Навои

— Господин, — сказал он, лукаво прищурившись, — ваш невежественный раб совершил один проступок, но язык не поворачивается сказать о нем.

— Без ночи нет дня, без пятна нет тюльпана. В чем же дело?

— Среди людей, — заговорил Туганбек, понизив голос, — распространились слухи, будто султан Хусейн, лишившись войск, бежал с горсткой молодцов в Хиндустан, чтобы не попасть в руки неприятеля. Все его эмиры и беки будто бы присягнули Мирзе Ядгару. Я, простодушный, поверил этим россказням и поступил на службу к Мирзе Ядгару. Пять-десять дней мы скакали на конях и орали во все горло. В конце концов оказалось, что это враки…

Туганбек исподлобья взглянул на Маджд-ад-дина. В глазах хозяина он заметил не гнев, а большое беспокойство.

— Джигит, может ли быть что-нибудь позорнее этого! — сурово оказал Маджд-ад-дин.

— Господин, поверьте, бог свидетель, я ни на минуту не забывал о вас. У меня были свои расчеты. Но что поделаешь, не повезло.

Маджд-ад-дин тотчас понял значение этих слов. Нахмурившись, он сказал гневным голосом:

— Что это значит? Всему миру известно, что я верный пес хакана. До самой смерти я хотел бы служить его величеству и высокому семейству государя. Не вздумайте повторить что-либо в этом роде.

Туганбек сразу потерял все надежды. Сегодня или завтра он_ наденет свою старую шубу и убежит куда-нибудь подальше. Другого выхода нет»

Некоторое время он молчал, — пощипывая усы. Потом поднялся с места и угрюмо проговорил: — Нет мне больше ни хлеба, ни доли в Хорасане…

— Сядьте! Вы что же, хотите убежать? — иронически глянул на него Маджд-ад-дин.

Туганбек снова тяжело опустился на пол и произнес: Если бог даст силу, копытам моего коня, я найду себе постоянное спокойное место.

— Незачем — так волноваться, — сказал Маджд-ад-дин. — В городе есть и другие люди, которые поддерживали Мирзу Ядгара и помогали ему. Его сотрапезники и собутыльники тоже остались здесь. Я же сказал вам: держитесь пока подальше от людей. Всюду, как можно красноречивей, заявляйте о своей преданности государю. Потом мы дадим вам какую-нибудь должность. Исполняйте добросовестно свои обязанности. Чего еще нужно!

Туганбек поблагодарил, теперь уже от всей души. Поднимаясь с места, он сказал:

— У меня для вас маленький подарок. Маджд-ад-дин внимательно посмотрел на него:.

— Ну что ж, принесите! За время царствования Мирзы Ядгара из сада Баг-и-Заган украли много редких вещей..

— Мой подарок придет к вам сам. — Туганбек улыбнулся и вышел.

У двери маленькой комнаты возле конюшни он остановился.

— Эй, где ты, хромая ворона, давай ключ! — крикнул он.

Нурбобо вышел из конюшни. Подозрительно поглядывая на Туганбека, он вынул из-за пояса ключ и подал ему. Туганбек торопливо открыл дверь. Из дальнего угла; комнаты сверкнули гневные, глаза Дильдор.

— Пойди сюда, красавица, помиримся, — мягко сказал Туганбек.

— Убирайся, не подходи ко мне, да поразит тебя беда! — закричала девушка, вскакивая.

— Не гневайся, душа моя, — просительно сказал Туганбек. — Я же пальцем до тебя не дотронулся. Нанеся кое хорошее слово я слышу в ответ тысячу проклятий. Когда ты видишь меня, то хмуришься, словно филин. Если я приношу тебе фисташки, ты бросаешь их, точно овечий навоз. Идем я выведу тебя из этой тюрьмы.

Туганбек схватил Дильдор за руку и потащил за собой.

Старый Нурбобо, задыхаясь от гнева, крикнул: — Руку ей сломаешь, руку!.. Не бойся, доченька, — ласково продолжал он, похлопывая Дильдор по плечу, — Тебе не грозит никакая опасность.

Отец! — с плачем взмолилась Дильдор. — Скажите мне, куда ведет меня этот злодей? Не хочу я с вами разлучаться, страшно мне, отец!

— Верь мне, дочка; не захочет аллах — тебе не сделают ничего плохого.

Туганбек, то упрашивая, то угрожая, повел девушку за собой. У дверей михманханы он шепнул ей на ухо: — Сейчас тебя будет смотреть большой везир. Брось плакать] Разгневается — голову тебе отрубит. Поняла? Поздоровайся с ним вежливо.

Сердце Дильдор замерло. Туганбек отворил дверь и толкнул упиравшуюся девушку в комнату, а сам с безразличным видом остановился у порога. Сделав два-три шага, Дильдор присела на мягкий ковер. Она была готова лечь ничком на пол, чтобы скрыть свое горящее от стыда лицо, но, боясь «большого везира», старалась овладеть собой.

Маджд-ад-дин поднял голову и выпрямился. Словно любуясь прекрасной картиной или драгоценным камнем, он, прищурившись, всматривался в девушку, то поднимая, то опуская глаза. Затем подозвал Туганбека и шепнул ему:

— Вот редкая роза из цветников пери… Но цена за нее тоже, наверно, неслыханная?

Туганбек, улыбаясь, покачал головой.

— Цена? — шепотом переспросил он. — Ваш раб — торговец. При Мирзе Ядгаре у нас были такие длинные руки, что луну с, неба могли достать, не то что простую девушку.

— С этим надо покончить, джигит, — с притворной строгостью сказал Маджд-ад-дин, нахмурившись.

Дильдор кинула быстрый взгляд на Маджд-ад-дин. В ее груди пробудилась надежда на спасение. С глубокой мольбой в голосе, доверчиво, как дочь отцу, она сказала:

— Вы большой человек в стране. Мы все ваши дети. Да пошлет вам бог счастья и в этой и в другой жизни. Воротите меня к моим родным. Никогда не забуду я вашей милости…

Слезы брызнули у неё из глаз.

— Это не в моей воле, — мягко ответил Маджд-ад-дин. — Проси вот этого молодца. Да и что хорошего найдешь ты в своей семье? Если останешься у нас, будешь счастлива. Каждый твой день будет украшен новыми розами. У нас есть и другие девушки, твои сверстницы.

Дильдор низко опустила голову.

Маджд-ад-дин приказал отвести девушку к Нурбобо. Туганбек потянул Дильдор за пояс, и она испуганно вскочила. Еле ступая ослабевшими ногами, девушка пошла за Туганбеком.

Радостный и оживленный, Маджд-ад-дин поспешно поднялся. Надев длинный, шитый золотом халат и обмотав голову большой чалмой, он отправился во дворец.

Баг-и-Заган, как всегда, сверкал пышностью и великолепием. Слуги неторопливо, с величавой серьезностью исполняли свои обязанности, — соблюдая придворный церемониал. Воины, вооруженные копьями и мечами, с колчанами, полными стрел, медленно прохаживались взад и вперед. Старый привратник с белой бородой, покрывавшей всю грудь, опираясь на копье, с увлечением рассказывал младшим товарищам о былых походах.