Навеки твоя

Вернувшись из прошлого в день сегодняшний, Франсин посмотрела туда, где по другую сторону от узкого центрального прохода рядом с Анжеликой сидела Люсия Грациоли, перебирая четки своими скрюченными от старости пальцами.

Позади них, сурово сдвинув брови, стоял хмурый Уолтер. Дикость и свирепость исходили от его могучей фигуры. В руках он сжимал рукоять своего палаша и, казалось, в любую минуту был готов вступить в бой.

Такие же вооруженные, готовые ко всему, Колин и Касберт стояли неподалеку от Франсин. Они находились на почтительном расстоянии, так, чтобы она могла побыть наедине со своими мыслями и помолиться, но достаточно близко, чтобы, в случае необходимости, мгновенно прийти ей на помощь.

За дверями церкви, украшенными резными узорами, их ждали лошади и мулы, нагруженные поклажей. Они должны были отправиться в Ньюарк-на-Тренте, но их план, предполагающий покинуть Грентам на рассвете, был сорван.

Услышав, как за спиной по каменному полу гулко застучали тяжелые сапоги, Франсин обернулась и увидела, что в церковь, под ее высокий сводчатый потолок, вошел Кинрат. Еще двое других Мак-Ратов следовали за ним.

Шотландский граф вошел в божий храм, как и полагается, с непокрытой головой. На нем был костюм для верховой езды: камзол, бриджи и длинные лосины. Он шел по центральному проходу, и свет, пробивавшийся сквозь стрельчатые, украшенные цветными витражами окна, окрашивал его заплетенные в косу волосы в красновато-желтый цвет. Все мужчины были вооружены мечами, кинжалами и палашами.

Кинрат махнул Уолтеру, чтобы тот подошел к нему, потом кивнул Франсин, призывая присоединиться к ним.

Женщина со всех ног бросилась к горцу.

— Что вам удалось узнать? — спросила она, стараясь говорить как можно тише, чтобы не услышала Анжелика.

— Слухи подтвердились, — коротко ответил Кинрат. — Ночью кто-то напал на мадам Сибилу и убил ее. Тело цыганки нашли в лесу за кибиткой.

— Черт бы побрал этого мерзавца, — возмущенно прошипел Уолтер.

— Кто же мог совершить это гнусное преступление? — спросила Франсин, пытаясь унять дрожь. Ради своей дочери она должна держаться мужественно и сохранять спокойствие.

Сердце Франсин сжалось от боли, когда она узнала о смерти цыганки, которая еще вчера днем так лукаво улыбалась Кинрату, предсказывая их будущее. Проницательные черные глаза мадам Сибилы вспыхнули огнем, когда она, весело смеясь, с неимоверной ловкостью поймала монету, которую он бросил ей в качестве награды. Никто и предположить не мог, что эта женщина уже никогда не увидит восход солнца…

На рассвете новость о том, что убили какую-то цыганку, облетела весь город. Позже, когда вся свита принцессы Маргарет собралась на завтрак в главном зале замка Беддингфелд, стало известно, что это преступление совершил какой-то шотландец.

Увидев, как побледнело прелестное личико леди Франсин, Лахлан испугался. Стоит ли рассказывать ей всю правду? Ее глаза выражали муку, голова была понуро опущена, и женщина казалась хрупкой и беззащитной. Однако она все равно узнает подробности. Если не от него, то от кого-нибудь другого.

— Ее изнасиловали, а потом перерезали горло, — сказал он.

С мертвенно-бледным, искаженным от ужаса лицом, Франсин, шатаясь, попятилась назад и, чтобы не упасть, схватилась рукой за спинку ближайшей скамьи.

— Господь милосердный, — прошептала она. — Удалось узнать, кто это сделал?

Лахлан покачал головой, приготовившись подхватить Франсин, если она упадет в обморок. Казалось, это страшное известие потрясло женщину до глубины души. Он и предположить не мог, что она так испугается.

— Нет, — спокойно ответил Лахлан. Он изо всех сил старался успокоить ее. — Однако выяснилось, что это был не грабитель. Когда нашли тело женщины, то кошелек, доверху набитый монетами, по-прежнему висел у нее на поясе.

Граф замолчал, раздумывая над тем, стоит ли рассказывать ей все, что известно об этом деле. Однако его минутное замешательство не прошло незамеченным. Леди Франсин, подозрительно прищурившись, смотрела на него. Догадавшись, что знает не все страшные подробности, она испугалась еще больше. По тому, как исказилось ее лицо, было понятно, что все это вызывает у нее глубокое отвращение.

Собрав всю волю в кулак, Лахлан продолжил свой рассказ.

— Рядом с ее телом нашли мешочек с шотландскими монетами, — сказал он.

— С шотландскими монетами… — повторила Франсин. Казалось, она не поняла, что он сказал. Коснувшись рукой лба, женщина покачала головой, пытаясь оправиться от замешательства. — Я уверена… уверена, что это не ваши люди. Ведь это не их мешок, правда?

— Нет, не их, — резко ответил он. — Я поговорил со всеми до единого и точно знаю, что вечером никто из них даже близко не подходил к кибитке гадалки.

Лахлан не обиделся на Франсин за то, что она усомнилась в честности его соплеменников. Он понимал, что человек, который убил мадам Сибилу, намеренно обставил все так, чтобы подозрение пало на шотландцев.

«Что-то подобное я уже когда-то видел. И тело жертвы лежало в таком же положении, и горло было перерезано так же — от уха до уха», — подумал Кинрат и тут же вспомнил другое преступление. Он вспомнил коварное убийство, которое произошло на его глазах несколько лет назад на пустынном поле боя. Он не стал рассказывать об этом испуганной графине, понимая, что лишние волнения могут довести ее до нервного срыва.

Судя по всему, с мадам Сибилой так жестоко расправились из-за того, что она предсказала им с Франсин счастливую совместную жизнь.

— Вас и ваших родственников арестуют? — спросила леди Франсин. Она подошла к нему ближе и положила свою руку на его. — Вы по-прежнему будете сопровождать нас с Анжеликой, и мы вместе уедем из Грентама?

— У меня проездные грамоты, подписанные двумя королями, — ответил он спокойным, уверенным голосом. — Никто не имеет права нас задерживать. — Он обнял ее и, наклонив голову, прошептал на ухо: — Не волнуйтесь, леди Уолсингхем. Не стоит хмурить свое прелестное личико. Я все время буду рядом с вами на этой чертовой дороге, и мы благополучно доедем до Шотландии.

Лахлан почувствовал, что его кто-то дергает за рукав, и наклонился.

— Мы уезжаем прямо сейчас, лорд Кинрат? — спросила Анжелика жалобным голоском. — Я прочитала все свои молитвы и уже устала ждать. Синьора Грациоли сказала, что мне следует быть более терпеливой, но я, кажется, больше не могу терпеть.

Улыбнувшись этой милой малышке, Лахлан взял ее за руку. Он заметил, что мать и дочь снова надели одинаковые костюмы для верховой езды. На этот раз они облачились в голубой бархат. Маленькие шляпки, слегка сдвинутые набок, украшали их головки с золотистыми локонами.