Наводнение (сборник)

В двери торчала записка. Фризе развернул ее. «Я у Гапочки», — уведомлял Ерохин. Не заходя к себе, Владимир толкнул дверь напротив. Гапочка и Ерохин пили чай.

— Продался за чечевичную похлебку? — усмехнулся Фризе, присаживаясь на колченогий пыльный стул. — А я тебя, между прочим, натуральным кофе поил, а не жидким чаем.

— Чай-то жасминовый, — извиняющимся тоном сказал Дима. — Слава из командировки привез.

— Тебе не предлагаю, — проинформировал Гапочка. — Знаю, что супермены с утра только крепкими напитками балуются. Да и чашки третьей нет.

— Что, попьете чай и начнем с Богом?

— Нет, не начнем. Ты кашу заварил — ты ее и расхлебывай.

— Приказ начальства разве нынче не закон для подчиненных?

— С такими подчиненными никакое начальство не справится, — поддел старший оперуполномоченный.

— А у вас справляется? Теперь, наверное, во всех районных управлениях начальники — геологи? Или ботаники? — обернувшись к Фризе, сказал Гапочка. — Шеф меня сегодня поднял ни свет ни заря, сообщил, что дело остается за тобой. Ты его знаешь, у него семь пятниц на неделе. — Подумав, добавил: — Насколько мне известно, теперь это дело само собой угаснет. «Харон» ты разорил под корень. Кого привлекать к ответственности? «Иных уж нет, а те далече».

Фризе встал и с неудовольствием посмотрел на свою модную куртку — она была в пыли. Сказал:

— У тебя, Слава, в школе хорошая учительница литературы была. Классиков без ошибок цитируешь. А по части логики… Ведь я с чего начал расследование, к тому и пришел. Ни на сантиметр не продвинулся.

Гапочка удивленно посмотрел на Ерохина:

— Что с твоим приятелем? Сильный жар?

— Володя, ты что? Правда, нездоровится? Такую банду накрыли…

— Это все — побочные результаты. С чего началось? С убийства санитара–водителя Уткина. Кто и почему его отравил? Я не знаю. А ты, доблестный розыскник?

Ерохин пожал плечами.

— Что-то они не поделили между собой. Теперь уж не узнаешь. Помнишь отравление грибами?! Такой же «глухарь».

— Думаешь, нынче все спишется? Нет, дружок. Николай Уткин выпил чужое пиво. Это тебе должно быть ясно. Я смутно догадывался с самого начала. И один настырный писатель меня усиленно к этой мысли подталкивал. Не в прямую, нет. Просто говорил, что Маврина убили, и намекал — за что.

— Ты что-нибудь понимаешь? — спросил Ерохин Гапочку.

— Ничегошеньки.

— А тут еще меня зашаховали, машину украли, в квартиру залезли, в Переделкино замочить хотели. — Он театральным жестом схватился за голову: — Ой, ой, бедный Володечка! Бессонница, еда всухомятку, шеф достает…

— Связи со случайными женщинами, — тихо добавил Ерохин.

Фризе осекся. Подозрительно посмотрел на товарища.

— Извини! Голова кругом. Вместо того, чтобы крепко задуматься, я стал быстро бегать. Скорее, скорее! К одному свидетелю, к другому.

— Ходилки длинные, — не удержался Ерохин.

— Кончай ты подъелдыкивать! — заорал Фризе. — Я перед вами стриптизом занимаюсь, а вы, как два идиота!

— Нэ волнуйтесь, товарищ Фризе, — голосом Сталина произнес Гапочка. — Мы вас в обиду нэ дадим!

Фризе не выдержал и улыбнулся. Сказал виновато:

— Ребята, засуетился я, что и говорить. Кинулся в аферы. Стрельба, то да се. Вот Ниро Вульф все распутывал, не выходя из дома.

— И гладиолусы успевал выращивать, — вставил Гапочка.

— Орхидеи.

— Если честно, Володя, — сказал Гапочка, — я тебя не совсем понимаю. Прошли две недели с того дня, как ты завел дело об убийстве Уткина. За это время наворочал — дай Боже! Нечего заниматься самокритикой. Дима прав — обезврежена целая банда.

— Суетился я, суетился! За событиями шел. Если бы всерьез вел поиск того, кто отравил пиво, раскрыл дело.

Гапочка смотрел на Фризе с сомнением.

— Да! Систематично, без лишнего шума и выстрелов. Тогда бы и депутат Грачев не разгуливал по Женеве, а сидел в Матросской тишине и кололся на тему, куда утекали миллиарды. Ведь жмурики — это ширма!

— Вот ты о чем! — понимающе кивнул Гапочка. — Да тебе бы Моссовет не дал санкции на арест.

— Не дураки же там сидят?! Я бы им доказательства в зубы. И не вопил бы Грачев из Женевы, что я взяточник. Сидя в Москве, побоялся обвинения в клевете.

— В Женевский суд обратись, — усмехнулся Ерохин.

— Сделаю, — серьезно ответил Фризе. — Найду хорошего международника, составлю бумагу. А теперь, милый мой майор Дима, нам с тобой предстоит…

Резко зазвонил телефон. Гапочка снял трубку и сказал отрывисто:

— Здесь совещание.

— Я подумал, — уточнил Фризе, — это, Дима, предстоит не нам, а тебе. Записывай.

Ерохин взял со стола лист бумаги, достал авторучку.

— Первое — банки с пивом. На каждой полно цифр. Сравни: отравленную, одну из тех, что изъяли у Чердынцева и у вдовы Маврина. Там ведь должен быть номер партии и срок годности. По–моему, кооператоры продают залежалое пиво. Я где-то читал. А в «Березке» — свежее. Второе — выясни, кто из гостей Маврина имеет возможность покупать в валютке? Из тех, кто приходил на юбилей.

Ерохин хотел возразить, но Фризе продолжал:

— Постарайся узнать, кого издают за границей, у кого счет во Внешэкономбанке. Узнай, как покупал пиво сам Маврин. Он это тайком от жены делал и я не сомневаюсь, что такие классики сами по магазинам не бегают. Даже по валютным. Значит, поручал кому-то. Потом мы с тобой сядем рядком и поговорим ладком о том, кто мог старику это пиво подсунуть? Будем думать, а не бегать. Время стрельбы закончилось.

Фризе, излив душу и выпустив пары, отбыл в свой кабинет, майор отправился вслед за ним. В комнату он не зашел, встал на пороге.

— Старик, ты и правда думаешь, что нужен весь этот твист вокруг пива?

— Я тебе поручал когда-нибудь заниматься глупостями?

— Бывало.

— Да зайди ты, наконец, в кабинет! Посиди пять минут.

— Если я сяду, то надолго, — вздохнул майор. Он был на удивление меланхоличным. «Выпили мы вчера много!» — решил Владимир и сказал:

— Не считай это мелочевкой, Дмитрий. Я тебе со стопроцентной гарантией могу предсказать результаты. Но нам не мои прогнозы нужны, а задокументированные факты.