответ Пал Палыча на неведомый вопрос не самым удачным. Хуже Пал Палыч ответил, чем от него ожидали.

– Ну не знаю… – сказал доктор будто сам себе.

Непонятно было: в трубку ли, или так вышло, что она случайно оказалась у рта. Вместе с этим по лицу Пал Палыча промелькнуло недоумение. Почти что обида. Слившись, эти чувства оставили след в виде бровей, приподнявшихся и застывших на мгновение печальными домиками. Затем брови вернулись на место. Им наследовали плечи. Они приподнялись и опустились, неслышно ведя недоступный вовне диалог. Наконец Пал Палыч покачал головой, на что-то решаясь, и только тогда произнес в трубку:

– Ну, хорошо, если вам так угодно, то да. Да, я отвечаю за свои слова. Будем считать, что все получилось. Поймите… Я все сделал так, как мы договаривались. Он стойко принял новость, но и подавленности не избежал. Нет, конечно же исключено, он ни о чем не догадывается. Помилуйте, так не сыграть. И, главное, смысл? Зачем? Повод? Есть препятствия материального свойства… Как вы себе это представляете? Одолжить ему? Ну, это, простите, выглядело бы крайне нелепо. Это ли не повод для подозрений: врач ссужает деньгами своего обреченного пациента. Не хочу вас обидеть, но это индийское кино какое-то… Да-да, все именно так и обстоит. Я рад, что вы переменили мнение. Да, он со всем согласился. Пражский адрес взял. Но… Вы же понимаете, что гарантий я дать никаких не могу. Такой диагноз – это тяжелая травма для психики. С чем он завтра проснется, только господь ведает.

Заключительные слова дались доктору легче легкого. Он вдохнул, выдохнул и заметно расслабился. Даже позволил себе мальчишескую выходку: коротко показал телефонной трубке кончик языка, «накоси-выкуси». Неизвестно, что изменилось на другом конце провода, но на этот раз ответы Пал Палыча абонента, по-видимому, устроили. Возможно, звучал доктор более собранно, бойко, даже нагловато. Встряхнулся к концу разговора. А про гарантии… В конце концов, вполне обычный для докторов ответ – про гарантии. Особенно для онкологов. Пал Палыч не юлил.

Врачи вообще не юлят и не врут, это пациенты обманываются.

– Теперь о вашей просьбе, Пал Палыч, – сообщили доктору ободряющим, уверенным тоном с другого конца линии. – Мы тут подумали и решили, что вполне можем устроить вашим конкурентам… Впрочем, это не так важно – что именно. Да и вам, пожалуй, лишнее знать будет обременительно. Важнее, что в конечном итоге именно вы займете кресло главврача. Поверьте: еще никому и никогда мы не давали повода сомневаться в верности обещаниям. Вообще в нашей обязательности.

– Я и не сомневаюсь. Верю, – с готовностью и в высшей степени убедительно поддержал собеседника Пал Палыч.

На долю секунды он ощутил странное чувство, что сейчас, именно сейчас, возможно, самое время начать сомневаться. Но чувство возникло и вернулось туда же, к истоку, как и не было его.

– А в качестве бонуса похлопочем о титуле. По неофициальным – надеюсь, вы понимаете? – каналам. В очень официальных местах. Вы ведь, если не ошибаюсь, не чужды… Хм… А по официальным каналам в других высоких инстанциях… – землицы выхлопочем. Есть еще на новорижском наделы, коими казна вправе распорядиться, не привлекая внимания завистливой общественности. Хорошая, можете мне поверить, земелька. За очень разумную цену. По нынешним временам – даром. Само собой разумеется, деньжатами на покупку ссудим. Оформим кредит под одну десятую процента, процент исключительно для бумаг. Оформите сделку, продадите один – полтора гектара из своих четырех, погасите кредит, как и не было его. Еще и на особнячок останется. С хозяйственными постройками, да жильем для челяди… Кстати, как вам, допустим, граф? По-моему, звучит. Для реальной жизни – ничто, но, согласитесь, приятный пустяк. Кресло в Дворянском собрании. К тому же сам Петр Алексеевич титул ввел. Вам, как петербуржцу, томящемуся в Москве – томитесь ведь? Ну же! – должно быть небезразлично. Вот и славно, что томитесь. Вполне разделяю. Почти каждый выходной домой мчусь… Первым же графом на Руси, если вы не осведомлены о таких частностях, стал Шереметев Борис Петрович. Бросьте, не захваливайте, это мне справочку подготовили. Да и к чему это я в лекцию ударился? Скажу проще: сиятельная, друг мой Пал Палыч, доложу вам, будет у вас компания. И поместье по чину.