Наследники предтеч. Выживание

Однако никого из окружающих необычный облик младенца нисколько не смущал. Вокруг звучали восторженные разговоры и поздравления счастливому отцу. Понаблюдав за людьми, я решила, что с ребёнком всё в порядке, ведь когда я родила полукровок, инстинкты сразу же подсказывали, что они неправильные. А раз все считают, что мальчик так и должен выглядеть, значит это — правда. Я присоединилась к поздравлениям, а потом поспешила вернуться домой, чтобы побыть в одиночестве. И эти люди ещё называли меня нечеловеком! Да достаточно посмотреть на ребёнка, чтобы понять, что они совершенно такие же нелюди.

Единственное, что меня немного беспокоило, так это вопрос, а как выглядят нормальные дети моего вида?

120-е сутки. Река

К полудню Кесарю вдруг полегчало: он даже присоединился к нам за обедом. Все очень обрадовались такому повороту событий, лишь Росс озабоченно хмурился, с подозрением вглядываясь в бледно-зеленоватое лицо пациента, но Кесарь заверил его, что чувствует себя несравненно лучше.

— Итак, думаю, все мы сможем справиться с возникшими разногласиями и зажить, наконец, в мире, — шутливо поднял он миску из папортофельной кожуры с супом.

— С нашей стороны для вражды нет никаких причин, — самоуверенно заявил Сева.

Цитадельский бросил на него снисходительный взгляд, как на маленького ребёнка, сморозившего глупость, отчего инженера перекосило, и с готовностью перевел разговор.

— Меня до сих пор удивляют отношения внутри вашей группы. С одной стороны, власть представляет царь, и остальные в чём-то ему подчиняются, но с другой стороны, либо это его правление весьма неуклюже, либо на часть людей власть не распространяется.

— А она и не распространяется, — пожал плечами Илья.

— Но ведь это же приведет к беззаконию и преступности.

— Это ты на цитадельских намекаешь? — ехидно прищурился Росс. — Да, я согласен, с вами надо бы построже…

— Наши люди всего лишь почувствовали слабину. Если ваше начальство не способно удержать власть в своих руках, за неё начнётся борьба. Да и просто хаос.

— У нас было всё в порядке, пока не пришли вы! — обвиняюще сказал Сева, его явно бесило спокойное достоинство Кесаря. — Вот с вашим приходом действительно начался хаос!

— Ну, вначале отношения ещё не устоялись. Только несколько дней назад наши люди, поняв, что от вас ничего хорошего ждать не приходится, сами определились, кто у нас начальник, а кто — подчинённый. А вот вы между собой до сих пор этот вопрос решить не можете.

— Почему же? — возразил математик. — У нас, например, главный — Дет.

— Вот и я о том же, — кивнул цитадельский. — У каждой мелкой группы свой начальник, который не подчиняется общему правительству. Нет, не надо возражать, — он поднял руку, останавливая очередную ехидную реплику, готовую сорваться с губ Росса. — Я знаю, что есть общие законы, которые вы соблюдаете. Но их слишком мало, и они практически не имеют отношения к становлению общества, а сводятся только к способу обезопасить одних людей от других. Этого недостаточно.

— Почему? — возразил Маркус. — Меня такое положение как раз устраивает. Делай что хочешь, только не мешай другим. Свобода. А кому большей власти хочется, те идут к царю.

— Да и вообще, вон ты утверждаешь, что у вас власть крепче была, так что же мы процветаем, а вы гибнете? — не выдержал Сева, чем снова заслужил снисходительный взгляд. Я тихо хихикнула. Не знаю, как остальные, а этот цитадельский мне начинал нравиться. Хотя бы тем, что умудряется осадить собеседника, не сказав не то что оскорбления, а и резкого слова.

— На это были объективные причины, — всё так же спокойно и с достоинством, не оправдываясь, а лишь констатируя факт, сказал Кесарь.

— Да? И какие же? — не отставал инженер.

Цитадельский вздохнул.

