Настя как ненастье

— У меня была важная встреча.

— Деловая? — Она кивнула. — Удачная? Новый заказ? — Она мотнула головой. — А чего тогда?

Настя подняла на него глаза. Очень серьезные.

— Я сейчас тебе расскажу.

Иннокентий стиснул ее пальцы, чтобы перевести через дорогу, как маленькую. Она чуть заметно поджала накрашенные розоватой помадой губы. Он улыбнулся и на другой стороне улицы потерся носом о ее щеку. Прохладную и теплую одновременно.

— А знаешь, что у Ксюшиной кошки оказалось?

— Беременность? — брякнул он и закрыл рот. Черт, у него же встреча с Никитой! Но ничего… Подождет.

— Аллергия. На попугая.

Настя произнесла это очень серьезно, и он сильнее сжал ее пальцы.

— Шутка такая? А у мышек на попугаев тоже бывает аллергия?

Она поджала губы еще сильнее.

— Нет, я серьезно! Он по всей квартире летает, все в перьях. Кошка их нажралась, вот ее и рвало комками. Думали сначала, собственная шерсть, а теперь решили, что все же перья. Дали таблетки. Все, как рукой сняло. Теперь не знают, что делать…

— Надо от попугая избавиться? Давай я Тимке возьму.

Она мотнула головой.

— Не думаю, что они отдадут его вот так сразу. Полгода же не было никакой аллергии. Может, пройдет…

— Может и пройдет, — он придержал для Насти дверь и указал на столик в дальнем углу кафе. — Пошли туда.

Заказали по кофе и медовику. От салата Настя отказалась.

— Ну, что у тебя там такого важного, что ты мне не позвонила?

Настя опустила глаза к кофе.

— Кеша, мне нужна твоя помощь.

— Давай, говори. Только не вот так, с опущенными глазами. Я не прокурор.

Настя уставилась на него, нещадно моргая. Может, просто ресницы не в состоянии были вынести лежащей на них туши?

— Ты можешь сделать мне липовую справку о зарплате?

Опаньки. Приехали. Честная Настя, которая всем говорит только правду. Он опустил ложку, так и не отломив от торта кусочка.

— Зачем тебе?

— Можешь?

— Не могу, — ответил он быстро.

Она опустила глаза и спрятала руки под стол.

— А зачем тогда спрашиваешь? — в голосе задрожала обида.

— Потому что хочу тебе помочь. Но не липовой справкой. Мы не какая-нибудь шарашка. Зачем тебе справка? В банк? У тебя кредит? Сколько?

Она не поднимала глаз, продолжая смотреть на нетронутый кусок торта.

— У меня нет никакого кредита. Мне его не дают, а он мне нужен.

— Я спросил, сколько?

— Я не скажу. Не можешь сделать справку, значит, не можешь.

— Настя, ну что ты как маленькая, прямо? На что тебе кредит? Ну не машину же с квартирой ты собралась покупать? Скажи мне, сколько тебе надо. Сто тысяч я дам тебе прямо сейчас и даже не спрошу зачем они тебе понадобились.

— Мне нужно больше, чем сто тысяч.

Она снова жутко моргала.

— Настя, а с чего ты решила отдавать такую сумму? Ну дам я тебе справку, а дальше-то что?

Она пожала плечами и снова уткнулась носом в чашку остывающего кофе.

— Настя, на что тебе кредит нужен?

— Чтобы выплатить другой, который давно просрочен.

Она подняла голову, но лишь на секунду, но и секунды оказалось достаточно, чтобы он увидел в ее глазах слезы. У стола четыре стула, и он мигом пересел на другой, и, когда обнял Настю за плечи, та сразу же ткнулась ему в плечо.

— Ну все, хватит… Ты забыла, что глаза накрасила?

Он схватил со стола салфетку и принялся промокать ей глаза. Настя не вырвалась, даже не дернулась, только громко всхлипнула.

— А теперь все по-порядку. Просрочен? Кем? Ну когда ты могла его взять? На бурное отмечание восемнадцатилетия, что ли?

Она кивнула.

— Не ври мне!

— Я не вру, — она чуть отстранилась от его груди. — Только восемнадцать лет я отмечала в больнице. У мамы. У нее был рак, а она скрывала его от нас до самой операции, а после больницы я совершенно случайно услышала ее ночной разговор с подругой о том, что ей слишком долго ждать химию и все может закончиться очень плохо. Илья, мой брат, сказал, что возьмет кредит и пусть завтра же ей ее сделают. Но маме мы про кредит не сказали. Илья сказал, что это его сбережения, его и его жены. А сейчас выяснилось, что он не только этот кредит не выплатил, так еще и на ремонт дома брал. Понятно, что еще одного кредита ему на дают, его жене тоже. Маме мы не можем об этом сказать, да у нас от ее зарплаты не так много и остается. И ей нервничать нельзя, а то все вернется. И я совершенно не знаю, что мне делать.

Она смотрела на его пустой стул и ему пришлось развернуть ее к себе за плечи. Под глазами у Насти появились новые черные круги.

— А делать надо вот что: назвать сумму. Полностью. А потом мы с твоим братом уже сами разберемся. Без тебя. Ну, долго еще молчать будешь?

— А я не хочу от тебя денег, — буркнула Настя зло и попыталась освободиться от его рук: не вышло.

— А тебе я денег и не даю. Я даю их твоему брату как беспроцентную ссуду. Потом вернет. Сколько ему надо? И когда?

— Должно хватить трехсот. Это много, да?

— Ты знаешь, что это много. Но я найду их. Когда надо? — Она снова опустила глаза. — Давайте завтра приезжайте вместе. В руки денег не дам. Пойдем в банк и закроем кредит.

— А что я Илье скажу?

— А что ты скажешь своей маме, если она узнает, что у нее сын по уши в долгах? А? Никакой банк вам не поможет. Но все, что можно решить деньгами, не проблема. Так что не нервничай.

Она снова шмыгнула.

— Пей кофе и ешь торт. У меня встреча через…

Он не успел взглянуть на часы, телефон зазвонил. Коротков вдруг вспомнил его личный номер.

— Да, — ответил Иннокентий и, когда Никита попросил его встретиться вне офиса, сказал: — Если только тебе не стыдно будет говорить о своих делах при моей девушке, приходи в кафе напротив офиса. Да, да, в то самое. Да, мы уже тут. Так что можешь прямо сейчас. Да, жду.

Настя бросила ложку.

— Я пойду…

— Сиди! — осадил Иннокентий ее довольно грубо. — Баш на баш. Я тебе помогаю с братом, ты мне помогаешь с этим уродом. Надеюсь, что хотя бы при тебе он не будет нести чухню.

Иннокентий хотел сказать иначе, но в последний момент передумал и подыскал цензурный синоним. Затем передвинул к Настиному свой нетронутый кофе и торт, решив остаться с ней рядом. Никите он заказывать ничего не станет.

7 "Сложно быть девушкой"

Никита Коротков явился на встречу не в костюме. Джинсы, рубашка и все — без галстука. Такой прямо домашний, что у Иннокентия заскрипела на зубах даже мягкая обсыпка медовика. Он заставил себя подняться для приветствия, но протянутую руку проигнорировал. Никита сделал вид, что не заметил пренебрежения и отодвинул этой рукой стул. Кивнул Насте. Та — ему. Иннокентий бросил коротко: