Натюрморт с серебряной вазой

– Ты провидица, – польстил ей начальник охраны. – Табличка с латынью включена в опись вещей из номера Ордынцева. Она лежала в спортивной сумке. Полицейский эксперт перевел надпись.

– И что?

– Игорь говорит, криминалисты не стали зацикливаться на подобной мелочевке. Подумаешь, надпись про смерть… Табличка-то древняя.

– Примерно такого же возраста, как ваза?

– Полицейские понятия не имеют про вазу. Следовательно, не связывают одно с другим.

– Тогда ты свяжи.

Лавров задумчиво потирал виски. В голове крутился мотивчик про тореадора, а никак не объяснение странной фразы. Здесь обитает смерть! Поди пойми, что за смысл вложил в эти три слова неизвестный автор.

– Надпись могла означать, что сосуд использовали… как емкость для яда, например, – предположил он.

– Оригинальная гипотеза! – фыркнула Глория. – Особенно если учесть размер вазы.

– Хорошо. О чем, по-твоему, говорит эта чертова надпись?

– Разве не ясно?

– Пф-ф-ф…. – с шумом выдохнул Лавров. – Я восхищен твоей логикой. Вернее, полным ее отсутствием. Полагаешь, каждый владелец этой вазы будет отправляться на тот свет?

– Самой короткой дорожкой.

– Отлично! – воздел он руки к потолку. – Такого не бывает. Три слова – и каюк! Тогда бы все киллеры стали безработными. А убийства исчезли бы как вид преступления. Даришь чуваку вазу на день рождения… и вскоре приходишь на его похороны. Супер!

– Такие вазы на дороге не валяются, – не сдавалась Глория. – Это не пистолет, который можно купить на черном рынке. И не оптическая винтовка, которой пользуются снайперы.

– Я понял. Чудо-сосуд можно поднять исключительно с морского дна. И то по большому везению.

Лавров чуть было не назвал Ордынцева «счастливчиком», но осекся и прикусил язык.

Глория промолчала. Если у нее и было собственное мнение на сей счет, она предпочла оставить его при себе.

– Че-е-ерт! – хлопнул себя по лбу Роман. – Совсем мозги дырявые! Мне же Кирчук еще одну страшилку поведал. Про французского путешественника. Дескать, решил тот поставить палатку в пустыне, копнул песок… дзинь! Лопатка уперлась во что-то твердое. Месье достал из ямы глиняный кувшин с запечатанным горлышком. Глядь – на смолистой пробке какие-то знаки проступают. Открыл он кувшин, сунул руку внутрь и укололся о какое-то острие. В кувшине хранился истлевший свиток и дохлый скорпион. Свиток рассыпался в руках месье, скорпиона он выбросил. Дальше сама можешь догадаться…

– Путешественник умер?

– Через пару часов его палец распух, рука раздулась. Француза привезли в больницу уже без сознания. Вскоре он скончался от сепсиса.

– А кувшин из его рюкзака исчез, – подвела итог Глория.

– Ну да… Медикам ничто человеческое не чуждо. Среди них тоже попадаются любители антиквариата.

– А ты говоришь «такого не бывает»!

– Сказки все это. Ничем не подкрепленный вымысел.

– Тебе мало Ордынцева?

Лавров подавил желание затеять спор и призадумался.

– Хм… не мешало бы узнать о самочувствии дайверов, которые нашли вазу с сюрпризом, – пробормотал он. – Для этого я готов прокатиться на яхту «Ассоль». Что скажешь?

– После гибели хозяина яхту, наверное, привели на причал. А команду распустили.

– Надеюсь, они все живы и здоровы.

– Я тоже надеюсь, – кивнула Глория.

При упоминании о запечатанном кувшине ей на ум пришли семь медных кувшинов, доставшиеся ей в наследство от Агафона. Горлышки их были залиты сургучом с «сулеймановой печатью». Ни одну из «печатей» она взломать не рискнула.

– Едем? – спросил Лавров.

– Подожди…

Отрывочные догадки мелькали в ее сознании, никак не складываясь в определенной последовательности. Кувшины… вазы… смерть Ордынцева… чьи-то жуткие, неподвижные глаза… змеи вместо волос…

От этой картины стеснялось дыхание и кожа покрывалась мурашками.

– Долго еще? – осведомился Лавров.

– Что?

– Долго еще ждать, спрашиваю?

– Горгона Медуза, – прошептала Глория так тихо, что он не расслышал. – Она обитает в краю снов… и грезит о мире живых…

Лавров решительно взял ее под руку и вывел во двор, к вымытому накануне «Туарегу».

– Поехали. Я хочу сам поговорить с этими ребятами. С дайверами, которых нанимал погибший.

Глория позволила усадить себя на переднее сиденье и безучастно смотрела в окно на зеленые улочки Тамани. Ветер гнул деревья и рвал с них листву. Небо затянула белесая пелена.

Когда Лавров припарковал «Туарег» у яхт-клуба, раздался телефонный звонок.

– Это опять я! – радостно пропел в трубке голос местного «папарацци». – Спасибо за наводку! Она потрясающая… и сбивает с ног даже без макияжа.

– Кто? – не понял Роман.

– Да Смолякова же! Я ее нащелкал от души! – расчувствовался Игорь. – Я ваш должник, детектив. Требуйте чего угодно.

– Ты поговорил с уборщиком отеля «Шато»?

– Конечно. Как только Смолякова покинула отделение полиции, я помчался по вашему делу.

– Куда она направилась?

– А я должен был следить за ней? – растерялся парень. – Мы вроде…

– Не должен, не должен, – успокоил его Лавров. – Я на всякий случай спросил. Вдруг ты знаешь?

– Она взяла такси…

– Ладно, бог с ней. Что уборщик? Видел желтые розы в урне?

– Нет. Хозяин заставил его перерыть все мусорные баки.

– Зачем?

– Думаю, он боялся, как бы вторая змея не покусала кого-нибудь еще из отдыхающих. Но змеи в мусоре не было. И желтых роз тоже. Уборщик помнит, как вытряхивал урну в тот день. Никаких цветов он там не видел.

– Этого следовало ожидать, – процедил Лавров. – Спасибо, Игорь. Если что – звони…

Он отключился и начал насвистывать «тореадора». Глория повернулась к нему с вопросом:

– Так и будем сидеть?

– Пошли…

* * *

Яхтсмен, который показал им «Ассоль», был прекрасно осведомлен о судьбе хозяина судна.

– Жаль мужика, – сокрушался он. – Нелепо погиб. А говорят, морское плавание опасно! Тут на суше не знаешь, что тебя ждет. Слух прошел, что Ордынцева то ли отравили… то ли какая-то тварь ядовитая его укусила. Это все парниковый эффект! Разные сколопендры, пауки и гадюки совсем озверели, уже в дома лезут. Скоро у нас тут скорпионы разведутся! Я давеча в саду тарантула видел…