Навигаторы Апокалипсиса

Но худшее началось, когда платформа содрогнулась в третий раз. Теперь тряхнуло так, что на пол повалились даже те, кто придерживался за поручни ограждений, эскалаторы или колонны. Свет окончательно вырубился, пол заходил ходуном, а в дальних тоннелях, и в правом, и в левом, вновь появился и начал нарастать гул, непонятное шуршание и скрежет. Складывалось впечатление, что по тоннелям приближаются какие-то очень старые, ржавые составы. Только пронзительных гудков не хватало.

К звукам из темноты и воплям людей добавилось шипение зажженных осветительных шашек. Несколько факелов полетели в сторону дальних въездов в тоннели, а несколько упали посреди платформы, там, где медленно, с треском и грохотом, ширилась трещина. То есть освещение в целом было восстановлено, но момент явно упущен. А тут еще и непонятные звуки из тоннелей обрели особую четкость.

Гуськов и товарищи находились в арьергарде толпы, поэтому без труда сумели разглядеть источники непонятных звуков. В обоих случаях это были никакие не поезда. Почти сразу после третьего толчка из тоннелей выкатились огромные, черные, косматые сгустки неведомого вещества, и над платформой пронеслась почти осязаемая волна ужаса. Гуськов на миг похолодел, но, что удивительно, быстро сумел взять себя в руки. А еще он успел ухватить за одежду Паруса и Тролля. Офицеры невольно попятились, и если бы майор не успел их поймать, то остался бы один.

Народ за спиной у Гуськова и офицеров запаниковал по полной программе, заголосил еще громче и опять бросился к спасительному выходу, теперь даже не пытаясь подняться с четверенек. У единственной двери началась жуткая давка.

Гуськов бросил взгляд по сторонам. Кроме Трощинского и Паруса, бледных, но пока мужественно стоящих рядом (а куда им деваться – держал майор крепко), в последних рядах отступающей толпы оставались Стрельцов и трое парней в черной униформе со специальными автоматами «Вал». Все были тоже белее мела, особенно в свете факелов, но пятиться не собирались. Более того, парни подняли оружие и прицелились в черных тварей, выкатившихся из левого тоннеля. Стрельцов прицелился в тварей, приближавшихся справа.

Гуськов встряхнул пойманных товарищей и подтолкнул в направлении Стрельцова. Пояснять ничего не пришлось. Сначала Парус, а затем и Тролль достали пистолеты и тоже прицелились в тварей. Гуськов остался посредине, как бы в горячем резерве, готовый прийти на подмогу любой из групп.

Твари словно только и ждали, когда жидкий заслон займет позиции. Едва Гуськов вскинул оружие и крикнул «Огонь!», твари резко продвинулись вперед и легко запрыгнули на платформу.

Пистолетный огонь замедлил продвижение существ разве что на секунду. Офицеры стреляли точно, пули без труда проникали в глубь черных шаров, но внутри натыкались на что-то непробиваемое. Гуськов отчетливо слышал щелчки пуль, будто бы по неведомой броне, видел, как по колоннам и стенам бьют рикошеты, но никакого реального эффекта стрельба не давала. Осознав, что дело плохо, Стрельцов и компания попятились и вскоре встали плечом к плечу рядом с Гуськовым. Майор сделал полшага вперед, как бы прикрывая собой всех троих, и, пока они меняли магазины, поднял оружие и тоже открыл огонь.

Черные твари подкатились вплотную, но почему-то не напали, а обогнули офицеров и ударили во фланг спецназовцам, у которых до этого момента дела шли гораздо лучше, чем у чекистов. Видимо, бронебойные пули «Валов» доставляли черным тварям гораздо большее беспокойство. Гуськов заметил, что один из черных шаров, выкатившихся из левого тоннеля навстречу спецназовцам, серьезно затормозил, а затем даже откатился назад и снова спрыгнул вниз, на рельсы.

Атаку с фланга спецы восприняли спокойно, как настоящие солдаты, обреченные, но не намеренные сдаваться. Один из парней развернулся и перенес огонь на черных тварей справа, другие продолжили поливать свинцом атакующих с фронта. Гуськов хотел было поддержать спецназовцев, но быстро сообразил, что в этой ситуации лучше просто не мешать. Майор раскинул руки и попятился, оттесняя товарищей с вероятной линии огня.

