Настоящая фантастика – 2015 (сборник)

– …Пристреливают, не правда ли, – закончил я.

– Вот, сам все знаешь… Ты хотя бы на сегодня выброси все это из головы, ладно? Побудь со мной… Побудь моим…

Когда ее рука успела забраться ко мне под рубашку? Ты же самые пальцы, что секунду назад игрались с моими волосами, теперь гладили мою грудь, игриво царапая кожу. Чувствуя, что еще немного, и моя решимость растает, я перехватил ее запястье. Так нельзя. С моей стороны это будет слишком уж цинично.

– Лиз, давай не сегодня? Как-то я без настроения совсем… Только не обижайся, хорошо?

Я перевернулся, сел на кровати и поцеловал девушку в открытую ладошку, в уголок губ и в висок.

– Ложись без меня, ладно?

– А ты? – Кажется, Лиза все же обиделась.

– А я… я на кухне посижу, посмотрю чего-нибудь.

Недоуменно пожав плечами, дескать, ну как знаешь, Лиза нырнула под одеяло. Тут же привычно практически все его намотала на себя, так, что снаружи осталась только белокурая головка. Перед тем как уйти на кухню, я наклонился, чтобы поцеловать Лизу в губы, но она ловко увернулась, подставив мне щеку. Все-таки обиделась.

Поскольку спиртное отсутствовало, пришлось глушить чай. Вливая в себя кружку за кружкой, я порой даже не замечал вкуса, иногда забывая положить лимон, иногда сахар. Один раз даже забыл налить заварки и выпил почти кружку пустого кипятка. Странно, но в туалет не хотелось вовсе. Точно внутри меня образовалась бездонная черная дыра, поглощающая все, что в нее попадает. Вода в чайнике заканчивалась или остывала, приходилось наполнять и греть по новой. На самом деле мне просто нужно было чем-то занять руки, чтобы не наложить их на себя. Я методично уничтожил все сладости, что стояли в хрустальной вазочке на столе. Я даже съел какие-то немыслимо старые конфеты, окаменевшие и слипшиеся на самом дне. Мне просто нужно было чем-то занять зубы, чтобы не перегрызть себе вены от безысходности. На экране Брюс Уиллис бодро распечатывал физиономии плохим парням, переворачивались машины, взрывались вертолеты, рушились здания. Яркими, бессмысленными вставками врывались в фильм рекламные блоки, похожие на экзотических птиц, попавших на Северный полюс. Мне нужно было чем-то занять глаза, чтобы они не возвращались ежесекундно к стоящей на холодильнике Сфере.

Только разум ничем не получалось занять. Для манипуляций с чайником хватало мышечной памяти, а сюжет фильма проходил мимо. В голове крутилось собственное кино. Этакий мистический триллер с элементами фэнтези. Иногда главным героем был седой старец, иногда – молодой инвалид или ребенок-калека. Не знаю, почему воображение нарисовало того, кто придумал Сферу именно мужчиной, но Леся была права – он определенно был или старым, или больным. Словно наяву я видел его отчаяние, его боль и обиду на несправедливую Вселенную, заставляющую его умирать в самом расцвете лет. Ведь по существу, давайте не будем кривляться, – кто из нас, сколько бы лет ему ни было, скажет: «Да, пришло мое время! Достаточно я пожил в этом мире!» – и добровольно уйдет вслед за тощей старухой, что вечно прячет лицо за капюшоном?

В мыслях я прокручивал несуществующую кинопленку жизни создателя Сферы, проживая вместе с ним его радость от создания артефакта… его боль от создания артефакта… его ужас от создания артефакта. Все как у меня. Впрочем, это единственный возможный сценарий, даже если считать, что я всего лишь проецировал собственные впечатления.

Ты радуешься, что Бог, или, быть может, Дьявол, или всемогущий Рок дал тебе еще один шанс. Дал реальную возможность отыграться у Костлявой. Сдал отличную карту вместо мелочи, что попадается тебе в последнее время. В этот момент тебе еще не ясно, что обыграть смерть невозможно по одной простой причине – игра всегда идет по ее правилам и играете вы в то, во что захочет она. Ты чувствуешь себя донельзя глупо, сидя с флэш-роялем на руках, когда перед тобой недоигранная партия в шахматы. Только тогда ты осознаешь, что эта Высшая сила имеет довольно своеобразное чувство юмора и за твой успех платить придется тем, кого ты любишь… И тогда ты испытываешь боль, обиду и смятение. Ты не понимаешь, почему после всех бед, выпавших на твою долю, судьба продолжает преподносить тебе такие сюрпризы. Когда спасение так близко… видит око, да зуб не имеет. Нет, только не такой ценой, думаешь ты. И вот тогда…

… люблю тебя, Лисенок…

… я тебя тоже люблю…

…тогда ты понимаешь, что готов заплатить любую цену. Ты с готовностью платишь ее. Раскошеливаешься, как перебравший гуляка в кабаке, решивший внезапно угостить всех за свой счет, не думая о последствиях столь широкого жеста. Ты платишь. А утром, придя в себя, приходишь в ужас от содеянного.

