Навстречу друг другу

– Обещаю! – со слезами прокричала она.

Это был последний раз, когда я ее видела.

В том же году я подружилась с Кортином и Лойзи. Дружба с ними наполняла меня ощущением нужности, которое напрочь покинуло меня не только после ухода Лии, но и дома, когда между мамой и папой начался разлад. Я часто слышала тайком их разговоры о разводе, споры о дележке нажитого имущества и угрозы друг другу тем, что не дадут общаться со мной. Хотя на самом же деле в их постоянных скандалах и ссорах никому не было до меня дела.

Я не помню день, когда папа ночевал последний раз дома, когда мы вместе ходили с ним в парк аттракционов. Я забыла, когда в последний раз видела на мамином лице улыбку, когда она вновь была добра и ласкова со мной. Мамин голос с того самого дня звучал для меня как угроза, словно я была причиной их с папой скандала, будто я мешала чему-то, что должно было между ними наладиться, но не могло. Мне казалось, что тот брошенный чайник был сломан по моей вине, ведь я находилась там, совсем рядом, но совершенно ничего не сделала.

Мои собственные чувства стали мне чужими. Я все чаще уединялась в своей комнате, погружаясь в мир игр, выдумывая истории, где герои находили спасение и понимание, которых так отчаянно не хватало мне в реальной жизни. Каждый новый день становился испытанием на выдержку, и запах вечно холодного ужина и невнятный ответ на мои вопросы становились привычными, как обои в гостиной, что давно нуждались в замене.

Детский сад был единственным местом, где мне удавалось найти временное укрытие от домашнего хаоса. Здесь меня хотя бы замечали. Однако даже игры с Лойзи и Кортином, предоставляющие возможность забыться, часто прерывались горькими мыслями о том, что ждет меня за стенами сада.

И как бы я ни старалась, мои собственные попытки наладить общение с родителями никогда не приносили плодов. Мое желание привлечь их внимание рисовало на лице мамы лишь новое выражение недовольства, а папа, как привидение, появлялся дома все реже и реже.

– Что ты натворила? – кричала на меня мама, когда я решила приготовить для нее печенье. – Немедленно выброси это в ведро!

– Я готовила для тебя подарок… – пищала я, надеясь, что неудавшееся печенье заменят добрые намерения.

– Я сказала тебе выбросить! – мама вырвала из моих рук продукты, а затем толкнула меня в сторону раковины. – Прибирай то, что испачкала. Я после работы не буду за тобой бегать.

Ее слова ранили меня в самое сердце, ведь еще недавно мы вместе мыли посуду, общаясь и шутя, мы рассказывали друг другу истории и сказки, которые превращали мир вокруг нас в настоящую симфонию эмоций и приключений.

Теперь же мне оставалось только мечтать о том, чтобы однажды проснуться и обнаружить, что все это – страшный сон, и что мама с папой снова могут обнимать меня, как это было однажды давно.

В какой-то момент я даже решила, что надо нарисовать наш общий портрет, где мы все вместе счастливы. Лист за листом я черкала цветными карандашами по бумаге, вырисовывая все новые радостные лица моих родителей рядом друг с другом, и боль становилась хоть чуть-чуть, но легче. Художественный поток обгонял реальность, а слезы, что катились по щекам, словно водой смывали тот груз, который безвозвратно скапливался в душе ребенка, не успевшего научиться справляться с проблемами взрослых.

Я смотрела, как мама рвет на части мои рисунки, выбрасывая их в урну со словами, что я поступаю плохо. Я видела, как она страдает, я замечала, как отец отстраняется все больше, общаясь по телефону ночами с кем-то другим, но в душе продолжала верить, что однажды все еще может измениться.

И вот наступил день, когда облака на горизонте, казалось, сгущались еще сильнее, несомые ветром перемен и неизвестности. Я вовсе не ожидала, что когда мы с мамой вернемся из сада, вновь встретимся с шоком, от которого захолодеет все внутри. Отец, с глубокими, как ночное небо, глазами и сжатым до злости кулаком, выставил наши вещи перед домом, а двери намертво закрыл изнутри. Мои губы дрожали от бессилия и страха, а сознание будто бы притупилось от горечи понимания того, что теперь нам некуда возвращаться, что в то самое мгновение я потеряла не только крышу над головой, но и веру в восстановление прежних безмятежных дней.

Как же я хотела, чтобы это все оказалось просто дурным сном, из которого удастся проснуться с облегчением и радостью. Но реальность била с беспощадной точностью, не позволяя укрыться в теплом коконе иллюзий. Я стояла рядом с мамой, чувствовала, как ее рука, казавшаяся когда-то столь крепкой и уверенной, теперь едва заметно дрожит. Мы медленно отошли от дома, шаг за шагом, как если бы оставляли позади целую жизнь, которую когда-то так беззаветно любили.

Мы нашли убежище у дальних родственников, их гостевая комната стала нашим временным прибежищем. Я видела, как мама старается собраться и продолжить жить дальше, каждый день начиная с поиска жилья и новых перспектив. Я слышала, как она ночами говорила сама с собой, обещая, что как бы ни было сложно, она справится всем вопреки. Ее глаза, полные грусти и злости, казались мне бездушными, словно она навсегда разучилась улыбаться, словно она навсегда разлюбила меня, окуная мою жизнь в самые мрачные дни.

Мы должны были ценить друг друга, стать поддержкой в этот сложный момент, когда папа от нас обеих отказался, но вместо этого помимо отца я потеряла еще и свою мать, которая без причины объявила меня своим врагом. С этой самой минуты я стала преградой на пути к ее новой жизни, когда она перечеркнула меня черным маркером, словно я никогда и не была частью ее семьи.

Я никогда не забуду тот день, когда мама позвонила бабушке и попросила забрать меня, чтобы я больше не мешалась ей под ногами, словно ненужная вещь или обуза.

Да, я слишком быстро повзрослела, потеряв в шесть лет всю свою семью целиком, в которой так нуждалось мое детское невинное сердце. Мне казалось, что мою душу разрубили пополам, но все же я старалась верить, что однажды она сможет вновь стать единым целым, и ее будет уже не разрушить ничьими поступками.

Глава 2

Алан

Семья моего отца была консервативных взглядов, и когда ему вдруг понравилась юная красивая девушка, прежде чем он успел узнать ее имя или просто взять за руку, родственники заставили его сыграть свадьбу.

От неожиданности и бурного водоворота событий отец почувствовал себя окутанным ветром перемен, словно старое дерево, которое внезапно решило зацвести. Девушка, ставшая его женой, оказалась не просто красивой. Она обладала тихой силой и непоколебимым внутренним стержнем, что стало открытием, всколыхнувшим мир отца. На свадьбе он лишь мельком видел ее через фату, но этот мимолетный взгляд заставил его задуматься – зачем жизнь свела их вместе именно так? Казалось, уже тогда их счастливый брак ставился под сомнение.

Вопреки ожиданиям консервативных родственников, которые, возможно, ждали привычного продолжения истории с подчинением и безмолвной покорностью, девушка обрела в семье отца другую роль. Ее мягкий, но в то же время твердый характер изменил уклад дома. Сам отец, хотя и старался соответствовать образу сдержанного мужчины, вскоре перестал скрывать, как сильно в нем разжигает гнев обычный пустяк – хитрый взгляд жены, едва заметная недовольная ухмылка или тонкая ирония в беседе.

Отец считал, что женщина в семье должна следовать за мужчиной, и в молодой жене видел лишь соперника, который мог стать лучше него. Он понимал, что его жизнь была бы совсем иной, если бы он, словно порыв ветра, изменил бы ориентиры и свое восприятия мира. Однако новый союз, рожденный по воле родственников, стал сложнейшим испытанием двух миров, будто отдаляя их не только друг от друга, но и от надежды на светлое будущее.