Наследники Мишки Квакина. Том I

Вот и побегал. Пострадал совершенно безвинно – сожрал мяса этого отравленного и через трое суток в жутких мучениях околел. Да, все-таки глядя на некоторых русских, понимаешь, что эволюция Дарвина их обошла стороной. Хотя это не только для русских характерно. Вспомните, я писал про наших таджиков – семейство Кима Абдулаевича. Тоже не образцы благочестия были.

А за тушей кабана я вернулся. Еле дотащили с Лобаном до деревни. Матерый был. Я долго потом его клык на цепочке на шее носил, пока не украли. Причем украли свои же дальние родственники, но эта совсем другая история, к охоте не имеющая никакого отношения. У меня вообще тогда была такая привычка – то зубы чьи-нибудь выбитые на цепочке носил, то еще что. Молодой еще был. После смерти Байкала я так огорчился, что взял ружье и прошел по деревне, отстреливая всех собак, которые были не на привязи. Штук пять или шесть тогда застрелил, а потом жалко их стало. Но что поделать?

Кстати, возвращаясь к заповеднику. Как-то осенью, любуясь желтеющей, буреющей, краснеющей, чернеющей, сереющей и коричнивеющей листвой, забрел я ненароком опять в заповедник. Иду, никого не трогаю. Только что примуса у меня нет, зато ружье вместо примуса. Выхожу на поляну, а там егеря возле УАЗ-ика стоят втроем и на меня смотрят, остолбенело. Причем егеря незнакомые. Видимо из другого района наскочили. Потом один мне и говорит:

– Мальчик, а что это ты тут делаешь?

– Гуляю…

– А ружье?

– Какое ружье?

– Которое в руках у тебя.

– А-а-а это ружье? Это мне дядя дал поносить.

– Какой дядя?

– А я откуда знаю, какой дядя? Сам его первый раз видел. И вообще, мне мама запрещает с незнакомыми людьми разговаривать, а вас я не знаю…

Надо заметить, что весь диалог происходил в позитивном и сдержанном ключе по той простой причине, что у них ружья за спиной были, а у меня в руках и обострять ситуацию ни у кого особого желания не было.

– Ну, иди сюда, отдай нам оружие… Заодно и познакомимся…

– Ага, счас!

После этого я аккуратно выстрелил по колесу.

– Дяденьки, в другом стволе картечь, не доводите до греха! – начал спиной вперед отходить в лес.

После развернулся и как дал деру! Постреляли они мне в след для острастки, но преследовать не рискнули.

Потом, через много лет, совсем в других местах (на хуторе Пр.) я узнал, что примерно в то же время по Сереге Куду егеря то же стреляли. Так что в те годы подобное было практически нормой.

Хотя с егерями у нас и было относительно мирное сосуществование. А сколько совместных охот мы провели в свое время. А соревнования в меткости стрельбы, после того, как «отмечена» удачная охота? Все эти стрельбы по бутылкам и шишкам… Тогда Филиппович привез винтовку мелкокалиберную нам попользоваться, а у директора школы я разжился патронами к ней, так что стреляли много. Еще вставки в ружейные стволы тогда под патрон мелкокалиберный делали на автозаводе – тоже хорошая штука. Патронов же было завались. Школы в то время, на фоне межнациональных конфликтов, разоружали в массовом порядке.

Как раз тогда мы с одноклассником Николаем Лисом хотели оружейную нашу школьную обнести. Что-то там нам военрук поручил делать и я частично сигнализацию отключил, как раз на двери. А те место, где контактная кнопка на подходе к двери в полу была расположена, мы знали. Думали в ночь с субботы на воскресенье залезть туда. А в четверг приехали и позабрали все оружие. Остались только пневматические винтовки, которые нам были совершенно неинтересны. Автоматы, пулемет и мелкокалиберные винтовки забрали. После этого и тир у нас в школе забросили. А такой отличный тир был построен! На валу вокруг него такая чудесная земляника росла! А патроны остались директор хорошим людям всегда «отсыпал». А военрук даже приторговывал ими. Тоже хороший мужик, Владимир Ильич. Я лет семь назад ехал, летом, мимо своей школы – пошел и нашел военрука. Он на пенсии уже давно, но живет в доме, что был для учителей возле школы построен. Меня сразу вспомнил, мы с ним посидели, вина выпили, поговорили. Да, раньше люди были лучше, пока их не поразило нынешнее безумие это, скажу я вам.

