Навсегда

— Да, сэр?

— Вы здесь прописываете «Люминакс»?

— Да, очень часто.

— Этот препарат выписывали Сэму? Мы не нашли в доме пузырек.

Дехоивен пробежался пальцами по клавиатуре компьютера.

— Да. Наши врачи несколько раз выписывали ему этот препарат. Он начал принимать «Люминакс» месяц назад.

Тол рассказал Дехоивену о высоком содержании «Люминакса», обнаруженного в крови обоих Уитли.

— Как такое могло быть?

— В три раза больше нормы? — Дехоивен покачал головой. — Не знаю, что и сказать.

— Они также немного выпили. Но мне сказали, что этот препарат не мог как-то повлиять на их смерть. Вы с этим согласны?

— Да, да. Препарат — неопасен. Может, разве что, вызвать сонливость и легкомысленность.

— Сонливость и легкомысленность одновременно? — переспросил Тол. — Вроде бы странное сочетание.

— Ничего странного здесь нет. «Люминакс» снимает тревогу и позволяет человеку расслабиться, вот почему мы широко его применяем. Он одобрен Администрацией по контролю за продуктами питания и лекарствами. А нас это очень радует. Кардиологические больные могут принимать его без опаски усугубить проблемы с сердцем.

— Какая компания производит препарат?

Дехоивен взял с полки толстый том, пролистал его.

— «Монтроз фармацевтик» в Парамасе, штат Нью-Джерси.

Тол записал название и адрес компании.

— Доктор, а был ли среди пациентов вашего центра… Дон Бенсон?

— Фамилия мне не знакома, но, как уже говорил, я знаю мало кого из пациентов. — Дехоивен вновь пробежался пальцами по клавиатуре. — Нет, у нас нет пациента по фамилии Бенсон. А почему вы спрашиваете?

Тол постучал пальцем по вопроснику.

— Статистика. — Он убрал листок в кейс, пожал доктору руку и направился в кабинет медсестры, который находился в том же коридоре, через четыре двери от кабинета Дехоивена.

Клер Маккэффри оказалась стройной брюнеткой его возраста. Забранные в конский хвост волнистые волосы, открытое, симпатичное, в веснушках, но усталое лицо.

— Доктор Дехоивен звонил насчет вас. Детектив…

— Симмс. Но зовите меня Тол.

— А я отзываюсь на Мак. — Она протянула руку, и, когда он ее пожал, на запястье зазвенели колечки браслета-амулета. Заметил он и золотое колечко на правой руке.

Она предложила ему сесть. Места в просторном кабинете хватало для письменного стола, двух кресел, дивана и кофейного столика. И здесь было куда уютнее, чем в кабинете Дехоивена. Стены украшали фотографии и постеры, с растениями, букетами цветов, морскими берегами, пустынями, лесами.

— Вас интересует Сэм Уитли, так? — В голосе сестры слышалась тревога.

— Совершенно верно. И его жена.

Она кивнула, и на лице ее отразилась печаль.

— Из-за этого я всю ночь не могла уснуть. Ужасно. Не могу в это поверить.

— У меня лишь несколько вопросов. Надеюсь, вас не затруднит ответить на них.

— Да, конечно.

— Вы виделись с ними в тот день, когда они умерли? — спросил Тол.

— Да. Мы встречались регулярно.

— И что вы делали?

— То же, что и с остальными пациентами. Следила за тем, чтобы они соблюдали диету, заполняла страховые формы, убеждалась в действенности препаратов, которые они принимали, помогала с тяжелой работой по дому… Возникли какие-то проблемы? Полиции что-то не ясно?

Глядя в ее встревоженные глаза, Тол решил не прикрываться вопросником.

— Это — необычная смерть. Она не укладывается в статистический профиль большинства самоубийств. По их разговорам у вас не возникло ощущения, что они намерены покончить с собой?

— Нет, разумеется, нет, — быстро ответила она. — Я бы постаралась помешать этому. Естественно.

— Но? — Тол почувствовал, что она выговорилась не до конца.

Клер не отрывала глаза от стола, переложила какие-то бумаги, закрыла папку.

— Просто… понимаете, есть один момент. Последние два дня я только и думала о том, что они мне говорили, искала какие-то намеки. И вспомнила, как они сказали, что им очень нравилось работать со мной.

— А что тут странного?

— Сказали об этом в прошедшем времени. Не нравится работать со мной. Им нравилось работать со мной. Тогда я тоже не увидела в этих словах ничего странного. А теперь… Мне следовало вслушиваться в то, что они говорили.

Чувство вины. Похоже, у Клер Маккэффри, как у адвокатов двух покончивших с собой супружеских пар, как у их врачей, чувство это могло задержаться надолго.

Может, навсегда…

— Вы знали, что они приобрели книгу о самоубийствах? «Последнее путешествие»?

— Нет, я этого не знала. — Клер нахмурилась.

— Они принимали «Люминакс», так?

Она кивнула.

— Это — хороший препарат, снимающий тревогу. Мы следим за тем, чтобы он был у пациентов под рукой, чтобы они могли принять его, если их вдруг охватит паника, или они начнут впадать в депрессию, — объяснила Клер.

— После смерти Сэма и его жены в их крови обнаружено необычно высокое содержание «Люминакса».

— Правда?

— Мы пытаемся выяснить, куда подевались рецепт или пузырек. В доме найти их не удалось.

— Они у них были, я знаю.

— Вы уверены?

— Абсолютно. Не знаю, сколько еще таблеток они могли получить по рецепту. А пузырек… Может, они как раз выпили все таблетки и выбросили его?

— Уитли никогда не упоминали Дона и Сай Бенсонов? — продолжал Тол.

— Бенсонов?

— Из Грили.

— Нет. И я никогда о них не слышала.

— В тот день был в доме кто-нибудь еще?

— Не знаю. Пока я находилась там, мы были одни.

— А когда вы уехали?

— В четыре часа или чуть раньше.

— Вы так уверены во времени?

— Да. Я знаю, потому что по дороге домой слушала свою любимую радиопередачу. «Час оперы» на Эн-пи-эр. Они транслировали отрывки из «Мадам Баттерфляй».

— Это не о японке, которая… — он недоговорил.

— Покончила с собой. — Мак посмотрела на постер национального парка Гранд-Титон, потом на другой, с приливом на Гавайях. — Моя жизнь посвящена увеличению продолжительности жизни других людей. Это известие о Сэме и Лиз потрясло меня. Я говорила с доктором Дехоивеном. Он приехал из Голландии. Там на смерть смотрят иначе. К эвтаназии и самоубийству относятся более благожелательно… Узнав о смерти Сэма и Лиз, он лишь пожал плечами. Как будто это — пустяк. Но я не могу выбросить их из головы.