Натиск

В такой конфигурации, как мне казалось, позиции младенца Алексея II вполне защищены. Оставалось только решить вопрос вторжения венгров, которые находились уже в трехстах верстах от Константинополя. Геза II, полностью захватив все сербские и хорватские земли, даже начав вторжение в болгарские земли, представлял собой большую проблему.

Что ж, наверное, ему будет интересно меня увидеть не в роли пленника, а переговорщиком, за которым вполне реальные силы. Вот только, сперва я послал от имени императрицы Евдокии, письмо своему знакомому сербу, Лазарю. Империя готова рассмотреть вопрос о независимости Сербского королевства с обязательным заключением союзного договора. Уверен, что сербы не смогут не польститься на такие условия, тем более, что Братство Андрея Первозванного будет являться гарантом этого Союза и продолжит подготовку ратников-братьев.

Это нужно сделать уже потому, чтобы сербские братья, отправившиеся в Египет, не взбунтовались, когда узнают, что их соплеменники воюют с Византией.

Глава 10

— Бах, бах! — прозвучала череда выстрелов и взрывов.

Те защитники, которые оставались в башне, перекрывающей вход в Нил, почти все были либо оглушены, либо ранены, либо вовсе убиты. Начинался решительный приступ Дамьеты крестоносным войском.

Именно этот город на севере Египта, расположенный у самого устья Нила, был форпостом Фатимидского халифата, важнейшим этапом большого плана крестового похода. Не взяв многолюдную и неплохо защищённую Дамьетту, невозможно было думать о том, чтобы идти дальше.

Это еще и логистика. Этот город может стать крупнейшим логистическим центром во всем христианском мире. А еще он и сейчас является важным городом Фатимидов. Когда они его лишаться, придется нелегко мусульманам.

Главным узлом обороны Дамьеты были даже не башни крепости, или стены, рвы, валы. Именно эта башенка с цепью в воде Нила — вот ключ к городу. Защитники рассчитывали на то, что крестоносцам просто не получится войти в Нил. А без этого город взять было крайне и крайне сложно. По центру реки Нил стояла достаточно высокая башня, от которой в обе стороны уходили цепи, именно они и загораживали проход корабля в Нил.

Казалось, что крайне сложно и неудобно атаковать эту самую башню, особенно когда оттуда постоянно огрызались мусульманские лучники. Но всего лишь две пушки решали исход этого сражения. Уже второй раз бывший венецианский, а ныне русский корабль, подходил к башне производил выстрелы и уходил. Иные корабли не переставали заливать башню горючей смесью. Кто там в таких условиях мог выжить, осталось загадкой. Вода рядом с башней закипала, как же людям было? Но все равно находились защитники, которые отчаянно пускали стрелы в крестоносцев.

После второго залпа пушек, башня частью разрушилась, а действия крестоносного флота не позволяли производить на постоянной основе ротацию. Подходы к башне были уже разрушены катапультами, так что защитников в Башне становилось всё меньше. А те, кто и оставался уже просто изнемогали от усталости и жажды при постоянных штурмах.

Пришло время решительного штурма, который и обсуждался в командной палатке крестоносного воинства.

— Арсак, — решительно и требовательно обратился к командующему крестоносным войском младший воевода Братства Никифор. — Я поведу своих воинов, своих братьев во Христе на восточные стены!

Арсак скривился, но не стал акцентировать внимание на том, что Никифор в очередной раз обращается к командующему без уважения.

А Никифор даже не советовался, а просто предупредил, не в самой дружелюбной форме, что именно будет делать.

Младший воевода Братства Андрея Первозванного, Никифор, и ранее отличался исключительным религиозным рвением. Нынче же он превратился в того самого фанатика, который не хочет даже думать о том, что сам грешит, что от его действий умирают не только мусульмане-враги, но и христиане. Хотя и среди исламского населения вполне хватало тех, кто готов был идти на переговоры и соглашения с крестоносцами.

Никифор жил по принципу «убивайте всех, Бог сам разберётся, кому в ад, кому в рай». Младший воевода, ранее встречавшийся с войском иноверцев только в Булгарии, сейчас вел себя жестоко, не щадя никого. Он считал, что можно убить всех ради благой идее — заселять эти земли впоследствии христианами, прежде всего, православными людьми.

Никифор стремился вписать своё имя, как он считал, в список, если не святых, то людей, сделавших для церкви более, чем кто-либо другой. Именно здесь, когда он ощутил полноту своей власти, все возможности, Никифор стал смотреть на Братство Андрея Первозванного уже совершенно другим взглядом.

Младший воевода был даже полон решимости по возвращению и при первой же встрече с воеводой Владиславом, вызвать того на суд Божий. Если ранее Никифор лишь умеренно критиковал политику, которую осуществлял воевода Братства, то сейчас он видел, что Братство можно сделать совершенно иным, а братьев истинными последователями Христа, которые должны и будут вот тут уничтожать всю ту нечисть, к которой причислял любых иноверцев.

Он мнил, что православное воинство стало столь сильным и могучим именно для таких вот подвигов, чтобы в мире более не оставалось людей, которые не верят в Христа. И он, Никифор, должен стать во главе всего христианского воинства, а не этот армянин. Командующий Арсак не был прихожанином православной церкви, и не скрывал этого. Здесь Арсак выполнял волю своего правителя, а не что-то иное, возвышенное.

— Никифор! — раздражённо отвечал младшему воеводе командующий крестоносными войсками Арсак. — Ты что, не собираешься дождаться, когда начнётся общий штурм? Вперед всех войдешь? Мне не подчинишься? Я не сомневаюсь, что твои братья возьмут этот город, вы уже показали себя как храбрые и достойные воины, но как много положишь ты человек!

— Столько, сколько Господь сочтёт нужным! — воскликнул Никифор.

Командующий покачал головой, на самом деле, он даже растерялся от того напора, с которым командующий войском Братства пришёл в Египет. Арсаку приходилось сильно сдерживаться, чтобы не рассориться с Никифором. Уже то, что после Дамьетты следующим направлением для удара Никифор не видел ничего иного, кроме Дамаска, чтобы обезопасить Иерусалим, ломало все планы крестового похода.

Зачем идти в Иерусалим, если там находится король Балдуин Иерусалимский? И этот крестоносный монарх сам собирается, а, скорее всего, уже и вышел, на помощь крестовому христианскому воинству. С ним же должен находиться и германский король Конрад III.

Этот правитель Германии, император Священной Римской империи, ещё не так давно собирался отправиться к себе домой, но сейчас преисполненный энтузиазмом, готов также вложиться в дело поражения Фатимистского Халифата, который, словно кость в горле, не даёт возможности осуществить, выглядящий столь правильным и надёжным, план христианского доминирования в Азии и Северной Африки.

— Я поступлю так, как сказал! — выкрикнул Никифор и выбежал из шатра, где проходил Военный Совет.

Младший воевода отказался принимать участив в обсуждении плана главного штурма Дамьетты, но другой представитель Братства Андрея Первозванного остался.

Это был Угрюм. Почти полностью соответствуя своему имени, он хмурился и старался вовсе не показывать никаких эмоций. Между тем, внутри воина боролись различные чувства и эмоции. С одной стороны, Угрюм в чём-то даже и поддерживал Никифора. Будучи внешне хладнокровным, тысяцкий Братства Угрюм был внутренне человеком пламенным и жаждущим скорой победы, предвкушавшим, как он будет молиться на месте, где некогда распяли Иисуса Христа.