— Мы проснулись большой группой и почти сразу же решили держаться вместе — так легче выживать в незнакомом мире. Нас было много, гораздо больше, чем когда приплыли вы. И сначала всё складывалось как нельзя лучше: мы строились, организовывали крупные охоты, хорошо освоили рыболовство, а потом… — Кесарь замолчал, отпил бульона из миски. — Нет, конечно, в случившемся есть и наша вина, — негромко и задумчиво произнёс он. — Мы не сразу заметили у коллег патологические изменения, — а, заметив, сначала не придали им большого значения. Когда же, наконец, поняли, что ситуация сложнее, чем казалась вначале, не решились применить радикальные меры. Сперва эти личности стали просто более раздражительными, агрессивными. Быстро менялось настроение: от беспричинной ярости до такого же смеха. Потом начались галлюцинации. При самых первых признаках мы просто решили, что народ переутомился, тем более, что спали они гораздо меньше нас. Но заставить их отдохнуть никак не удавалось.

— Да, очень знакомые симптомы, — сочувственно вздохнул Дет. — Только, насколько я знаю, у нас это заболевание начало проявляться на несколько суток позже.

— А потом… потом больных стало слишком много, и мы уже не могли изолировать их от здоровых, поэтому пришлось изолировать здоровых от больных, а попросту — выгнать всех сходящих с ума из крепости. Тогда мы ещё надеялись, что хотя бы часть из них поправится, пытались как-то помочь… но становилось только хуже. Из-за этой болезни число нормальных людей сократилось в четыре раза. Главное, — с досадой ударил себя кулаком по колену Кесарь, — если бы хоть знали, к чему всё придёт — может, с самого начала решили бы проблему радикально: убив всех заболевших. Они ведь и без этого умерли.

— Вовсе нет, вот хоть у вашей цитадели их немало ходит, — заметила Лиля.

— То, что там ходит — это уже не люди. Я не знаю, во что они превратились, но это — не люди. Всё человеческое в них погибло ещё в первые два месяца.

— Ну конечно, если каждого сумасшедшего лишать права называться человеком… — презрительно бросил Сева.

— Я не лишаю ни одного человека этого права, кроме разве что отъявленных преступников, — с грустным смешком возразил цитадельский. — Да вы сами, что, не заметили изменений, происходящих с молчаливыми… тьфу ты, троллями? Сначала да, они были просто сумасшедшими, а потом всё, все человеческие черты исчезли. Постепенно, но неизбежно.

— Я согласен, — неожиданно для нас кивнул цитадельскому Дет. — Мне тоже приходила в голову эта мысль.

— Ну если так, то на мой взгляд, худшим временем для нас было как раз их сумасшествие, а по мере того, как стиралась человеческая личность, они становились гораздо менее злобными и агрессивными, — оптимистично заявил Илья.

— А я не согласна! Кто сказал, что в них умерло всё человеческое? — невольно вмешалась я в разговор. Не верю! Стоит только вспомнить мою встречу с троллихой, или то, как мирно с ними сосуществовала Тёмная и то, что они смогли приручить кабанов…

— Может что-то и осталось, но очень глубоко, — не стал спорить Дет. — А поведение действительно стало гораздо больше походить на поведение животного, а не разумного существа.

— Ну не совсем. По моим наблюдениям, воюют они с нами достаточно целенаправленно, — не согласился с ним Кесарь. — Нет, на мой взгляд, они не превратились в животных — но перестали быть людьми, — цитадельский помрачнел, погрузившись в неприятные воспоминания, но потом смог справиться с ними и улыбнулся Севе. — Так вот, к незаконченному разговору — мы оказались в окружении войска троллей, в три раза превышающего нашу численность. Соответственно, в лес ни на охоту, ни на собирательство — выйти стало практически невозможно, и основать деревни, которые мы планировали, — тоже. Из источников пропитания осталась только рыбалка. Хорошо ещё, что в реке много рыбы, но в последнее время и её количество заметно снизилось.