Настоящие индейцы

– А женщины?

– Мои жены смогут. Дженни сможет. – Он весьма выразительно помолчал. – Коммандер сам пусть говорит со своей женщиной.

Меня даже не резануло это «со своей женщиной».

– Сделай вид, что оправляешься, – посоветовал Кер. – А то стража подумает лишнее. Я подожду.

– Это нормально, что ты рядом?

– Сейчас нормально. Мы очень чистоплотные. Мы не оправляемся на глазах у всех. Мы часто моемся в воде с мыльным корнем. Мы не едим руками. В каждом доме у двери стоит ведро, где можно ополоснуть руки, когда входишь. Поэтому когда индейца берут в плен, у него все отнимают. Его заставляют делать все наоборот.

– Чтобы сломать волю?

– Нет. Так показывают, что он больше не живой. Ты умеешь есть руками?

– Я все умею.

Я залезла в кусты, стараясь не наступить на отходы чужой жизнедеятельности, которых тут было уже довольно, присела в характерной позе. Ботинки утонули в черной жиже по щиколотку. Один из стражей как-то очень внимательно слушал, о чем болтают Санта и Дженни. Просидев минуту, я встала, с чваканьем выдернула ноги из болотной грязи. Страж тут же перевел взгляд на меня. Успокоился, снова уставился на женщин.

– Кер, вон тот парень знает федеральный, – сказала я, вернувшись на лужайку.

– Почему он тогда нас не выдал?

– Надеется получить награду. Поговорите при нем о чем-нибудь. Повздыхайте, мол, жаль, что умрем и наши сокровища, которые мы спрятали, так никто и не найдет.

– Я понимаю, – кивнул Кер. – Иди к женщинам.

Когда я вернулась на полянку, взгляды у женщин переменились. Мертвое отчаяние на личике Дженни сменилось робкой надеждой, Санта деловито осматривала свою обувь, и даже Моника чуть ожила.

Стража зашевелилась, Санта сказала:

– Еду несут.

От лагеря к нам направлялись три индейца, судя по одежде – рабы. Двое тащили котелок, третий – сверток из плетеной салфетки. Ида с кряхтеньем села, устроилась поудобней. Сверток отдали ей, а котел грохнули посреди полянки, да так, что он накренился. На землю пролилось немного варева.

– Это еще ничего, – пробормотала Дженни, – вчера почти все выплеснули. Делла, поешь обязательно, кормят один раз в день всего.

Варево не просто пахло – оно воняло. Воняло отвратительно, но, несмотря на это, я ощутила, как рот наполнился слюной. Когда я последний раз ела? Двое суток назад, кажется.

На вид еда была еще хуже, чем на запах. Я старалась не думать о том, какова она на вкус. Мужчины подтянулись ближе, даже Гай Верона подполз. Ида уже чавкала.

– Ее кормят нормальной едой, – сказала Дженни.

– Конечно! – тут же отозвалась Ида. – Потому что я будущая мать, мне необходимо хорошо питаться, чтобы ребеночек был здоровеньким! Даже индейцы это понимают!

Моника горько заплакала. Санта внезапно влепила ей подзатыльник:

– А ну слезы вытри и ешь!

– Я не могу… – простонала Моника.

– Можешь, – приказала Санта.

Варево было еще горячим. В жидкой каше плавали непонятные куски.

– Для пленных варят еду из самого нечистого, что есть на земле, – сказал Кер. – Ящерицы, змеи, жуки, черви. И заправляют плохой крупой, какой даже своих рабов кормить нельзя.

– Подумаешь, ящерицы, – бодро сказала я и пальцами выловила нечто. Ага, похоже, мне достался толстый червяк. Все выжидательно уставились на меня. В конце концов, а что такого страшного в червяке, подумала я, та же креветка, даром что сухопутная и без панциря. И откусила сразу половину. Моих товарищей по несчастью отчетливо перекосило. Я из чистого упрямства прожевала. Проглотила. – Н-да. Я думала, вкуса будет больше.

– А на что похоже? – с интересом спросил Макс. – А то мы тут червей не ели. К змеям я привык, а вот черви…

– На вареную куриную кожу, только без жира, – ответила я. – Да и по консистенции почти то же самое.

Макс хмыкнул и запустил руку в котел. Нашел червяка, съел.

– Фигня, – заявил он. – Но получше вареной змеи. Костей, по крайней мере, нет.

Через головы товарищей я видела ближайшего стража. Он глядел только на меня и с ужасом.

– Санта, а у индейцев есть поверья, связанные с людьми, которые едят червей?

– Есть, – она неспешно отхлебывала из пригоршни горячую кашу. – Если человек съедает червя и не сблевывает его, то это колдун. Колдунов так и испытывают – дают им червя.

– Зачем их испытывать?

– Чтобы недостойные не называли себя колдунами, конечно.

– И как индейцы поступают с колдунами?

– Мы сторонимся их. Они не той природы, что мы. Кто-то их так боится, что говорит, будто презирает. Их не пускают в дом, потому что, если колдуну не понравится, в саду засохнет священное дерево, и семье придется уходить в другую деревню. Но отказать колдуну в ночлеге нельзя, поэтому в каждой деревне есть шатер для такого гостя. Его ставят посреди деревни, колдун забирается в него, и каждый дом приносит к шатру еду, воду и чистую одежду. Если колдун не прикоснется к дарам, то жди засухи. Если попробовал от всего понемногу, а одежду забрал – будет хороший урожай. Если колдун хочет женщину, ему приводят ту, на которую он показал. Если она на следующий год не родит, потом десять лет не будет богатства, но не будет и бедности. Если родит одного мальчика – надо готовиться к набегу разбойников. Если родит девочку, то в тот год все браки будут богатыми и удачными. А если родит двойню, то рядом с деревней найдется золото.

– А что будет, если колдуна убить? – этот вопрос занимал меня больше всего.

– Дух, который помогает колдуну, отомстит за него.

– Полезная информация, – сказала я и доела червяка. – То есть колдуна нельзя казнить?

– Можно, если по справедливому приговору. Но надо задобрить Духа. А колдуны нарочно не говорят, какой Дух им помогает и как его задобрить. Поэтому Дух все равно мстит.

Макс кривился-кривился, потом встал и быстро ушел. Донеслись характерные звуки. Страж просветлел.

– Коммандер не колдун, – заметила Санта, – а ты колдунья.

– Давай подождем еще, – осторожно заметила я и выловила следующего червя.

Макс вернулся.

– Зря я утром рискнул болотной воды попить, – объяснил он. – Меня от нее сразу замутило. Я потом поем, когда желудок успокоится.

Стражи тихонько совещались между собой, поглядывая на меня. А я довольно быстро наелась и отошла. Небо стало хмуриться, вскоре посыпался легкий дождик. Страж выдал Керу глубокую плошку – собирать дождевую воду. Я поежилась, подумав, что мокнуть придется всю ночь, костра для нас не разведут, и к утру у всех, кроме, может быть, меня да Макса, начнется лихорадка.

К сумеркам дождь усилился. Ида ворчала и возилась под плащ-палаткой. Снова пришли два раба, натянули над ней легкий навес. Нам, естественно, укрытия не досталось, а Ида и не подумала нас позвать, хотя рядом с ней уместилось бы еще пятеро. Но куда там, ей же нужны удобства. Потоки воды не мешали комарам облеплять все открытые части тела, и я скоро устала сгонять их.

Мы сидели плотной кучкой, сохраняя остатки тепла. Спина к спине, бок к боку. В ямках на земле копилась вода. Раскисшая почва медленно просачивалась сквозь швы, и вскоре мне стало казаться, что под одеждой я грязнее, чем снаружи.