Наследство

Он вышел. Катя напилась воды, потом компота, и улеглась ждать Дуню. Но не дождалась — сама не заметила, как заснула.

Странные сны ей действительно больше не снились.

* * *

Катя проснулась поздно — солнце уже вовсю заглядывало в окно. На столе рядом с кроватью стоял легкий завтрак, а в кресле сидел…Михаил. Голова перевязана, рука тоже, на рубашке красные капли…

Сначала она кинулась к нему с криком «живой», и они долго стояли в обнимку. Потом Катя поняла, что муж на ногах еле держится, усадила его в кресло, отругала за самоуправство, налила компот.

— Зачем встал? Тебе еще нельзя, наверно!

— Хотел тебя увидеть, — мужчина погладил ее по щеке. — Мне вдруг представилось, а вдруг лгут, вдруг и нет тебя уже. Так жутко стало, что я, наверно, умер бы от страха, если б сюда не дошел.

Катя села рядом с креслом и положила голову супругу на колени.

— А обратно как пойдешь?

— А зачем обратно? — усмехнулся Климский, запуская здоровую руку ей в волосы. — Мы муж и жена. Я коварно претендую на половину кровати.

Катя улыбнулась.

— Все позади?

— Надеюсь.

Неоднозначный ответ мужа заставил инкнессу испуганно вскочить.

— Что не так?

Девушка попыталась занять задрожавшие вдруг руки работой: налила бульон, взяла графин с водой.

— Катя, я поговорил с Александром. Да, наши с тобой беды связаны исключительно с Николаем, и теперь, с приездом старшего Мережского, эту страницу можно перевернуть, но одна проблема осталась неразгаданной до сих пор.

— Какая?

— Кто убил Евстафия.

Катерина вздрогнула.

— Ты…

— Я встречался с твоим отцом. Он дал мне координаты некоторых людей, которые вроде как были рады сделать ему услугу. Так вот, я прошелся по этим людям и… Многие из них занимаются незаконной деятельностью. В том числе изготовлением ядов.

Катя посмотрела на мужа с недоверием.

— Нет. Это ерунда. То есть, он, конечно, всегда спрашивал о самочувствии Евстафия, но…

Михаил тяжело вздохнул.

— Он думал, что ты беременна, Катя. Это многое меняло. В том числе относительно наследства.

Катерина отпрянула. Дотронулась до своей шеи, вспоминая один из последних визитов отца.

— Он…

«Он не мог!» — хотелось ей выкрикнуть. Но…

Она застыла в нерешительности в двух шагах от мужа, не зная, что сказать. Наверно, хуже всего было то, что она была готова поверить его словам. Они вызывали в ней ужас, но не изумление.

— Я не уверен, что это сделал инкнесс Ляпецкой, — уточнил Михаил. — Но он явно думал в этом направлении.

Катя отступила назад, задевая стоящий на столе поднос. Графин упал в тарелку, осколки посуды вместе с ее содержимым, посыпались на пол. Вишневое пятно от компота медленно растекалось по столу.

— Надо убрать, — сказала Климская.

— Катя… — Михаил смотрел на нее с пониманием, и от этого Катерине стало еще больнее.

— Я позову прислугу, — Катя бросилась к двери, пытаясь скрыться не столько от мужа, сколько от наполнивших голову мыслей. Недобрых мыслей.

Но у нее не получилось. Ибо в коридоре ее ждало еще одно испытание.

В то же момент, когда она выходила из комнаты, Николай наоборот возвращался в свою спальню с большой коробкой, полной какой-то ерунды. Юноша так резко отскочил от внезапно открывшей дверь Катерины, что картон, предназначенный вероятно для шляпки или какого-то аксессуара, а не для переноски тяжестей, не выдержал и порвался. Цветные безделушки разлетелись по полу, некоторые даже откатились в сторону лестницы. Младший пасынок окинул мачеху взглядом, полным ненависти и боли.

— Я не специально, извини, — прошептала растерянно Катя, но на нее не обратили внимания. Коля присел и медленно стал собирать разбросанные вещицы в кучу. В это мгновение он как никогда показался своей мачехе просто одиноким ребенком, не нашедшим в этом мире своего места. И своих людей.

Климская присела рядом, протянула руку к одноногому солдатику в форме кавалериста времен Бордовой войны.

— Не тронь!

По пальцам больно стукнули старой облезлой указкой.

— Не смей прикасаться! Это не твое!

Николай вырвал покалеченную игрушку из ее рук.

— Обнаглела совсем! Хозяйкой себя почувствовала, да? От меня избавилась, молодец! Как лихо у вас все вышло! Быстро вы меня спровадили к нечисти в пасть! Умру на Севере — знай, на твоих руках моя кровь, ясно?

Катерина потянулась к следующей вещице.

— Я просто хочу помочь. И я не просила Александра тебя никуда отсылать, так твой брат решил сам. И он в своем праве.

Лицо юноши перекосилось.

— В праве! Ай какие все образованные стали! Это ему твой юрист подсказал, да? Про право? А про обязанности перед семьей он упомянуть забыл, надо же!

Катя знала, что ее ответ ничего не изменит, но все же сказала:

— Ты сам знаешь, что Михаил здесь не причем.

— Действительно! — воскликнул пасынок радостно. — Не причем! Не он же спит сейчас в кровати, в которою к тебе приходил отец!

Катя вздрогнула.

— Месяц траура прошел, — заметила она крайне неуверенно. — Никто не нарушил обеты, данные твоему отцу.

Но Николай конечно же знал истину лучше прочих.

— Ну что ты! Бесспорно, вы все не причем! А они гниют в сырой земле, забытые и преданные.

Голос его дрогнул. Катя подавила желание пригладить взъерошенные волосы пасынка и просто положила в его кучу бесполезных вещиц какую-то веточку с лентами.

— Не смей! — вскричал юноша. — Не тронь мамины вещи! Осквернила ее дом, так хоть прошлого не касайся!

Что, не нарадуешься теперь? Ты своего добилась! Дом, кровью материной освящённый, теперь твой! Фабрика отцова — твоя! Все прибрала к рукам! Ведьма! Блудница!

Катя встала. С горечью посмотрела на брызжущего слюной пасынка. Был ли он виноват в том, что они никогда не слышали друг друга? Да. Была ли виновата она? Конечно. Каждый из них был одинок в этом доме, и каждый сосредоточился только на своей боли. И сейчас они тоже видели в друг друге лишь врагов. Катя осознала, что радуется тому, что вскоре ей не придется препираться с Николаем, задерживать дыхание в ожидании очередной его выходки, не придется держать перед ним лицо, натягивая маску равнодушия, когда очень хочется просто выбежать в дверь, чтобы скрыться от злых, несправедливых слов. Могла ли она стать ему доброй мачехой? Навряд ли. Вышедшая замуж совсем юной, она не имела ни навыков, ни сил, ни желания бороться с враждебно относящимся к ней подростком. На тот момент она сама нуждалась в помощи и поддержке. Так и остались они после смерти Евстафия вдвоем — одинокие каждый по-своему, чужие друг другу.