Наследники
Шрифт:
Потом завсегдатаи — пяток седеющих мужчин, облокотившихся на стойку бара, которые пили пиво, шумели между собой, все вдруг разом оглянулись и молча уставились на нее.
Что это? Гей-бар? Никогда здесь не видели женщину?
— Вы к Джеку, да?
Алисия оглянулась на крошечного мускулистого испанца, явившегося из темноты. Карандашные усики, волнистые, гладко зализанные черные волосы. Низкий голос, живые горящие темные глаза.
— Ммм... да. Он обещал прийти...
— В дальнем зале. Я — Хулио. Пойдемте со мной.
Она с облегчением направилась за ковылявшим Хулио
Он протянул руку:
— Рад снова с вами встретиться, доктор.
У нее горло перехватило при воспоминании о вернувшихся вчера игрушках. Она обеими руками стиснула его ладонь:
— Даже не знаю, как вас благодарить. Как даже для начала отблагодарить за найденные подарки.
— Не надо никакой благодарности. Меня наняли на работу, я ее сделал.
Алисия почему-то засомневалась. Несмотря на сухой, сдержанный тон, она в пятницу видела его глаза, знала, как он расправился с вором. Станет разыгрывать столь рискованное и трудоемкое представление человек, просто «нанятый на работу»?
Он предложил кофе, она отказалась. Хулио долил белую потрескавшуюся кружку Джека, оставив их наедине.
— Все цело? — поинтересовался Джек, потягивая черный кофе.
Она опять обратила внимание на длинные ногти на больших пальцах. Может, потом можно будет спросить, почему он их не стрижет так же коротко, как остальные.
— Да, насколько можно судить. Персонал буквально обалдел от радости. Говорят, рождественское чудо. В газетах то же самое пишут.
— Видел. Ладно. Дело считаем закрытым. Кстати, как там стриженый малыш? Тот, которого стошнило после нашей встречи.
— Гектор? — переспросила она, удивляясь, что он помнит. — Да не очень-то хорошо.
— Ох, нет! Неужели что-то серьезное?
Как ни странно, в самом деле встревожился. Искренне.
— Последний рентгеновский снимок грудной клетки показывает пневмонию.
Инфильтраты в легких складываются в типичную картину пневмоцистоза, посевы свидетельствуют о присутствии болезнетворного микроорганизма. Не великий сюрприз. Pneumocystis carinii любит больных СПИДом.
Алисия начала с внутривенных вливаний бактрима. Его предписано принимать орально для профилактики, но далеко не все приемные родители считают необходимым ежедневно давать лекарство здоровым с виду детям.
— Он поправится?
— Обычно лечение, которое ему назначено, помогает.
Обычно.
— Чем я ему могу помочь? Прислать воздушный шарик, плюшевого мишку, еще чего-нибудь?
Хорошо бы маму, папу, а лучше всего — новую иммунную систему, подумала Алисия, но просто кивнула:
— Было бы замечательно. У него ничего нет. Наверняка всему будет рад.
— Ничего нет, — повторил Джек, качая головой, мрачно уставившись в чашку с кофе.
А когда поднял на нее глаза, стало ясно, что он силится найти слова, чтобы что-то сказать о безрадостной жизни, которую пытается себе представить.
Не старайся. Не выйдет.
— Я вас понимаю, — сказала она.
Он кивнул.
И вздохнул.— Хотите обсудить какое-то личное дело?
Да, мысленно подтвердила она. Перейдем к делу, которое ты можешь уладить.
— Во-первых, зовите меня Алисия. Только, прежде чем браться за дело, хочу спросить насчет мертвых растений в окне. Зачем они нужны?
Джек взглянул на окно. Неживые растения сидят там так давно, что он уже их перестал замечать.
— Для Хулио это тотемы. Отгоняют злых духов.
— Шутите? Каких злых духов?
— Тех, что заказывают тонкие вина вроде шардоне.
Алисия криво усмехнулась:
— А, понятно. Бар для мачо... в воздухе густо пахнет тестостероном.
— Я за Хулио не отвечаю, — пожал Джек плечами. — Он предпочитает публику определенного сорта, других старается отвадить. Иногда получается ровно наоборот. Растения привлекают нежелательных клиентов, придавая в их глазах заведению подлинную «оригинальность», что бы это ни значило. Ну, так что там у вас?
Она вздохнула, чувствуя нарастающее напряжение. Вот мы и дошли до сути.
— История долгая, сложная, не стану вам докучать всеми подробностями. В двух словах: два месяца назад некий Рональд Клейтон погиб в авиакатастрофе и оставил мне, черт возьми, все до последнего.
— Кто он такой?
— Мой родитель.
— Отец? Соболезную...
— Не соболезнуйте. У нас общие гены, и ничего больше. Как бы там ни было, когда мне позвонил адвокат, назначенный душеприказчиком, я ему заявила, что не нуждаюсь ни в какой движимости и недвижимости и вообще ни в чем, что связано с тем самым типом. Тогда он сообщил, что я единственная наследница.
Джек, сидевший напротив нее за столом, поднял брови:
— А ваша мать?
— Умерла двадцать с лишним лет назад, и по этому поводу, если угодно, можете выразить соболезнование.
Алисия едва помнила мать. Если бы не ее смерть... все было бы совсем по-другому...
— Ну, в любом случае, я была ошарашена. Лет десять с ним не разговаривала. Даже не вспоминала. — Не позволяла себе вспоминать. — Сказала поверенному, что не хочу иметь ничего общего с проклятым домом, и бросила трубку.
Джек молчал. Ждал, наверно, когда речь пойдет о «проблеме».
Не беспокойся. Сейчас.
— Потом позвонил мой сводный брат Томас и...
— Постойте, сводный брат?
— Да. На четыре года старше меня.
— С отцовской или с материнской стороны?
— Сын Ричарда Клейтона.
Джек склонил голову набок.
— Оставшийся с носом.
— Вот именно. Не получил ни гроша.
— Еще имеются какие-то сводные в семействе Клейтон?
— Нет. Один Томас. Вполне достаточно, спасибо. Ну так вот, позвонил и сказал, если мне дом не нужен, он его сам бы забрал. Я говорю, нет. Говорю, передумала, нужен. И правда передумала. Решила отдать СПИД-Центру под филиал. Забудь, говорю.