Навсегда моя
Шрифт:
Напряжение в актовом зале нарастает, оно, словно пропитывает стены помещения. Как настоящая буря перед грозой.
– Что ты так завелся, дружище? – влезает вдруг Арс. – Не детей же они делать будут.
Нестеров едва не покрывается колючками от фразы Арсения и смотрит на него таким взглядом, будто рычит: “Заткнись, пока я не выставил кулаки”. За это мне хочется проехать ему по роже. Чертов самодовольный говнюк.
– Еще раз говорю, это я привел Дарью, и она будет…
– Может, стоит подумать о команде, а не о собственных амбициях, – перебивает его Женька. Для нее мое участие, действительно, многое значит. Как минимум,
– Какая команда, Одинцова? Ты забылась?
– Послушай, все здесь для того, чтобы сделать что-то значимое, – произносит твердо она, не планируя упускать шанс в виде меня. – Дарья, я очень тебя прошу, – Женя неожиданно подходит к Дашке, берет ее за руки и смотрит не хуже кота из “Шрека”. Отлично! Мне нравится этот ход, он выводит нас к финальному “шах и мат”.
Нестеров тихо цокает и явно ищет весомый аргумент остаться.
– Для меня это очень важно, это выпускной год. А Глеб, – уже чуть тише произносит Одинцова, сжимая крепче руки Даши, словно смущена своими словами. – Он реально как звезда, за которой потянутся люди. Мне действительно, капец, как не хватает людей.
Женька выжидающе смотрит на Дашку, и я отчего-то тоже напрягаюсь.
Ну же… Не смей отказывать мне.
***
– Тоже мне звезда, – влезает Артем, разбавляя внезапно образовавшуюся тишину.
– Да ты так-то сам на танцора диско не тянешь, – Руслану всегда тяжелее сдерживать свой характер.
Они с Нестеровым кидаются еще какой-то взаимной колкостью, которую я пропускаю мимо ушей – слишком зациклен на Даше. Наши взгляды пересекаются, у нее на лице и тени улыбки нет, зато сурово сведены брови. Мысленно я испускаю вздох, понимая, что мое поведение наверняка вызывает кучу вопросов. Но бывает так, что ты безумно хочешь чего-то, несмотря на тотальный запрет, и, черт возьми, с этим поделать ничего не можешь.
Хотя нет, я же тут вроде благое дело совершаю: не даю хорошей невинной девочке попасть в лапы тигра. Могла бы сказать спасибо.
Губы Даши размыкаются так, словно она говорит: “Ну что еще?”.
Вместо ответа я засовываю руку в карман и отворачиваюсь. Не могла выбрать другого парня? Мало того, что таскается в мой универ, теперь еще мозолить глаза будет в обнимку с Нестеровым?
– Если я не участвую в постановке, – вдруг достаточно громко заявляет Артем, заставив всех уставиться на него. – То и Денис тоже.
– Что за Денис? – слышу, как Рус уточняет у Арса.
– На гитаре играет, – а уже шепотом друг добавляет. – Ну, так себе играет, конечно, посредственно.
– Артем! – Женька ясное дело принять такой финал не готова, не привыкла девочка проигрывать. – Ты поступаешь сейчас отвратительно. У нас нет другого гитариста, а он обязательно нужен в номере. Это подло.
– Подло поступать так, как ты поступаешь, Одинцова…
– Ты как ребенок, у которого отобрали конфету, – не выдерживаю и все-таки выдаю колкость. Нестер едва не вспыхивает от моих слов, вон как кулаки сжимаются.
– Ты вообще кто такой тут? Главный распорядитель? – и да, это наконец-то случается –
Артем замечает меня. Он в два шага сокращает между нами расстояние, и теперь мы дышим друг другу в подбородки, кидаясь взглядами-молниями. В моем вечный вопрос: “Когда ты уже оставишь меня в покое?” В его: “Как ты достал меня, Гор”. Неплохой диалог выходит, многословный.– А ты? – склоняю голову набок, смотря на него с присущим пренебрежением. – Учишься тут без году неделю и решил права качать, и срывать людям концерт?
– Слышишь! – рычит Нестеров.
– Это ты сейчас меня послушаешь, – цежу сквозь зубы я, в то время, как по скулам бегают желваки. Правда, нашей недопотасовке не суждено сбыться – Даша откуда-то вырастает рядом со мной и Артемом, протискиваясь между нами. Правда, интересно другое: она почему-то становится спиной ко мне, а не к нему, типа, парню, который ей нравится.
Воздух моментально наполняется ее ароматом, и меня прошибает от того, что мы вновь достаточно близко, но в то же время я невольный узник, который не имеет право даже на банальное прикосновение. Например, взять девушку за руку, переплетая пальцы. Почувствовать чужое тепло, передать свое и сказать что-то хорошее, а не привычную ядовитую фразочку. Отвратительно.
– Артем, я помогу им. Пожалуйста, не нужно ставить никаких ультиматумов.
– То есть… будешь танцевать на выступлении с ним? Вернее для него?
Молчание. Затянувшаяся короткая пауза. Словно Дашка и сама не уверена, что готова рискнуть.
– Да, – шепчет она.
– Что? – перекрикивает Нестер.
– Да! – увереннее заявляет Даша и в этот раз даже поднимает голову.
Глава 09 - Даша
Не несколько часов до…
– Вай, ты так круто смотришься на сцене, Валюш!
– Ну что вы, девочки! Смущаете…
– Ты молодец, это, правда, – фальшивит Лана, откидывая очередную похвалу.
– В разы круче нашей “а-ля примы”, – далее следует заливистый смех, с нескрываемой ноткой ядовитости. Я прижимаюсь спиной к стене, разглядывая пуанты в руках. Мне сказали взять перерыв, видимо для того, чтобы найти замену. А я пришла сюда, потому что совесть грызла, ведь нельзя вот так из-за каких-то сердечных капризов подвести людей. Выходит, зря все…
Губы трясутся, на глаза наворачиваются слезы… Ощущение ненужности преследует, словно тень смерти. И еще этот дурацкий смех, голоса девчонок, их поддержка какой-то новенькой, пусть и ненастоящая. В балете нет ничего настоящего, по крайней мере, мне не повезло встретить здесь искренности.
Засовываю пуанты в пакет и бегу по коридору, пытаясь не разреветься. Видимо, мама права, я везде лишняя. Я проиграла. Всем вокруг. Слезы все-таки катятся градинами по щекам, приходится остановиться, спрятаться в закуток в холле и сделать несколько глубоких вдохов.
Минут через пять успокаиваюсь, а пуанты оставляю в гардеробной, обещая милой бабушке, что вернусь за ними через пару часов. Ложь. Не вернусь. Не сегодня и даже не завтра. Вряд ли это случится в ближайшее будущее.
В универ еду в подавленном настроении. Усаживаюсь в автобус на последнее место, засовываю капельки в уши и включаю громче трек: James Arthur - Never Let You Go. Закрываю глаза, прислонясь к окну. Такая пустота внутри, словно кто-то выдернул сердце и выбросил к чертовой бабушке в открытый океан.