Наследники империи

– Спроси у него, – Тангерденг в свою очередь кивнул на скрюченного жреца.

– Спрошу, – сурово пообещал Атрий. – Что ж, можешь странствовать дальше, странник.

В сопровождении своих воинов княжич покинул двор. Гишера потащили словно куль с мукой, убитых оставили заботам трактирщика.

– Это я их привел, – робко подал голос из темноты Кори. – Я видел, как разбойники подбирались к тебе, и позвал стражу.

– Эти парни знали, кого ищут, – возразил Тангендерг. – Они явились бы и без твоей подсказки. В любом случае, мне не нужна помощь, так что благодарности не жди.

На рассвете Тангендерг покинул Хорум. Он сидел на крупе своей косматой лошадки в привычной позе, подогнув одну ногу и держа меч на колене. Каданг не оглядывался, но точно знал, что Кори следует за ним.

* * *

Бронзовые клинки в очередной раз скрестились, металлический звон эхом отразился от каменных стен. Двое мальчишек сошлись в схватке.

Стоя в стороне с обнаженным мечом в руке, царь Орангер наблюдал за учебным поединком своих сыновей. Старшему совсем недавно исполнилось шесть лет, младшему лишь несколько недель осталось до пяти. Оба готовились стать настоящими воинами, как и подобает будущим преемникам царя. Кто из них заменит Орангера на царском троне, ведомо одной лишь судьбе. Скорее всего, в борьбе за власть один убьет в поединке другого, а быть может, обоих ждет смерть от более сильного претендента. Именно так поступил и сам Орангер, перебив всех наследников предыдущего правителя, своего дальнего родственника Азгадера, включая малолетних детей. Таковы традиции, такова жизнь, власть берет сильнейший.

Наблюдая за поединком сыновей, Орангер подумал, что, несмотря на малый возраст, младший, все-таки, обладает большей сноровкой. Старший недостаточно времени уделяет тренировкам, гораздо более его влечет учение жрецов, поклоняющихся Тоту, мрачному покровителю Хишимерского царства. Пожалуй, по достижении совершеннолетия, он вполне может возглавить служителей культа, но пока его судьбой распоряжается отец. Орангер же, как и многие племенные вожди, еще помнившие традиции лесного народа, предпочитал магическому слову острый клинок.

Несмотря на свое настороженное отношение к темному культу, Орангер все же признавал его необходимость. Свирепое и злобное божество, некогда призванное предками в покровительство, помогало удерживать в повиновении воинственных подданных. Вольница независимых когда-то родовых общин все более сменялась слепым подчинением племенным вождям и верховному правителю. Удручало лишь то, что и сам царь, принимая на себя бремя власти, оказывался под неусыпным контролем божества, что в буквальном смысле держало за глотку правителя поклоняющегося ему народа. Взойдя на трон, Орангер принял на себя и обязательство вернуть богу его утраченное сердце. Жрецы не способны ни на что, держать ответ за все в случае неудачи перед ликом свирепого покровителя придется ему, царю Орангеру.

Низкая дверь скрипнула ржавыми петлями, в тренировочный зал вошел Кетаннос. Бросив взгляд в его сторону, царь Орангер два раза ударил рукоятью кинжала в висевший рядом на стене щит. Услышав этот сигнал, сыновья остановили поединок и опустили клинки.

– Отдыхать, – распорядился царь.

Поклонившись отцу, мальчики повесили мечи на стену и покинули тренировочный зал.

Снова обратившись взглядом к ногарцу, царь произнес:

– Пожалуй, стоит казнить кое-кого из стражников. Ты гуляешь по моему дворцу, как у себя дома.

– Лучше избавься от вождей, – посоветовал Кеттанос. – Пока в твоей армии существуют родовые отряды, самой армии не будет.

Царь нахмурился:

– Я нанял тебя, чтобы ты обучал моих воинов, а не лез со своими советами в устои моего народа.

– Воинов обучить можно, а как обучить армию, если каждый предводитель племенного отряда считает себя полководцем? Они тянут твое войско в разные стороны. Глядя на них, и северные наемники забывают о дисциплине. Я знаю устои твоего народа, не говори, что дорожишь племенными вождями, каждый из них в любой момент всадит тебе нож в спину.

