Наследники, двойники и жвачные мира сего
Шрифт:
Словом, после воссоединения Крыма решено было крепко взбаламутить Украину, чтобы ее руками повесить «москаляку на гиляку». И заклубилась майданная смута, и раскалилась черными дымами мать городов русских, и понеслись лихие гайдамаки усмирять непокорный русский Донбасс, и взметнулись ястребы за легкой добычей, и затрепетали от восторга глупые трясогузки. Все. Конец москалям. Дайте Путину яду. Слава Украине! Героям слава! А шо такое?..
Да ничего особенного, если не считать того обстоятельства, что из дебальцевского «котла», наличие которого Киев упорно отрицал, первыми сбежали офицеры украинской так называемой армии, причем сбежали, оставив солдат без связи, то есть без всякой возможности получать приказы. Внутренне, видимо, опасались, что из Дебальцево можно прибежать прямиком под
Это не выдумка, не анекдот, хотя и очень похоже. Это правда. Такая правда, какой не знала еще ни одна армия мира. Вероятно, этот телесюжет видели и европейские лидеры, включая Ангелу Меркель. Увидев, поняли наконец, что с майданной властью надо рвать чем раньше, тем лучше. Пока окончательно не оборвались все связи с терпеливо ждущей своего часа окаянной Россией. Отсюда и фантастический поворот политики на 180 градусов в течение одних суток.
Впрочем, это всего лишь предположение, не имеющее подтверждения. Но других предположений тоже нет. Разве что вот такое - из специфической области «психоаналитик унд психопатологик» профессора Шнайдера: Барак Обама потребовал от Евросоюза, чтобы тот наложил санкции на самого себя. Дескать, созрели - падаем!
19-20 февраля 2015 года
Глава сто семнадцатая
Кто сказал, что тени исчезают в полдень? Ошибочное суждение. Сокращаясь, как бы умаляясь внешне, приближаются они к объектам, их отбрасывающим, и уплотняются настолько, что обретают свойства самих объектов. Физически ли - это вопрос.
Шекспир не повелся на приблизительность образа, его нормально осенило: тень отца Гамлета. Это не двойник и не то чтобы свет, остановленный на лету, это нечто непостижимое, но отчетливо ощущаемое Пушкиным. Может быть, это навсегда ушедшие и вечно преследующие человека годы его, не знающие жалости: «Тяжело-звонкое скаканье по потрясенной мостовой...»
Тени политически неблагонадежны, а в смысле житейском они опасно сгущают злую энергию прошедшего, чтобы устремиться в будущее.
С другой стороны, люди и звери, уходя в чужую тень, ищут кратковременного комфорта. Или просто прячутся. В тени, если нет засадных замыслов, возникает желание подумать о том, как нескоро вернется былая устойчивость жизни, от которой зависит состояние души, тоже отбрасывающей свою тень в будущее.
Укрывшись таким образом, можно прожить долго, иногда бедствуя, иногда не слишком. Но в тени невозможно казаться. Под этим пологом каждый есть то, что он есть.
Тени не исчезают. Они приходят из прошлого, пробуждая опасную ностальгию по предстоящему.
Не в валенки обутая Россия вглядывается ныне в светлое прошлое с той же надеждой, с какой еще недавно грезила светлым будущим...
Холодная война в Политбюро
Не Горбачев должен был сменить очередного вождя-перестарка, когда Черненко отлетел по месту жительства души. И не Андропову предстояло стать преемником Брежнева И в первом, и во втором случае легитимной в партийном значении этого понятия являлась кандидатура первого секретаря Ленинградского обкома КПСС Григория Романова, избранного в 1976 году членом Политбюро, а в 1983-м - секретарем ЦК КПСС.
Даты эти ключевые в биографии Романова. Они же и роковые: быстрый взлет и неумолимое падение. Именно в 1976 году Брежнев, выдвинув 53-летнего Романова в члены Политбюро, дал понять, кому он намерен передать власть в стране. Большей ясности для «драповых кардиналов» Кремля не полагалось. Но Брежнев пошел и дальше. Правда, окольным путем. Это называлось «озвучить вопрос». С тем, чтобы отследить реакцию окружения, отбрасывающего легко читаемые тени.