Чтобы снять Сферу с холодильника, пришлось встать на цыпочки. Выпуклые стеклянные бока удобно легли в ладони, словно только того и ждали. Внутри уже давно не бывало ничего живого, кроме мелких насекомых. Шейные суставы скрипнули, когда я опасно приблизил лицо к горловине аквариума, чтобы выдуть оттуда скопившуюся пыль. Половицы тоже скрипели, когда я наступал на них, направляясь в спальню. Странно, никогда не скрипели, а тут – прямо тревожная сигнализация. Еще не хватало, чтобы заскрипели дверные петли.

Петли скрипнули. Протяжно, заунывно, как ржавые ворота древнего замка с привидениями. Все вокруг вдруг стало невероятно шумным и громким. Сердце грохотало барабаном, выстукивая ритм нервный, но ровный. Воздух покидал легкие со звуком работающей вытяжки. Даже взмах ресниц поднимал такой шум, что слышно было, вероятно, на другом краю земли. Однако Лиза продолжала спать.

Безмятежное, но при этом какое-то очень сосредоточенное лицо. Губы, приоткрытые ровно настолько, чтобы виднелись ровные белоснежные зубки. Кокон из одеяла, сбившийся в ноги, да там и застрявший. Левая рука, заброшенная за голову, острым локотком прицелилась в окошко. Правая…

Присев на корточки перед спящей Лизой, я некоторое время, стараясь не дышать слишком громко, смотрел, как размеренно вздымается ее грудь, спрятанная в чашечках кружевного бюстика. Не знаю, каким образом ее пальцы оказались в моей руке. Я поцеловал их все до одного, надолго прикладываясь губами к каждому суставу. А потом осторожно опустил ее кисть прямо в жадное горло Сферы.

Я ожидал, что Лиза выгнется дугой, забьется в конвульсиях, как та девочка из «Экзорциста». Но Сфера, в очередной раз не оправдала моих ожиданий. С безвольно повисших пальцев на дно аквариума полилось слабое сияние. Почти как фосфорное свечение над свежей могилой, только голубоватое. Лиза продолжала лежать неподвижно. Однако теперь – это чувствовалось как-то особенно отчетливо – это уже не была неподвижность спящего тела. Лиза была похожа на Спящую Принцессу из сказки.

– Гроб качается хрустальный… – прошептал я.

Выйдя из комнаты, я тихонько прикрыл дверь. По внезапно переставшим скрипеть половицам ноги вернули меня в кухню, к остывшему чаю, черствым баранкам и Брюсу Уиллису. Мне нужно было вновь чем-то занять глаза, руки и зубы, которые уже почти крошились, со скрипом стираясь друг о друга. Кажется, престарелый лысый супергерой вновь всех победил. Впрочем, разве могло быть иначе? Я хочу сказать, ведь для того кино и создано, верно? Чтобы показывать торжество добра над злом, прекрасного над уродливым… жизни над смертью. Ведь в реальном мире так получается далеко не всегда. Более того, в нашем мире это скорее исключение, чем правило. Сегодня у нас с Олесей получилось, пусть даже она об этом не догадывается. Да и то, мы ведь одержали локальную победу, всего лишь отсрочили неизбежное. Сколько еще продержится наша маленькая армия при столь ограниченных поставках боеприпасов и продовольствия? Да, у нас есть еще бабушка Зина. И тетя Лида, сестра моей покойной супруги. И еще тот мальчик из Леськиного класса, который ей нравится… Илья, что ли? Ничего-о-о… Как-нибудь протянем первое время.

…люблю тебя, Лисенок…

В конце концов, есть еще я, верно? И я тоже тебя люблю. Сильнее, чем кто бы то ни было.

Павел Токаренко Наши не придут

Дорога упёрлась в КПП, окружённый чёрными деревьями, тянущими к небу голые ветви. Будка, шлагбаум, часовой в плащ-палатке. Нависают серые тучи, еще чуть-чуть, и коснутся тускло блестящей стали штыка над плечом часового. Над рекой туман; противоположного берега не видно. Мост за КПП тонет в белой пелене.

Срываясь на бег, Воронина обогнал какой-то гражданский.

– Товарищ, пропустите, мне очень, очень надо! Мне давно пора туда, меня там ждут! Я осознал, я искупил! Я карантин прошёл… почти. Товарищ! Я…

Умоляющую скороговорку прервал глухой голос часового, поставил на мольбах жирную точку:

– Не положено.

Гражданский поник, отступил и растворился в тумане. Воронин шагнул вперед. Часовой повернул голову:

– Пропуск.

Воронин выдержал взгляд сверлящей тьмы из пустых глазниц. Твёрдым офицерским голосом сказал: