Наваждение генерала драконов
Шрифт:
Интересно, какой окрас у его зверя?!
Серебряный дракон? Вполне возможно.
А магия? Темный.
Хм… Как интригующе…
Словно почувствовав, что его рассматривают, мужчина заозирался и резко поднял голову.
Отводить взгляд и уж тем более отбегать от окна я и не думала. Криво усмехнувшись, продолжила нагло, оценивающе пялиться на него. Дракон не смутился. Сложил руки на груди и откинулся на высокий деревянный столб, упершись в него плечом.
И все смотрел и смотрел и, кажется… не на мое лицо. Вспомнив, какое декольте у платья, и прикинув, как низко
На его губах появилась премерзкая улыбочка. Хам! Вот гад сероглазый. Генерал недоделанный.
– Айла! Ночь на дворе, окно закрой. Прохладно. – На тропинке появился Ульви. Видимо, он позаботился о нашей карете. – Приводи себя в порядок и спускайся. Я жду тебя в зале.
– Хорошо, заботливый ты мой.
Фыркнув, я бросила последний взгляд на генерала. Он все так же разглядывал меня. Только теперь хмурился. На его лбу залегла неглубокая складка. Не понравилось ему что-то. Но не мое дело…
Я попыталась отойти от окна, но проклятый бантик зацепился за здоровенный гвоздь, торчащий в подоконнике.
– Лучший трактир, говорили они… – проворчала я и дернула его, оторвав с концами.
Пожав плечами, отцепила бант от гвоздя и выкинула в окно.
Одной проблемой меньше. Платье от этого только выиграло.
Плеснув в лицо воды, я взбодрилась и поспешила к брату.
В зале стало оживленнее. Ульви сидел за дальним столом и уже активно работал ложкой. Заметив меня, он помахал рукой и указал на место рядом с собой. Я поспешила, куда позвали.
Утка. Картофель. Тушенная в горшочке капуста. Жареные кабачки и сырая морковь.
– Овощи тебе. – Брат подвинул ко мне тарелки. – Ешь хорошо, выезжаем на рассвете. Лошадей нам сменят. А чего с меня денег за эту трапезу не взяли?
– Да так. – Я схватила ложку и загребла капусты. – Хозяин – маг. Вот как свой своего бесплатно и угостил.
– И за корзину в дорогу монеты не взял. – Ульви прищурился.
– Он проникся моей душевной чистотой и сделал красивый подарок…
– Оскорбил?
– Нарвался на распрекрасную меня и откупился провизией.
Ульви хрюкнул в кружку с морсом, но дальше расспрашивать не стал. Слишком хорошо меня знал.
Подняв голову, я снова поймала на себе пристальный взгляд угрюмого сероглазого генерала. Он сидел за два стола от нас и даже не делал вид, что его интересует ужин.
Поняв, что я его заметила, мужчина поднялся и вышел из трактира.
Чего хотел? Неясно.
Как и сказал Ульви, в дверь моей комнаты постучали на рассвете. Мама властно содрала с меня одеяло и объявила подъем. Она и без Токи прекрасно справлялась.
Я еле сползла с жесткого тонкого матраса и разогнула спину.
Кошмар!
Всю ночь проворочавшись, я очень долго засыпала и в итоге чувствовала себя разбитым корытом. Кое-как умывшись и натянув вместо нового вчерашнее зеленое дорожное платье уже без банта, выползла в коридор с узелком и натолкнулась на такого же помятого несчастного брата с мешками под глазами.
Словно два умертвия, мы поковыляли по лестнице.
Забрали у до противного счастливого и бодрого владельца трактира корзинки с едой. Поморщились и выползли на улицу.Холодный ветер немного взбодрил. Вокруг пахло свежестью и травой. На ботинки оседала роса.
Наш кучер вывез карету и выдвинул лесенку. При этом он довольно щурился и с аппетитом уничтожал пирожок с картошкой.
Скривившись, я залезла внутрь и, поставив нашу снедь на пол, откинулась на спинку. Рядом лежало серое шерстяное одеяло. Развернув его, укуталась и снова бросила взгляд на возницу. Он ел очередной пирожок. Терпеть не могу таких людей. Солнце еще из-за крон деревьев не показалось, а они уже бодры, веселы и с хорошим аппетитом.
Рядом со мной пристроился Ульви и потянул на себя край одеяла. Укутавшись, опустил голову на мое плечо и нагло засопел.
Мне ничего не оставалось, как ждать замешкавшихся родителей.
Через час мы выехали на тракт.
Доедая без особого аппетита овощи, завернутые в тонкую хлебную лепешку, я покосилась на матушку. Она казалась очень бледной. Отец заметно волновался. Ульви тоже постоянно дергал манжеты сюртука. Его отпустила дремота, и он все еще не решался приступить к завтраку. Брат следил за состоянием мамы, и ему было не до содержимого корзинок.
Все это в целом настораживало. Если мы подцепили в трактире какую-то хворь, то ох как несладко нам будет в пути-то. Главное, чтобы не слабость живота. Это же просто ужас.
– Мама, может, тебе водички? – негромко предложил Ульви, увидев, как она морщится, словно ее тошнит.
Я тут же, склонившись, вытащила бурдюк и протянула ей.
– Нет, милая, – она покачала головой, – но что-то я действительно плохо переношу это путешествие. Никогда такого не было.
– Ульви, ты же целитель! – проворчала я на брата.
– Я уже пробовал помочь, – пробормотал он в ответ. – Вроде все прошло, но недуг вернулся. Я не понимаю…
– А я говорила: учись! Не хочешь быть лекарем – твое право! Но для себя… Для семьи! – Взволнованная состоянием любимой матушки, я готова была рвать и метать.
– Может, ты и права, – первый раз за все время согласился он со мной. – Вернемся в город, и я подумаю над возобновлением учебы.
– Я тебя вообще не понимаю, сынок. – Отец тяжело вздохнул. – Пока мы с мамой еще молоды и полны сил, мы вполне потянем вас с Айлой. Сколько раз говорил: учись. Открывай свой лекарский дом с лавкой. Вставай на ноги! Но ты все мечешься. Тебе магией дано людей лечить, сынок! Разве есть благороднее ремесло?!
– Отец, – Ульви поджал губы, – я хочу чего-то большего…
– Иди в академию магии и учи целительству, – наседала я на него. – Но прежде овладей профессией сам. Чем тебе не «высокое»?
Мама открыла было рот, чтобы что-то сказать, но тут же прижала ладонь к губам. Побледнев, она сдерживала рвотные позывы, и это мгновенно напугало всех нас.
– Возница, остановите карету! – прокричала я и, подскочив на ноги, постучала по небольшому оконцу за своей спиной. – Быстро!
Меня услышали. Снаружи раздался хриплый окрик, и лошади сбавили ход.