Наследники легенд
Шрифт:
Тогда он и проклял их. Их всех.
«Вам так дороги эти людишки? Так любите же их и дальше, а я погляжу, к чему приведет вас эта любовь…»
– Талли решила, что будет достаточно лишить его энергии, ограничить доступ к силе мира. Я заключил в карман Башню Тэри и мертвые земли вокруг. Это несложно: воруешь кусочек пространства у поля, чуть ниже делаешь гору, чуть выше морское дно… Это как складки на ткани – одну разглаживаешь, а другая становится глубже. Я сделал такую складку в пространстве и спрятал в нее Башню. А Талли поставила заслон, отрезав карман от внешнего мира и его силы. Мы считали, что это образумит брата, и не подумали, что после такого он станет видеть в нас врагов. Но именно так и произошло. Он снова не понял. Он решил, что мы ополчились против него, и начал строить планы возмездия. Он
– Пустоши, – вздохнула Беата.
– Да, пустоши. Даже не такие, какими знают их сейчас. Выжженная земля, высохшие реки, черные, рассыпающиеся от одного прикосновения стволы деревьев… А еще зло. Тьма. Иначе и не могло быть, ведь на земли, лишенные Света, всегда приходит Тьма. Я видел, как слабеет Талли по мере того, как Тэриан приближался во времени к тому дню, когда ее не станет и он по праву старшинства займет лар’элланский престол. Нельзя было этого допустить. У Тэри были годы в распоряжении, а у нас – лишь мгновения. И мы сделали то единственное, что могли. Когда перед Аэрталь разверзлась Бездна, готовая поглотить ее в тот миг, когда где-то, в нашем далеком прошлом, Тэриан оборвет жизнь беззащитного ребенка, сестра обратилась к обитателям темных глубин. И получила ответ. Триста демонов запретного круга, те, к кому из страха не взывают даже ваши заклинатели, предложили помощь. Демонам ведь тоже многое подвластно. Кроме жизни. И они попросили жизнь для себя в обмен на жизнь нашего мира.
– И жизнь вашей сестры.
Все-таки она человек. Как грустно…
– Поверьте, собственная жизнь – последнее, о чем Талли думала, заключая договор с теми, кого впоследствии назвали стражами та эвке. Вы ведь не знали, откуда пошло это название? Теперь знаете. Демоны остановили и вернули в привычное русло время. Мертвые земли они оградили нестираемой Чертой, влив в нее собственную Тьму и породив тени. А то, что осталось, живет теперь в трехстах детях Леса, которых мы отдали в уплату того долга. Они не помнят ничего этого. Сами тэвки. Перерождение отняло их память. Осталась лишь легенда о каком-то враге эльфов… Враге. Принц Леса стал врагом своего народа. Мой брат.
– Он… погиб?
– Нет. Он жив. Демоны заточили его в его же Башне. Он до сих пор там. А однажды даже сумел выйти… Но это уже другая история. А та закончилась, когда появилась Черта и три сотни младенцев, помнящих о своей сути, но не сохранивших воспоминаний о прежней жизни. Талли боялась, что эльфы не простят того, что по вине нашего брата они отдали демонам тела своих детей, а потому использовала свой дар управлять мыслями и лишила народ Леса памяти о том дне. Осталась все та же легенда. Воспоминания о страшном враге.
– И никто не задавал вопросов, что же это за враг?
– Задавали. Но скоро поверили, что никто не сможет на них ответить. Это только убедило их в том, насколько велика была опасность, которой удалось избежать. Мы получили новых братьев и сестер в лице перерожденных. А своего брата мы с Талли потеряли навсегда.
– Вы сказали, что у ее величества… – Беата запнулась, поняв, как неуместно звучат сейчас всякие титулы, – у вашей сестры не осталось силы. Она истратила ее на то, чтобы стереть память своему народу?
– Нет. Изменение памяти не отобрало всего. Силу сестра истратила на то, чтобы исправить совершенное Тэрианом и вернуть пустошам жизнь. Ей это удалось. Теперь там снова текут реки и цветут цветы. Но вернуть тем землям магию она не смогла.
– Вы говорили, что когда-то вашему брату удалось выйти.