– Не забывайся, ногарец! – свирепо прорычал царь. – Когда придет время, я сам разберусь с вождями, мне не нужны междоусобные распри. Занимайся своим делом, и не лезь в то, что тебя не касается. Убирайся!

Кетаннос скрипнул зубами, развернулся и вышел из зала.

Оставшись в одиночестве, царь Орангер дал волю чувствам и со всей силы всадил острие кинжала в висевший на стене щит. За свою непомерную дерзость ногарец когда-нибудь поплатится, но пока он нужен, и необходимость сохранять ему жизнь приводила царя в еще большую ярость. Более всего раздражала правота наемника. Древние устои мешают продвигаться вперед, но племенные вожди слишком сильны, от них просто так не избавишься. В свое время Хорруг, ставший воплощением вечного противника всего хишимерского народа, избавился от неугодных ему арамейских князей, отправив их в битву на верную смерть. Быть может, в предстоящей войне и Орангер сможет тем же способом укрепить собственную власть. Лишь бы удержать эту самую власть до весны.

* * *

– Привал! – объявил Атрий, натянув поводья. – На ночь остановимся здесь.

Перелески Велихарии остались позади, впереди простирались бывшие ногарские, а ныне арамейские равнины. Здесь уже не чувствовалось опасное соседство, так далеко хишимерские грабители пока не забирались, встреченные по дороге поселения вели вполне сносную мирную жизнь.

Атрий спешился первым. Сумерки сгущались довольно быстро, ночь обещала быть безлунной. Воины принялись разбивать лагерь. Одни повели гиппарионов на водопой к ручью, другие принялись распаковывать припасы, разбили палатки, разложили костер.

Связанного Гишера, лежавшего поперек седла, бесцеремонно свалили на землю. Ударившись, жрец глухо простонал.

– Сюда его, – распорядился молодой предводитель отряда. – Пусть будет на виду.

Один из воинов схватил Гишера за шиворот и швырнул к ногам Атрия.

После пыток, перенесенных в застенках Хорума, все тело жреца ломала одна сплошная боль. Три дня его постоянно жгли раскаленным металлом, выкручивали руки на дыбе, ломали ребра, пальцы на руках и ногах. Теперь каждое движение, каждый вздох порождали боль. Впереди наверняка ожидали новые пытки. Князь Литарий многое узнал на допросе о планах хишимерского царя, но император пожелает узнать еще больше. И без разницы, что жрецу больше нечего добавить, его будут пытать, пока сердце не остановится от жестоких мучений. Но даже не сама смерть как таковая страшила Гишера. Он не считал, что предал своего государя, арамейцы не узнали от него ничего нового, лишь утвердились в своих подозрениях. Более пугало то, что он не сумел исполнить возложенную на него миссию, а за это ожидала кара более суровая от самого Тота, перед ликом которого суждено предстать каждому служителю темного культа после смерти.

Разгоревшийся костер обдал жаром. Жрец поднял взгляд.

– Что смотришь? – недружелюбно спросил Атрий.

– Пытаешься спасти княжество своего отца? – прохрипел жрец. – Думаешь, арамейский император защитит твою Велихарию?

– Дайте ему по ребрам, чтоб заткнулся, – приказал Атрий.

Один из воинов пнул Гишера в бок, тот содрогнулся, выхаркнув сгусток крови.

– Если так пойдет дальше, я могу не дожить до встречи с твоим императором, – хрипло заметил жрец, когда снова смог заговорить.

– Тогда пореже открывай свою поганую пасть, – хмуро посоветовал Атрий.

– Мне нет особого смысла цепляться за жизнь, мы оба знаем, что из Орамоса мне не выйти живым. Но ты можешь спасти княжество твоего отца. Ты ведь понимаешь, война все равно будет, ее уже не остановить, наши воины выжгут все пограничье дотла. Твою Велихарию может миновать такая участь.

– Завязать ему рот? – спросил один из воинов.

– Подожди, – остановил его Атрий. – Ты хочешь предложить сделку? Что взамен? Наши души для твоего темного бога?