Нат Пинкертон и кровавый алтарь. Сборник

Пинкертон быстро выскочил наружу. За ним последовали Вильям с сестрой. На улице поднялся шум, сбежалась толпа, а через несколько минут явилась пожарная команда, дежурившая тут же, на площади.

В горящий фургон впрягли лошадей и вывезли его на открытое место. От него остался только железный остов. Сгорели и ящики, и корзины вместе со всем содержимым. Вильям и Мария были в отчаянии. Они как безумные метались в толпе. Причем Вильям со своим обезьяньим лицом был до того комичен, что в толпе слышались шутки и смех.

Из-за пожара, уничтожившего все вещи Вильяма, Пинкертон лишился возможности доказать его вину: улик – награбленных ценностей – больше не было.

Приходилось искать другие пути для уличения преступника, и Пинкертон тотчас сообразил, какие это должны быть пути. Сыщику было ясно, что «волосатый» теперь снова примется за грабежи, чтобы возместить убытки, нанесенные пожаром.

Надо было только позаботиться о том, чтобы «волосатый» не позже завтрашнего вечера мог снова спокойно приняться за дело, уверенный в своей безопасности.

Глава 4 Тигр пойман

Инспектор Гельман, присутствовавший на пожаре, только что вернулся в свою контору. Не успел он закрыть за собой дверь, как снаружи раздался сердитый голос дежурного полицейского:

– Что вам здесь надо?! Убирайтесь вон! Или вам захотелось провести ночь в участке? Слышите? Я вам говорю!

– Зачем – убирайтесь? Мне надо в контору, – бормотал в ответ чей-то пьяный голос. – Мне надо господина инспектора Гельмана…

– Подите прочь! Если вы сейчас же не уйдете, я вас арестую!

– А я вот войду!

При этих словах дверь распахнулась. Гельман и прочие, сидевшие в конторе, увидели рыжего оборванца, нахально рвавшегося в помещение. Его преследовал полицейский.

– Что это значит? – воскликнул инспектор. – Как вы смеете врываться сюда?!

Вошедший не испугался сурового тона начальника и, смеясь, протянул ему руку:

– Добрый вечер, господин инспектор! Как поживаете?

Гельман был вне себя. Такого бесстыдства он не встречал ни разу за всю свою службу.

– Посадите этого негодяя под арест! – велел Гельман своим людям. – Я проучу его за дерзость!

Полицейские сделали движение, чтобы арестовать рыжего. Но тот весело расхохотался и заговорил другим голосом:

– Разве вы меня не узнаете, господин инспектор?!

Полицейские и Гельман вытаращили глаза. Они были сильно смущены.

– Черт возьми! – воскликнул Гельман. – Судя по голосу, вы – Нат Пинкертон!

– Так оно и есть, господин инспектор! Очень рад, что вы, наконец, узнали меня.

– Ваш грим поразителен! – сказал восхищенный инспектор. – Никто не узнал бы вас. Должен засвидетельствовать вам свой полный восторг… Ну что, удалось вам чего-нибудь добиться?

– Пока немногого. Но я напал на серьезный след и явился к вам с одной просьбой.

– В чем она заключается? – спросил инспектор, любезно предлагая Пинкертону стул.

– Прошу вас написать одну заметку и позаботиться о том, чтобы завтра утром она появилась во всех газетах.

Инспектор согласно кивнул, взял бумагу и перо, а Пинкертон продиктовал ему следующее:

«Тигр гамбургского соборного праздника пойман! Благодаря усилиям полиции в прошлую ночь удалось, наконец, поймать знаменитого „Тигра", безнаказанно совершавшего в течение многих дней свои преступления. Им оказался служащий на карусели Штейнер. Хотя преступник и отрицает свою вину, но улики очевидны, и вина его несомненна. Публика может свободно вздохнуть. Кроме того, не нужен строгий надзор на площади: теперь снова можно чувствовать себя в безопасности. Преступник арестован и заключен в тюрьму».

Гельман кончил писать и изумленно посмотрел на Пинкертона.

– Вы серьезно считаете, что эту заметку необходимо поместить во всех газетах, мистер Пинкертон? – спросил он.

– Непременно! – сказал сыщик. – Это та ловушка, в которую завтра негодяй обязательно попадется.

– Хорошо, будь по-вашему!

Инспектор сделал необходимые распоряжения, а затем сказал:

– Вы, господин Пинкертон, вероятно, видели сегодняшний пожар, от которого сгорел фургон волосатого Вильяма. Владелец фургона – брат той женщины, в которую сегодня вечером стреляли. Теперь я еще больше убеждаюсь, что здесь замешана личная месть. Не исключено, что у брата и сестры есть какой-нибудь общий враг, который покушается и на их жизнь, и на их имущество.

– Вполне возможно… Однако меня удивляет, господин инспектор, как вы до сих пор не догадались, что это был за выстрел!

Инспектор пожал плечами:

– Должен признаться, я пока не уяснил себе…

– Но ведь вы, если не ошибаюсь, были на площади, когда горел фургон, – сказал сыщик. – Разве вы не слышали взрывов?

– Как же, слышал. Но владелец фургона объяснил мне, что там у него были хлопушки.

– Этот Вильям отъявленный дурак! Он вполне спокойно мог сказать, что у дверей и окон там у него были установлены патроны-самострелы.

Гельман крайне удивился:

– Странно! За этим что-нибудь кроется!

– Да, за этим нечто кроется, господин инспектор! Сказать вам, что именно?

– Пожалуйста, очень прошу вас!

Гельман напряженно ждал ответа.

– Хорошо, – серьезно сказал Пинкертон. – Но я убедительно прошу вас и всех присутствующих хранить пока полное молчание об этом. Итак, короче говоря, волосатый Вильям и «Тигр соборного праздника» – одно и то же лицо!

– Нельзя ли его сейчас же арестовать? – заторопился инспектор.

– Нет! У нас недостаточно улик. Они были бы у нас в руках, если бы не сгорело жилище Вильяма.

– Так вы хотите поймать его завтра на месте преступления?

– Конечно. Желая возместить потерю награбленных ценностей, он снова примется за свое. Завтра он прочтет, что «Тигр» будто бы пойман, что надзор с площади снят, и наверняка воспользуется благоприятными обстоятельствами, чтобы наверстать упущенное! Значит, завтра надзор с площади мы снимаем, а за палаткой Вильяма буду наблюдать я один.