Настоящий полицейский

Слишком рассеянным был этот учитель, подумал Игорь, глядя на его помятый затасканный плащ – он пошел в ларек за сосисками, оставив на скамейке распахнутый портфель, из которого забрал только тощий бумажник. Кто вообще носит в портфеле бумажник? Капли дождя добирались до стопки тонких тетрадей и газеты, сунутой в портфель наспех, и потому смятой в гармошку. Игорь протянул руку, чтобы накинуть крышку портфеля, но взгляд его остановился на заголовке:

«Приближение кометы Гохшорнера-Уильямса грозит изменениями невиданного масштаба»

Игорь склонил голову набок и прочитал первый абзац статьи, в котором говорилось, что в Солнечную систему со дня на день вклинится глыба размером с Данию. Комета Гохшорнера-Уильямса была обнаружена в августе 1994 года и поначалу была принята за небольшую планету. По данным полученных с помощью радиотелескопов, расположенных в пустыне Атакама, комета приблизится к орбите Земли в начале ноября 1995 года.

Дальше прочесть было невозможно, не вытащив газету из портфеля. Никакого ажиотажа по поводу комет в своем настоящем детстве Игорь не помнил. Возможно, это было не такое уж важное событие.

Андрей Иванович подошел с двумя картонками, вырезанными из пакета молока, на каждой из которых лежала сосиска с пятнышком краснодарского кетчупа и отрезанными кусками обычной черной буханки. Одну картонку учитель протянул Игорю. Глядя на бесхитростный фастфуд девяностых, а также на истертый рукав плаща учителя и его голодный взгляд, Игорь вспомнил, что учителя в девяностых по большой части пребывали в бедственном положении, и ему стало жаль его. Несмотря на аппетитный запах, Игорь отказался от предложенной порции, сославшись на сытость, и достал сигарету.

– Ты много куришь, – сказал Андрей Иванович, присаживаясь рядом.

Игорь хотел было дать остроумный ответ, но проходившая мимо тетка в сиреневом пуховике опередила его:

– Хорош папаша! – Громогласно заявила она, взмахнув полиэтиленовым пакетом «Marianna». – Ребенок сидит перед ним и курит! Курит! А он хоть бы хны! Чему учишь-то, непутевый?! А потом удивляемся, что кругом одни наркоманы!

Учитель даже бровью не повел, Игорь догадался, что для него привычным делом было выслушивать нечто подобное в свой адрес. Игорь бросил сигарету в урну, понимая, что учителя если и заботило его здоровье, то отнюдь не в первую очередь.

– Тяжело быть подростком, – сказал Игорь, когда тетка ушла, – кругом одни запреты и указания.

– Знаю, – Андрей Иванович откусил постсоветский хот-дог и продолжил говорить с набитым ртом, – но ты справляешься намного лучше своих ровесников. Сейчас тебе, возможно, кажется, что кругом одна сплошная катастрофа, но так будет не всегда, поверь. Впереди еще много хорошего.

Игорь покачал головой.

– Вы совсем ничего не знаете…

– Я немного знаю твоего брата и вижу, что вы очень похожи.

– Похожи?

– Как две капли воды.

– Вы, наверное, шутите.

– Ну, разве что с математикой у него получше.

Игорь невесело усмехнулся.

– Раньше мне казалось, что никто не замечает того, что произошло. Как будто его и вовсе не было.

– Глухонемых вообще мало кто замечает. Может тебе это покажется странным, но люди больше доверяют ушам, а не глазам. При этом зачастую даже не важно, что они слышат.

– Не важно, потому что они слышат одно вранье.

– Это не совсем вранье. – Не согласился учитель. – Это язык общения у них такой. Говорят одно, подразумевают другое: мне плохо даются дроби – мне лень вникнуть в шестой параграф, у меня заболела кошка – идите вы со своей математикой. Что-то вроде шифра, который приходится разгадывать, чтобы самому не ошибиться с ответом.

– Для такого шифра есть старый добрый дешифратор в виде учительского подзатыльника.

– Подзатыльниками многого не добьешься. К тому же порой человек сам не знает, зачем это делает. В таком случае, он иногда просто тянет время.

– Может, он просто боится?

Учитель бросил быстрый взгляд на Игоря.

– То есть он трус?

– Или начал понимать, что правда может оказаться хуже неведения.

– То есть трус. – Заключил учитель.

Игорь взглянул на учителя. Тот как раз принялся за вторую сосиску.

– Что меня выдает?

– Лицо. – Не глядя на этот раз ответил Андрей Иванович. – Дети еще не умеют носить масок. Лицо ваш дешифратор, а не подзатыльник.

Игорь снова искоса посмотрел на учителя.

– Вы верите в возможность изменения того, что уже однажды случилось?

– Необратимо?

– Да.

– Это невозможно.

– Почему?

– Ты знаешь, что такое энтропия?

– Звучит как название болезни.

– Мера измерения хаоса. – Сказал учитель, отложив сосиску и принимаясь с шипением открывать банку «Херши Колы». – Все среды во вселенной с течением времени изменяются в сторону хаоса, и никогда в сторону упорядочивания. Мы стареем, вселенная расширяется, дым расползается, вода растекается, здания разрушаются и никогда наоборот. В этом смысле время всегда однонаправленно.

– Значит и перемещения во времени невозможны?

– В прошлое они невозможны даже теоретически.

– Во время нашей первой встречи, вы сказали, что я не тот за кого себя выдаю.

– Да. Ты выглядишь как ребенок, но не похож на него. Только когда ты испытываешь простые эмоции, вроде страха или злости, снова становишься похожим на ребенка.

– Сейчас вы тоже так думаете?

Учитель изучающе на него посмотрел, и Игорю показалось, что он действительно сомневается.

– Я уже проходил этот путь. – Сказал Игорь.

– И чем… все закончилось?

– Ничем. Все вернулось в исходную точку, как в какой-то временной петле, но с одним отличием – теперь я всего лишь сторонний наблюдатель, который ни на что не может повлиять.

– Возможно, ты ищешь что-то вроде оправдания?

– Я говорю с вами как с учителем математики, а не с детским мозгоправом.

– В таком случае вопрос… тот же.

– Ответ на вопрос – зачем.

Андрей Иванович снова посмотрел на Игоря на этот раз строгим учительским взглядом – призрака сомнения он, очевидно, отринул усилием воли.

– Может, влиять ни на что и не нужно?

– Не нужно?

– Ну, это же просто нелогично. Представь, если я отправлюсь в прошлое и убью собственного деда до рождения моих родителей – что тогда произойдет со мной? Ведь, я должен буду исчезнуть. И мой брат тоже. Или что? Но даже если так, мы все равно уже были. Парадокс.

Игорь задумался, глядя на уходящую за горизонт дорогу, по которой медленно полз «ПАЗик» и все никак не мог добраться до вершины.

– Но если ничего нельзя изменить, то… – Внезапная догадка выкатилась на Игоря, словно неприятный знакомый из-за поворота на тесном тротуаре.