– Да. И я говорил, что это совсем другая история. Легенда о Велерине и Повелителе Времени. Возможно, вы даже слышали ее. Слышали, я по вам вижу. А значит, не стану повторяться – она почти полностью правдива. Рина восстановила разрушенную защиту и вновь заперла Тэри в
его Башне силой своей крови. Она могла бы убить его, но Талли не позволила. Она все еще любит его, хоть и понимает, что того Тэриана, каким он был когда-то, больше нет. А теперь… Чары демонов слабеют, и он получил возможность снова влиять на мир. А мы с Талли, как и прежде, чувствуем, когда он пытается изменить время. И если ему это удается, Черта сдвигается. Почти незаметно, на несколько шагов, но…– Он пытается освободиться?
– Да. И это будет концом. Для всех. Теперь вы понимаете, почему я не интересуюсь политикой и войнами? Потому что есть вещи важнее мира между людьми и эльфами и страшнее, чем любая война.
– Вы ищете способы…
– Убить своего брата? Точнее, того, кто когда-то им был? Да. И я нашел. Я нашел того, кто сумеет войти в Башню, куда нам с сестрой нет хода, и доведет до конца то, что не сделала когда-то Рина…
Лестеллан столько веков держал все в себе, что теперь испытывал физическое облегчение, изливая душу перед этой еще утром незнакомой женщиной. Он открыл ей ложность людского толкования пророчества о кости. Насладился ее удивлением, когда Беата узнала, что уже несколько лет лично знакома с наследницей Велерины. Рассказал о том, как почти год назад они с Талли снова почувствовали колебания времени и решили, что нужно положить этому конец. Пусть сейчас Аэрталь отказывается от тех слов, пусть говорит, что не может желать зла брату, но ведь она сделала что-то, чтобы привлечь Галлу Ал-Хашер на Саатар. Позвала ее, использовала остатки дара, чтобы внушить какие-то мысли, которые должны были заставить чародейку прийти в пустоши. А он, Лест, позаботился о том, чтобы ее привели к Башне. Возможно, окольными путями, но ее уже ведут.
– Но почему не сказать ей? Я знаю Галлу, она не отказала бы, если бы могла…
– А я не знаю Галлу. Я знаю о Галле. Человек, чья жизнь имеет видимый предел. Она станет рисковать ею из-за того, что когда-нибудь, возможно, тогда, когда даже могилы ее правнуков будут забыты, мир умрет? Я же не сказал, что это случится завтра? А вы, люди, живете лишь настоящим и не думаете о том, что оставите грядущим поколениям.
– Неправда! Если вы так уверены в этом, зачем рассказали все мне, человеку? Зачем?
– Вы мне понравились, – признался он. – Мне показалось, что вы сумеете понять. Трудно столько времени молчать, иногда хочется выговориться. Но предлагаю закончить этот разговор и вернуться к прерванной теме.
– Вы думаете, после всего услышанного я смогу…
– Сможете. Выпейте вина, не зря же я достал его.
Лест наполнил бокалы и подал один из них Беате.
– Попробуйте. Оно годится не только на поливку орхидей.
Он подождал, пока она сделает глоток и замрет, прикрыв веки. Отнес в потайной шкафчик бутылку и бокалы и вернулся к своей гостье.
– Так что же это за цветы? – спросила она, открывая глаза. – Вы начали что-то говорить про нектар.
– Да, его используют для изготовления одного интересного снадобья. Тот, кто попробовал его, забывает обо всем, что происходило в последние полчаса. При любой концентрации и в любых дозах – только полчаса. Но действует на всех без исключения, даже на магов.
– Не может быть, – заявила чародейка уверенно.
– Хотите проверить?
– О, нет! – рассмеялась она. – Да и вообще, меня мало занимают растения. Расскажите лучше о своей работе с пространством. Вы назвали это иллюзией, но тронный зал отнюдь не иллюзорен. Я была поражена, увидев такое великолепие.
– Ну, это совсем несложно. Если хотите, я мог бы даже показать. За этой дверью коридор, ведущий в мою спальню. Обычно мне хватает нескольких секунд, чтобы дойти туда, но могу сделать так, что мы доберемся только к утру.
– К утру? – В мгновение ока она снова превратилась в легкомысленную кокетку. – Столь долгое путешествие не входило в мои планы.
– В мои тоже, – усмехнулся в ответ эльф.
Золотистый луч скользнул по подушке, по рассыпавшимся по ней медовым прядям, коснулся прикрытых век спящей, и Лестеллан осторожно выбрался из постели, чтобы поправить неплотно задернутые шторы, но не успел. Маленький вестник наступившего утра добился своего: женщина поморщилась, отвернулась от окна и открыла глаза. Огляделась и улыбнулась, заметив стоящего у окна эльфа.