В октябре 1976 года президент Франции Валери Жискар д'Эстен прибыл с официальным визитом в Польшу, где правил задушевный друг Брежнева Эдвард Герек. А накануне Герек отдыхал в
Крыму по соседству с дачей Брежнева. Они часто встречались и подолгу беседовали. В Крыму Леонид Ильич не походил на неандертальца с медалями, а, напротив, был энергичен, охотно вспоминал времена, когда был весьма успешным ходоком по известной стезе. Не столь уж давние, надо сказать, времена. Еще важнее будет сказать, что ему было плевать, кто и что об этом подумает. Свои грехи в тень не прятал, оттого и любим был женщинами.Разумеется, не только об этом говорили в Крыму два лидера партий, наивно веривших в братство. Из этих бесед вытекает свидетельство Жискар д'Эстена, встретившегося с Гереком в его карпатской резиденции: «Уже на следующий день в разговоре наедине Герек сказал мне следующее.
– Брежнев говорил со мной о своем преемнике. Хотя он еще достаточно здоров, однако уже подыскивает себе замену, что совершенно естественно. Думаю, вам необходимо знать, кого он наметил. Только это должно остаться между нами. Речь вдет о Григории Романове, который сейчас возглавляет ленинградскую партийную организацию. Он еще молод, но Брежнев считает, что Романов успеет набраться опыта и что он самый способный из всех возможных кандидатов».
Далее Жискар д'Эстен свидетельствует уже от себя: «Эта информация воскресила в моей памяти визит в Москву в июле 1973 года, когда я в качестве министра финансов возглавлял французскую делегацию. На официальный завтрак был приглашен ряд высших советских руководителей. Один из них поразил меня своим отличием от остальных, какой-то непринужденностью, явной остротой ума. Он сильно выделялся на общем сером фоне. Я спросил, кто это такой. Мне ответили: Григорий Романов. Вечером я попросил нашего посла навести о нем справки. Из полученного материала мне стало ясно, что Романов входит в число наиболее перспективных деятелей партии».
Примерно за полгода до кончины Брежнева Жискар д'Эстен снова встретился с Эдвардом Гереком, и тот опять заговорил о преемнике генсека ЦК КПСС:
– Вы, наверно, помните, что я сказал вам относительно Романова. Теперь это не так. Намерения Брежнева изменились. Он прочит себе в преемники не Романова, а Черненко...
«Я знал Черненко в том смысле, что замечал его на официальных приемах, - продолжает Жискар д'Эстен.
– Он показался мне человеком преклонного возраста, бесцветным и всячески старающимся угодить Брежневу. Таким образом режим предпочел замкнуться на самом себе. Но когда на смену Брежневу пришел Андропов, а не Черненко, я понял, что в самой системе произошел какой-то сбой и к власти пришел не тот, кто намечался».
Жискар д'Эстен не мог знать подробностей, коварных византийских игр в Кремле. Откуда было ему знать, что энергия кремлевских пространств, окаймленных высокой крепостной стеной и осененных золотыми куполами церквей, столь же щедра надеждами, сколь и беспощадна к тем, кто рискнул выйти из тени? Никто и никогда там не верил ни в крест, ни в серп с молотом. Верили только в могущество власти.
«Вы не можете знать, что такое власть!» - вырвалось однажды у Андропова в разговоре с верным Крючковым. А тот хотел знать, и Андропов это понял с неприятным для себя удивлением. Крючков был его первым замом - о какой власти он рассуждает?..
Президент Франции подумал о «сбое» в системе передачи власти. Подумал и забыл. Ему не обязательно было знать и помнить, что вся российская история круто замешана на крови. Это Григорию Романову обязательно. Однако и ему, возившему высоких гостей по памятным местам Ленинграда, невдомек было, на каком жутком замесе они возникли, эти места: «Это Инженерный замок. Его построил Павел I. Здесь его и задушили. А это храм Спаса на Крови, здесь народовольцы бросили бомбу в Александра II.
Вон там Петропавловская крепость, где повесили пятерых декабристов. Внутри есть камера, в которой убили царевича Ивана. А царевича Алексея тоже рядом казнили. Вот Петропавловский собор, усыпальница русских царей. Здесь лежит Петр III, которого задушил Григорий Орлов. А вот тут Николай II, которого расстреляли большевики. Там - Аптекарский остров, где была дача премьера Столыпина. Ее взорвали революционеры, много людей погибло, но сам Столыпин уцелел. Но потом его все равно убили...»