Натиск
Шрифт:
Все смотрели на своего императора, но Мануил, будто что-то почуял неладное, медлил с приказом. Он должен был выкрикнуть команду, и первым устремиться в бой, А все остальная конная рать Византийской империи должна пристроиться за своим предводителем.
— Василевс, позволь я возглавлю атаку, коли тебя съедает болезнь! — неправильно расценив ситуацию, вновь влез со своими речами Мариан.
— Старик, ты наверное неправильно расценил моё расположение к себе. Иди прочь! Я выгоняю тебя из войска. От тебя всё равно мало проку, только что и говоришь под руку! — сказал император и ногой пнул Мариана.
Василевс был уже на коне, а старик так ещё и не
— Император уже начал сражение, поспешим и мы, а то вдруг, не ровен час, признают трусами, — выкрикнул я и направился на свое место в предстоящем бою.
Сегодня мне, скорее всего, если Алексею удастся выманить противника, придётся сдать очередной экзамен на свою стрессоустойчивость, а также на смелость, и отвагу вместе с мужеством.
И вот первый акт пьесы начался, и сводный отряд тяжёлых конных устремился к лагерю европейцев. Сицилийские войны располагались за системой оборонительных укреплений из неглубокого рва, невысокого вала и хлипкого частокола. Но все же — это было препятствие, которое преодолеть на коне невозможно. А вот за пределами этого лагеря, на огромном поле возле Голотанского леса, где ещё пару недель назад мирно паслись овцы и коровы, расположились венецианские и рыцарские конные отряды.
Удар, который осуществлялся под командованием Алексея, должен был быть нанесён сперва по лагерю, А когда оттуда полетят всевозможные стрелы арбалетные болты, чуть союзная конница должна развернуться, словно подставлять под удар рыцарско-венецианских конных.
Так и происходило. Не меня шести сотен конных подскочили к валам европейского лагеря, и стали обстреливать его защитников из арбалетов, а небольшой отряд русских конных, которые владел мастерством стрельбы из лука с седла, пускал и стрелы во врага. Было во всем этом много несуразного. Это же глупость несусветная! Нужно спешиться, чтобы преодолеть ров и вал. Конница и такие укрепления не возьмут. Всё выглядело словно глупый порыв, отвлекающий внимание от главных событий, что происходили под стенами Константинополя
По сути, в контексте всех событий, лихой наскок на лагерь европейцев не выглядел уже столь безнадёжным и нелепым делом. Поэтому и европейцы могли посчитать нашу атаку оправданной. Ведь теперь отправится на помощь другой части европейского войска у осаждающих Голоту не выйдет.
Уже скоро начался обход нашей конницы по левой дуге, с тем чтобы вернуться в крепость. Всадники, казалось, с трудом разворачиваются, медлят, не могут организовано отойти обратно в крепость.
Я стоял во главе отряда пехоты, который вроде бы как прикрывал один из флангов начавшейся атаки. Тут было относительно мало воинов, всего четыре сотни. Вместе с тем именно в этом месте развивался моей стяг. А я гарцевал возле воинов, красуясь на своём узнаваемом коне в яблочко.
Так что не заметить, что сам воевода вышел из крепости и находится под ударом было нельзя.
— Ну же! — воскликнул я.
Ещё немного, и вся эта медлительность тяжёлых русских конных будет казаться комичной, а понимающие люди поймут, что их выманивают в ловушку.
— Спасибо! — сказал я, посмотрев вверх в сумрачное небо и перекрестился.
Всё же рыцарская конница выходила из-за леса. Здесь же были и венецианские конные, и Бог весть кто, возможно французы, немцы или ещё кто-то. Неважно. Все
они сейчас были врагами. Все они сейчас были теми, кто клюнул на нашу уловку.Очень даже правдиво демонстрируя растерянность, панику и ужас, русско-византийская конница стала спешно отступать к вратам Голоты.
— Приготовиться всем! — прокричал я.
Все были без того готовыми. Здесь не было тех, кто мог бы праздновать труса, или сомневаться. Я специально брал на подобную операцию людей, которые будут стоять до последнего, искренне мне верящих.
С криками и нотками панического страха проносились мимо конные войны. Всё же у некоторых наших ратников сдали нервы, или у меня в войске гениальные актеры затесались.
— Пушки товсь! — приказал я.
Заметили-таки европейцы мой стяг. Коней загоняют, но только, чтобы добраться до меня. А ведь так красиво пели, что я могу жить достойно и в Европе, быть больше, чем воевода. Просто они, наверняка, не понимали значение слова «воевода», по сути, я бы приравнял свой титул к герцогу. А чего там мелочиться, к царю царей!
И всё же, мягко сказать, некомфортно наблюдать, когда на тебя летят сотни обозлённых тяжёлых конных рыцарей. И, пусть я знаю, что должно произойти, всё равно немного, но потряхивает. Ну, да не боится только нездоровый человек и мёртвый человек. Все остальные люди испытывают самое натуральное нормальное чувство страха. Вопрос только в том, кто может перебороть страх, если того требуют обстоятельства.
Начинался второй акт пьесы, в которой я играю свою роль. Пока не главного героя. Если всё получится так, как задумано, значит, я сыграл её хорошо. Если всё что-то пойдет не так, то смерть мне будет тем самым наказанием за непрофессиональное исполнение роли.
Сотни рыцарских конных, а следом за ними из своего лагеря выбежали и сицилийские пехотинцы, все они бегут в мою сторону, туда, где стоит всего четыре сотни пехотинцев, и я в сопровождении всего-то десяти ратников на конях.
— Эх, весело, как тогда, у Холма! — бодрился Стоян, находящийся рядом со мной и со своей ролью, явно не статиста.
— Начинается, — сказал я, переходя в галоп.
Примерно пятьдесят шагов отделяли меня от русских пехотинцев, так что это расстояние преодолели быстро, и я тоже подумал, что переходить в галоп было бы опрометчиво. Но в таком случае происходящее не казалось реалистичным, потому как я же всё-таки убегаю, а они гарцую перед многими сотнями противника.
— Ждать! — прокричал я, когда поравнялся с замаскированными тканью пушками.
— Копья! — скомандовал старший сотник пехотного отряда.
Бойцы вмиг подхватили лежащие до того на земле пики и выставили их вперёд, моментально став на одно колено, будто сдавали норматив по синхронному движению, после ратники опустили головы. Я рассчитывал, что не случится того, чтобы конная всё-таки врезалась в этот отряд. И вот уже сто метров, можно бить.
— Бей! — скомандовал я.
— Бах, бах, бах! — три пушки выпустили невероятное количество картечи в сторону столь близкого врага.
Железные шарики прошивали насквозь вражеских бойцов, их коней, многие устремлялись дальше и уже те враги, которые были за спинами первых европейских храбрецов, также получали свой «заряд бодрости». Кони, люди, все падали падали, мешали другим рыцарям продолжать движение. Столь массовый падёж живых существ не позволял быстро сориентироваться и обойти преграду. Поэтому всё движение застопорилось, в это время спешно перезаряжали свои орудия пушкари. Им требовалось полторы-две минуты.