Нат Пинкертон и кровавый алтарь. Сборник

На лице молодого человека отразилось разочарование. Он думал, что будет принимать участие в раскрытии преступления. Пинкертон отгадал его мысли и ласково сказал:

– Вы поймите, мистер Фредерик, что расследование должен производить я один со своими помощниками. Непосвященный тут будет только помехой! Но обещаю вам, что после раскрытия преступления я немедленно сообщу вам об этом. Кроме того, вы получите известную награду, если таковая будет назначена.

Чарльз поблагодарил. Оставив сыщику адрес конторы, в которой он служил, молодой человек отправился домой. К каким-либо развлечениям у него в этот день совершенно пропала охота.

Нат Пинкертон после ухода Чарльза призвал к себе своего любимого помощника Боба и показал ему страшную находку, сообщив при этом все подробности дела.

– Прежде всего, – заметил он, набирая воды в чашку и осторожно обмывая палец, – надо установить, чей он был?

Сыщик взял лупу и принялся разглядывать ужасную находку. Наконец он сказал:

– Очевидно, что это палец мужской и принадлежал он богатому человеку. На нижнем конце пальца – след широкого, надо полагать, дорогого кольца. Кожа белая и не носит никаких следов какой бы то ни было работы. Палец теперь сморщился, но прежде он был очень толст, значит, принадлежал человеку довольно тучного сложения. Ноготь гладко отполирован и выхолен, этот человек, я вижу, заботливо относился к своей наружности. Но при этом он, очевидно, любил нюхать табак: под ногтем можно найти едва заметные следы нюхательного табака. Наконец, этот палец – средний палец правой руки. На кончике его крошечные синие пятнышки – следы чернил. Мне думается, этот человек был биржевым деятелем. Чернильные пятна – от карманного пера, которым он делал пометки на бирже.

– Похоже на то, – согласился Боб. – Как, однако, много можно видеть по одному только пальцу!

– Итак, человек этот был богат, тучен, любил нюхать табак, ногти полировал и стриг у парикмахера и, по всей вероятности, был финансистом! По этим данным надо теперь разузнать, не исчезал ли такой человек и когда именно. Кстати, Боб, как ты думаешь, каким образом палец этот отделен от руки?

Боб задумчиво покачал головой:

– Только не откушен зубами льва! Его отрезали острым, как бритва, ножом.

– Ты прав! – подтвердил Пинкертон. – И вот как я представляю себе ход всего дела… Богача заманили в зверинец и там или оглушили, или убили. Затем его ограбили и раздели. Кольца, которые он носил на руке, сняли, но широкое кольцо на среднем пальце правой руки сидело очень крепко и не снималось, поэтому убийца просто отрезал палец, а затем снял с него кольцо. Тело убитого было затем брошено на съедение зверям, причем туда же был брошен и отрезанный палец, но он каким-то образом выпал из клетки…

– Но почему же этот Гризам не уничтожил все следы преступления, а вместе с ними и этот палец? – спросил Боб.

– Да он как раз этим и был занят сегодня утром, когда молодой человек явился в зверинец! Гризам действовал заодно с женщиной, что сидит у кассы, это либо его жена, либо весьма преданная ему особа! Помнишь, я рассказывал тебе, что женщина эта сначала не хотела пускать Фредерика, говоря, что представления начинаются только вечером. Когда же Чарльз заявил, что хочет только посмотреть зверей, она повернулась в сторону внутренних помещений и спросила: «Эдвард, ты готов?» А Эдвард и был занят очисткой клетки от остатков страшного обеда. Он уже окончил работу и потому ответил, что молодой человек может войти. О том, что отрезанный палец лежал перед клеткой, он и не подумал, и это было одной из тех грубых и фатальных ошибок, которые подчас делают самые ловкие преступники.

Глава 3 Опасность надвигается

У подъезда одного из роскошных домов Нью-Йорка вблизи Центрального парка остановилась извозчичья пролетка. Из нее вышел Нат Пинкертон и позвонил. Лакей отворил дверь и вежливо поклонился.

– Можно видеть мистера Робертсона? – спросил Пинкертон.

– Хозяина нет дома.

– А хозяйка дома?

– Они сегодня никого не принимают.

Сыщик подал свою визитную карточку и решительно сказал:

– Скажите, что я приехал по очень важному делу.

Слуга прочел имя посетителя на карточке и с почтением посмотрел на него.

– Сейчас доложу, мистер Пинкертон.

Знаменитого сыщика пригласили в гостиную. Через несколько минут туда вышла миссис Робертсон. Это была довольно полная дама с красивым и милым лицом.

– Я не хотела верить своим глазам! – сказала она, учтиво протягивая руку Пинкертону. – Что такое случилось? В сущности, мне бы следовало испугаться…

– Прежде всего, – начал Пинкертон, – один вопрос, миссис Робертсон! Не знаете ли вы, где находится в данную минуту ваш супруг?

По лицу женщины скользнула грустная улыбка. Она покачала головой.

– Не знаю.

– Когда он ушел из дому?

– Кажется, он не возвращался с позавчерашнего дня, – подумав, ответила она.

И, прочитав изумление на лице Пинкертона, проговорила:

– Не правда ли, сэр, вам это кажется странным? Прежде я грустила, чувствовала себя несчастной, когда мой муж покидал меня и пропадал целыми днями, но теперь я привыкла. Дружбы и согласия давно уже нет между нами, мы стали как чужие. Поэтому я и не беспокоюсь особенно, когда муж исчезает на день, на два; такое уже случалось.

– Это другое дело! – сказал Пинкертон. – Тем не менее, на этот раз возможно, что ваш супруг исчез недобровольно. Возможно, он сделался жертвой преступления.

Миссис Робертсон побледнела.

– Не может быть! – воскликнула она. – Вильям убит?!

– Пока я этого не знаю наверняка. Пожалуйста, успокойтесь и ответьте мне на некоторые вопросы… Супруг ваш был полный?

– Да, очень полный.

– Он любил нюхать табак?

– Да. Я всегда находила это ужасным.

– На среднем пальце правой руки он носил широкое золотое кольцо?

– Совершенно верно.

– Теперь скажите мне, какой костюм был на вашем муже третьего дня, когда он вышел из дому?

– Этого я не знаю, но мы можем узнать это у камердинера!

Она позвонила.

– Позови Жана! – приказала она вошедшей горничной.

Лакей вошел и, почтительно поклонившись, остановился в дверях.

– Скажите, Жан, какой костюм был на мистере Робертсоне, когда он вышел из дому третьего дня?

– Темно-синий, в светлую полоску.

– А какую обувь он надел? – спросил Пинкертон.

– Темно-коричневые башмаки.

– Хорошо, спасибо. Можете идти.

Лакей вышел, а Пинкертон снова обратился к миссис Робертсон, которая уже не могла скрывать своего волнения.

– Не знаете ли, сударыня, не любил ли мистер Робертсон проводить время в Кони-Айлэнд?

– Как же! Он охотно там бывал, и он сам мне иногда рассказывал, и от других я слышала. Его там часто видели.