Научная фантастика. Возрождение

Хеннесси только покачал головой, словно удивляясь глупой болтовне смертных.

— Ну и кому придет в голову красть эту штуку? — пробасил он.

— Самсону, — предположил Дэнни. — Вы не видели поблизости филистимлян? — Дэнни — человек не чуждый религии, и ему на ум, естественно, пришел пример из Библии.

Док, который сам немного знал Писание, перегнулся через несчастного человека, сидевшего между ним и Дэнни и вынужденного вследствие этого слушать спор обоими ушами, и сладким голосом произнес:

— Ну, мы же говорим не о твоей челюсти [86] .

— Слишком много пены, — сказал человек, сидящий между ними.

Дэнни и док отшатнулись, озадаченные неожиданной репликой. Сэм так и подскочил:

— Слишком много пены, говоришь? Я, знаешь ли, отмеряю честно, а тот, кто говорит, что это не так, — лжец.

Человек несколько раз моргнул:

— Что? А. — Он взглянул на толстенную стеклянную кружку, стоящую перед ним. — Нет-нет, я не имел в виду ваше прекрасное пиво. Я отвечал на вопрос этого джентльмена относительно его челюсти. Я имел в виду квантовую пену.

86

По библейскому преданию, Самсон убил тысячу филистимлян, бросив в них ослиной челюстью.

Хеннесси поскреб подбородок:

— Квантовая пена, а? Это ты об австралийском пиве, что ли?

— Нет. Это отсутствие времени, которое существовало до Большого Взрыва. Мы называем его квантовой пеной.

О'Догерти налил новую кружку и демонстративно поставил ее перед человеком:

— Ставлю хорошую пинту, чтобы услышать, какая связь может существовать между Большим Взрывом и челюстью дока Муни.

— Это не моя челюсть, — снова запротестовал док, но никто не обратил на него внимания.

— Собственно говоря, — произнес человек, — не с челюстью, а с исчезновением челюсти. — Казалось, он сомневается, говорить или нет, и ему немного грустно. Ему удалось на минуту развеселить даже Хеннесси. Затем он вздохнул и поднял кружку. — Дело вот в чем, — сказал он.

— Меня зовут Оуэн Фицхью. Я физик, работаю в университете, но моим хобби всегда были странности Вселенной. Квирки [87] и кварки, как выразился один из моих коллег… Один из этих капризов заключается в том, что я называю «призрачные воспоминания» и «беспричинные предметы». Нетомистские [88] события, если хотите знать точный философский термин. Случалось ли вам тщетно искать, подобно вашему другу сегодня, предмет, который, как вы твердо помните, вы положили на некое место? Или, наоборот, обнаруживать вещицы, происхождение которых вы не можете объяснить? Или вспоминать чужие телефонные номера и встречи, которые вам никто не назначал?

87

Quirk — причуда, каприз (англ.).

88

Томизм, учение Фомы Аквинского, — направление в схоластической философии и католической теологии, признающее известную свободу воли и познаваемости Бога. Для томизма характерно уважение к здравому смыслу.

— Однажды я нашла на своей цепочке ключ, — сказала Мора Лафферти, — которого я не помнила и который не подходил ни к одному моему замку. Я до сих пор не могу понять, откуда он взялся.

— А у меня как-то раз было свидание с Брайди Линч, — вспомнил Дэнни, — но, когда я пришел к ней, она сказала, что не помнит, чтобы приглашала меня.

Док злорадно ухмыльнулся:

— Ну уж в этом нет ничего загадочного.

Фицхью кивнул:

— Это обычно небольшие предметы или обрывки информации, эти мои аномалии. Как правило, если мы их вообще замечаем, то относим на счет провалов в памяти, но я по природе склонен к противоречиям. Я подумал: а что, если это не мы, а Вселенная иногда что-то забывает?

Дэнни и док с двух сторон уперлись в несчастного скептическими взглядами. Дэнни, я думаю, верит в Непогрешимую Память Господа; док мыслит с точки зрения предсказуемости законов природы. Так что в этом их мнения сходились. Сэм поправил фартук и с интересом поднял голову:

— Это что значит?

— Развитие истории может пойти разными путями, — сказал Фицхью.

Сэм кивнул:

— Да, это верно.

Но Дэнни поскреб в затылке:

— Если и так, то я никогда не подцеплял ничего подобного.

Док снова перегнулся через злополучного физика:

— Он сказал «разные», а не «заразные».

Фицхью взглянул на Дэнни.

— Мне следовало сказать, что история — это цепь причин и следствий, — объяснил он. — Одно событие ведет к другому, затем к дальнейшим событиям. Часто великие события зависят от мелких случайностей.

