Наследники легенд

– Я?

Ванна. Бритва. Покой.

– Может быть… выйти отсюда?

– Когда чародейка сломает печать. А кроме этого? Не стесняйся, проси все, что пожелаешь. Не знаешь? Ну так я подумал за тебя. Смотри. – Эльф показал ему костяной нож. – Вот твоя награда. Чародейка откроет Башню и будет мне не нужна. Ты сможешь забрать себе ее силу. Я знаю, что это не навсегда. Но это же сила мира, сила Велерины – ее хватит надолго.

– Спасибо, – равнодушно произнес человек. – Это достойная награда.

– Я знал, что тебе понравится. Можешь заходить ко мне иногда, узнавать, как продвигается дело. Мне скучно смотреть в окно одному. И мне кажется, – он понизил голос, – это стало действовать и на меня. Представляешь? Я вернул девчонку, и это вызвало колебания реальности. Тогда моя сестра позвала на Саатар Галлу Ал-Хашер. Я знаю, я почувствовал ее чары, мы всегда слышим друг друга. И братец мой рыщет у самой Черты – заметил его буквально вчера. Но сейчас не об этом. Получается, что Аэрталь использовала свой дар уже после того, как я использовал свой. Но я не посылал бы никого к Араю, если бы Галла не была восьмого мая в Ясуне… А она не была бы там, если бы я никого не послал и этого не услышала бы Талли. Не понимаю… Это все окна. Они сводят с ума, я говорил тебе. Лучше даже не смотри.

Когда он ушел, Истман отворил окно рядом со своей комнатой.

В зеленой траве дворцового сада бегал забавный криволапый щенок…

Часть вторая Вернуть свое

Глава 1

Галла

Это был необычный лес. Точнее, еще более необычный, чем тот, по которому мы шли вчера. Я чувствовала это, тиз’зар чувствовал это. Смерть, боль, страдания – чужие эмоции, потускневшие, но не угасшие. Все разъяснилось, когда Вель сказала, что мы идем по полю Сур.

– Это поле?! – возмутился Эйкен, пытаясь отцепиться от очередной впившейся в одежду колючки. – Тогда в лес меня не ведите!

С утра Авелия предложила на выбор две дороги. Одна в самом деле была дорогой, и в мирное время ею пользовались путешественники. А вторая позволяла сэкономить полдня, и именно по ней мы пошли, к неудовольствию мечника.

– Раньше было поле, – пояснил Эйкену Тикота. Приподняв за плечи, полуорк освободил товарища из ловушки и поставил на тропу перед собой. – Большое поле. И битва тут была славная.

Не бывает славных битв. И эта не исключение.

О сражении на поле Сур я узнала задолго до того, как магистр Триар, преподававший у нас историю, рассказал об этом на уроке. Еще добираясь в Кармол, мы с Лайсом провели несколько дней в Мискане, городе на юге империи. Знакомя с местными достопримечательностями, Лайс показал мне необычайной красоты белокаменную арку работы лар’элланских мастеров, сделанную для одного имперского герцога в память о его сыне, погибшем на Саатаре. Человек заслужил признательность детей Леса тем, что вместе со своей возлюбленной, эльфийской принцессой, попытался остановить кровопролитие на поле Сур. Как гласила легенда, они встали между двумя воинствами. В прямом смысле встали и были убиты не желавшими примирения противниками. История меня заинтересовала. Красиво. Грустно. Несколько романтично-глупо. Тогда это показалось мне сказкой, да и в «принцессу» не верилось – во всех преданиях фигурируют исключительно принцессы, а если подумать, такого их количества и в целом мире не набралось бы.