В тот же момент последовал новый подземный толчок и… если честно, Гуськов не сразу понял, что произошло дальше. Позади оглушительно загрохотало и затрещало, в затылок ударила волна жара, а дыхание перехватило от ужасного зловония. Гуськов резко повернул голову вправо и боковым зрением увидел новую жутковатую картину. Позади, буквально в шаге от пяток офицеров, в платформе образовался огромный провал. Он протянулся от стены до стены, в ширину был метров пяти, а глубиной… кто бы его мерил?! Но явно глубокий. Ведь именно оттуда, из глубины расщелины, поднимались и жар, и смрад. В отличие от трещины, которая пролегла по всему диаметру станции и теперь обеспечила что-то вроде дождевой завесы, драпирующей дальние тоннели, провал за спиной изуродовал только пол. Но, опять же, в отличие от первой, вторая расщелина стала практически непреодолимым препятствием.

Получалось, что обе группы прикрытия обречены. Спецназовцам оставалось держаться до момента, когда кончатся патроны, а чекистам… до следующего подземного толчка, который явно сбросит их в полыхающую смрадную расщелину. Как говорится, прогноз стопроцентный – и к бабкам не ходи.

Так оно и вышло, причем спустя от силы пять секунд. Спецназовцы отшвырнули разряженное оружие, выхватили ножи и бросились в атаку. Черные твари сомкнули вокруг них кольцо. Одновременно последовал новый толчок, и вся четверка Гуськова повалилась в пылающую пропасть…

…Понятное дело, майор не мог допустить бесславной гибели своей группы в вонючей расщелине. Тем более что капитан Стрельцов больше не сопротивлялся переходу. Да и кто бы его спрашивал? В общем, Гуськову не пришлось ни упрашивать, ни напрягаться, все вышло как-то само собой. Когда землетрясение вновь свалило офицеров с ног, майор опять сгреб всех троих товарищей в охапку и повалился вместе с ними… а вот это отдельная песня. С одной стороны, Гуськов и компания завалились на нормальный пол нормальной платформы, а с другой – рухнули в пропасть. Поэтому они вроде бы остались на уровне пола, но ощущения охватили всех четверых непередаваемые: и тебе устойчивое равновесие (лежа на полу – куда устойчивее?), и в то же время – явное ощущение падения. То есть как в скоростном лифте. Только этот «лифт» на самом деле никуда не ехал.

Но лично Гуськова гораздо больше взволновало то, что случилось в последний миг перед нырком в нереальность. И это мягко говоря – «взволновало». Если честно – перепугало до чертиков.

Когда офицеры начали свое «нереальное падение в пропасть», в плотном строю черных тварей вдруг произошло изменение. Один из черных сгустков вдруг резко сместился в сторону чекистов и… нет, не ударил, даже не попытался атаковать. Наоборот! У Гуськова сложилось отчетливое ощущение, что черная тварь попыталась схватить его за ремень и удержать на краю пропасти!

Да, собственно, так оно и было. И если говорить о контакте, то фантазии тут ни при чем, он реально состоялся. С какой целью – это да, вопрос, но тварь реально вцепилась в одежду Гуськова, и потому… случился казус. Тварь переместилась в нереальность вместе с офицерами!

Сначала мелькнула мысль о непростительной, роковой оплошности. Трое из четверых зависших от безотчетного ужаса офицеров были вдобавок обездвижены плотным «желе», в которое для них «превратилась» атмосфера, как только они очутились в нереальности. То есть из легкой добычи они превратились в сверхлегкую. Но прошла секунда, растянутая, как резина, и насыщенная страхом, а потому особо томительная, и Гуськов понял, что оплошность совершил не только он. Ошиблась и черная тварь. В нереальности она зависла точно так же, как товарищи Гуськова.

А вот майор, человек бывалый, довольно быстро справился с оцепенением. Даже быстрее, чем ожидал. И тому имелись три причины.

Во-первых, опыт. Все-таки третий раз – не первый и не второй (а с четвертого, видимо, вообще пойдет как по маслу).

Во-вторых, не отвлекало разноцветное небо. В глазах двоилось, и шум в ушах стоял неимоверный. Тут тебе и грохот обвалов, вопли людей, плеск воды и эхо выстрелов в Старом мире, и, наоборот, ровный гул толпы и привычный электрический вой метропоездов в мире Новом. И обоняние бунтовало, улавливая то типичные запахи метро, то сероводородную вонь из расщелин. Но майор не видел «двойного» неба – то есть исчез хотя бы один дезориентирующий фактор.