Уилсон Картрайт, профессор истории из университета, заговорил из кабины позади Фицхью:

— Это истинная правда. В тысяча восемьсот шестьдесят втором году курьер конфедератов потерял копию диспозиции войск Ли. Два фуражира-северянина нашли ее, и Макклеллану удалось — с трудом — выиграть битву при Антиетаме, что дало возможность Линкольну издать «Прокламацию об освобождении». А когда новость о «Прокламации» достигла Англии, кабинет министров отказался вступать в войну на стороне Конфедерации. Вследствие чего… — он поднял кружку, приветствуя бар, — мой прапрадед стал свободным человеком.

Хеннесси кивнул:

— Па точно так же встретил ма. Еще одна маленькая случайность — хотя результат был не таким важным, как война и освобождение. Он был в бегах. Это случилось в Тревожные годы [89] , когда Большой Парень и Длинный Парень сцепились — чтоб им обоим пусто было, — а па, он оказался не на той стороне. О'Догерти, ты знаешь, о чем я говорю, и про это было немало сказано. Па отправился к Уотерфордским холмам и, оказавшись на распутье, бросил монетку. Шиллинг велел ему идти на Баллинахинч, где моя бабка тогда содержала паб, а ма обслуживала посетителей. Ну, па был не таким человеком, чтобы пройти мимо паба и не пропустить глоток, так что он остановился, и… — Длинное одутловатое лицо Хеннесси сильно покраснело. — И я появился. Если бы шиллинг упал не той стороной, ему была бы крышка, потому что его враги ждали на другой дороге. А так случилось одно, затем другое… — И он указал своим отвисшим подбородком на фотографию, висящую на противоположной стене, изображавшую молодых Хеннесси и О'Догерти в черном с белым, с величественными строгими лицами, со сложенными на груди руками и скрещенными ногами, стоящими бок о бок перед только что открывшимся ирландским пабом.

89

Тревожные годы (1919—23) — гражданская война в Ирландии; партизанская война против английского господства и вооруженная борьба между ирландской республиканской армией и сторонниками соглашения с Великобританией.

Док Муни поднял свою кружку:

— Я всегда считал тебя каким-то неправдоподобным, Хеннесси.

— Но в этом и суть, — вмешался Фицхью. — Все неправдоподобно… и поэтому уязвимо.

— «Уязвимо», — повторил Сэм, — любопытное слово.

— Уязвимо, — утвердительно кивнул Фицхью. — Малейший толчок — и… понимаете ли, в квантовой пене могут происходить внезапные спонтанные нарушения порядка. Это создает в континууме «волны вероятности», которые распространяются дальше по временному потоку, создавая новое прошлое. Старое прошлое стирается. Его уже не будет ни ныне, ни присно, ни во веки веков.

Сэм слегка нахмурился, услышав измененную цитату, но Дэнни Мэлони просветлел, а это обычно бывало дурным знаком.

— Вы хотите сказать… — начал он. — Вы хотите сказать, что все эти кости динозавров и тому подобное могли попасть в землю всего-навсего каких-то несколько тысяч лет назад?

Фицхью моргнул, и лицо его приняло задумчивое выражение.

— Разумеется, это вероятно, — медленно произнес он. — Да. Предположим, что эволюция в один прекрасный момент пошла по иному пути, — возможно, эти странные существа из Берджесских сланцев [90] которых я читал, победили наших предков, и спустя некоторое время, шестьдесят миллионов лет назад, непонятные создания расхаживали по Земле — создания, не имевшие ничего общего с человеком. Затем в пене лопается какой-то пузырь, и по временной реке бежит вероятностная волна — и вот уже динозавры оставляют свои кости в грязи вместо существ, которым нет названия. Так что да, в каком-то смысле это новое прошлое могло быть создано несколько тысяч лет назад, но, с другой стороны, после того как оно было заложено, оно всегда было там.

90

Берджесские сланцы — месторождение полезных ископаемых в Канаде, где в 1909 году были найдены уникальные останки членистоногих, представляющих собой совершенно новый биологический тип.

Дэнни поджал губы, но я думаю, что, задавая вопрос, он не имел в виду другую эволюцию. Тем временем вокруг овальной стойки побежала волна — сидящие глубокомысленно закивали, что указывало на растущее непонимание. Фицхью заметил это и сказал:

— Возможно, рисунок объяснит вам.

Он взял салфетку и немедленно принялся чертить на ней. Сидя у дальнего конца, я не видел, что он рисует, и Хеннесси, заметив мое раздражение, знаком пригласил меня зайти внутрь «священного овала».

— Вот держи, — сказал он, протягивая мне фартук бармена. — Сегодня много народу, и помощь нам не помешает.