Но совсем иначе древняя легенда предстала после знакомства с материалами королевского архива в Азгаре. Как оказалось, в истории, многократно пересказанной в стихах и прозе, было не много вымысла. Упоминался в документах и сын герцога Лира – Эдмон, капитан имперской пехоты. И его невеста, а по некоторым не подлежащим проверке сведениям – жена, настоящая лар’элланская принцесса. И не простая принцесса. У эльфов главы домов и их дети носят титулы принцев или принцесс, но героиня этой истории не была принцессой дома. Она была принцессой Леса. Последней. Эннатиаль – единственная дочь и наследница королевы Аэрталь – вот какое сокровище отхватил себе сын имперского герцога. И они действительно встали между двумя враждующими армиями, но они не были беззащитными идиотами, как писали поэты: эльфийка удерживала щиты, закрывая эльфов от людей, а людей от эльфов. Если верить записям, она была не менее сильным магом, чем мать. И лар’элланцы подчинились воле наследницы лесного престола, они были готовы простить захватчикам вторжение и заключить перемирие. А вот люди… «Смерть предателю и его девке!» – со слов участников тех событий, этот крик разнесся по рядам имперской армии. Смерть! Солдаты ринулись в атаку, а маги, объединившись, сплели заклинание, разбившее в дребезги щит Эннатиаль. После ее смерти у эльфов не осталось миролюбия, а у людей его и не было. По разным данным в тот день погибло от сорока до сорока пяти тысяч бойцов, имперцев и лар’элланцев. А закончилась бойня тем, чего и пыталась добиться принцесса – перемирием, продолжавшимся без малого двести лет. Но вечным, как было объявлено, тот мир, к сожалению, не стал.

А у королевы Аэрталь больше не было детей. Или ей уже не дано их иметь, или, похоронив любимого мужа, она так и не встретила мужчину, от которого могла бы родить ребенка. Или боится потерять свое дитя снова. Для матери нет ничего страшнее, независимо от того, четыре года твоей дочери или четыре века…

Ларе будет четыре через месяц. Мы так и не узнали точно, когда именно она родилась. Но это и не важно. Днем рождения дочери мы считаем тот, в который она появилась в нашем доме и в нашей жизни – двадцать третье августа. К этому времени мы уже должны вернуться в Марони. А если наше мероприятие не полный бред, как мне все чаще кажется, то, возможно, отметим день рождения малышки уже в другом мире.

– …А над их могилой, принцессы и капитана этого, курган насыпали, – продолжал рассказывать Тикота. – Высоченный. На поклон многие ходили. Потом поселок там стал, Курганом и назвали. Теперь нет уже поселка, а Курган так и есть…

К Кургану мы вышли часам к пяти вечера. До Черты оставалось совсем немного, и я рассчитывала, что ночь мы проведем уже на той стороне. Но Вель заявила, что не поведет отряд до утра.

– Почему?

– Перейдешь, поймешь.

Как-то зловеще это прозвучало, но я сразу ей поверила.

– А зачем мы тогда дорогу срезали? – вскипел Эйкен.

– Чтоб ты отдохнул подольше, – невозмутимо ответила Авелия и, бросив на землю сумку, завалилась под ближайшим кустом и закрыла глаза, давая понять, что разговор окончен.

– Я еще командир? – шепотом спросил у меня муж.

– Командир, – уверила я любимого. – Командуй ставить лагерь.

А лучше дай отбой. Погуляли и хватит. Домой хочу, к детям. И силу отдавать жалко. И в пустоши идти страшно. И вообще…

Пока ребята ставили палатки, собирали хворост для костра и раскладывали припасы, я присела рядом с Авелией:

– Ничего не хочешь рассказать?

Девушка не спеша поднялась, села и посмотрела на меня. Спокойный, уверенный взгляд, только в глубине глаз на миг вспыхнули зеленые огоньки.

– Ты о чем?

– О Черте. Мы идем в первый раз, многого не знаем.

– Вот и не знайте. – Вель снова растянулась на траве. – Крепче спать будете.

Этого я не стерпела и ущипнула ее за запястье. И едва успела отдернуть руку, когда по воздуху ударили мгновенно вытянувшиеся когти.

– Не делай так, – с тем же спокойствием предупредила Вель. – Могу и ответить. Рассказать, как перейти Черту?

– Да.

– Ты знаешь, что вообще это такое?

– Теоретически.

– Из книжек, – заключила девушка, снова поднявшись.

– Не только. У нас есть знакомый тэвк, он рассказывал. Черта – это фантомная граница. Прости, ты, наверное, не знаешь о фантомах…

– Знаю, – усмехнулась она. – Теоретически. Да, Черта – это фантомная граница. Если попытаться перейти ее в неположенном месте, пространственные и зрительные иллюзии вызовут ощущение, что ты непрерывно идешь вперед, в то время как ты будешь бродить кругами, но так и не переступишь грань. Везде, кроме нескольких мест, Черта непреодолима. Пространство в зонах перехода смещено, и создается эффект наложения, из-за чего тропы как бы погружены в сумерки. Иди по сумеречному лесу и попадешь на другую сторону – это всем известно.