Мочить в сортире

Как-то у нас в деревне случился довольно забавный казус. Так как новый туалет у нас дома усилиями рабочих с автозавода под чутким руководством матери был построен по городскому образцу, со стульчаком и крышкой, за территорией огражденного подворья, за новым сеновалом, то какая-то хитрая сволочь повадилась туда ходить. Я заподозрил неладное, ведя статистику использования страниц книги. В качестве туалетной бумаги мы использовали справочники атеистические и всяческую подобную отцовскую литературу, в том числе, по научному коммунизму. Очень удобно дозировать отрыв, и почитать можно с пользой для детского ума.

И вот стал я замечать, что слишком быстро книжки кончаются. Начал вести статистику и вычислил, что в полнолуние и новолуние бумаги расходуется в среднем на двадцать пять процентов больше.

– Да не сходи ты с ума, старшОй, – махнул рукой отец. – Никто туда не ходит, кроме нас. Вон Пашка и тот боится.

– Ничего я не боюсь! – обиженно отозвался мой младший брат. – Просто это не гигиенично!

– Да точно тебе говорю! Ходит кто-то, – стоял я на своем. – Сам посчитай расход листов и убедишься.

– Это у тебя из-за того, что шапку не носишь, мозги тухнуть начали, – вынесла вердикт мать, – а может, квазимоды какие в голове завелись, вот и мерещится.

– Какие квазимоды? При чем тут шапка? Вы за туалетом лучше следите.

– И мне кажется, что кто-то туда ходит, – вновь робко подал голос Пашка. – Я поэтому туда и не хожу.

– Ты откуда знаешь, каловичок (так родители его ласково называли)? Ты же с яблонь гадишь.

– Не всегда, – открестился Пашка. – Я по-разному, как получается.

– Я тебе устрою с яблонь, скотина паратифная! Пускай только люди скажут, что опять на яблонях видели! Так вздую, чтобы не позорил семью срулёк мелкий, что мигом забудешь в какой стороне сад растет! – приступила к воспитанию мать. – Совсем уже ошалел от безделья! Всю посадку засрал, подлец!

– Валь, не о том сейчас речь, – вступился папаша. – Вдруг и правда кто-то в наш сортир ходит? Мало ли у меня врагов? Сама понимать должна, как говорится, не маленькая. Тогда и лучше даже, чтобы Пашка ему не попался. И вообще, по мелкому можно и с крыльца ходить.

Взбудораженные моими подозрениями, мы всей семьей начали следить за туалетом – вроде как никто не ходит.

– Вот видишь, ошибся ты, – говорил отец. – Никто туда не ходит, а ты панику поднял.

– Ты страницы считайте, после того как сходите и записывайте. Будем считать, – отвечал я.

Подсчет показал, что действительно страницы исчезают.

– Чудеса в решете, – высказался на это отец. – Может кто-то приписывает?

– Кто?

– Не знаю…

Потом я установил на двери туалета сигнализацию. Она несколько раз срабатывала, но пока я добегал от дома, то там уже никого не было. Были у меня смутные подозрения на Стасика-Эмиля 20 , но так и не подтвердились они. А потом пришел однажды ранним летним вечером, а туалет закрыт изнутри на шпингалет – а вся семья-то дома находится! Подпер я дверь снаружи бруском из сарая, пристроенного к новому сеновалу, и побежал обратно домой:

20

См. повесть «Эмиль из Лённенберги».

– Сидит подлюга!

– Индюшка села на гнездо? – не поняла мать. – Где? Ты смотри аккуратнее с нею, они соплями плеваться умеют. Вдруг в глаз попадет! Ослепнешь!

– Какая индюшка? Скотина эта в туалете сидит! – закричал я. – Пошлите скорее, пока не сбежал.

– Он уже наверно утек, – лениво отозвался отец, смотревший «Утиные истории». – Чего идти зря? Только комаров кормить.

– Ничего он не утек! Я дверь подпер!

– Это другое дело! – тяжеловесно вскочил с облегченно вздохнувшего дивана отец. – Сейчас я вломлю этой твари!