Навстречу судьбе

Казалось, недавно я видел Ф.Ф. Ларюшкина, разговаривал с ним. Читали друг другу стихи. На вид он был крепок и полон энергии. И вдруг такое случилось…

Федор Федорович Ларюшкин родился в селе Мотызлей Вознесенского района в 1921 г., девятого июля.

Вскоре после окончания десятилетки (сентябрь 1940 г.) его призвали в армию. Там и застала его война. Воевал на 2-ом Украинском фронте. (Кстати, Анна Гордеевна — тоже участница войны). Был командиром орудия. Звание имел старшего сержанта. В мае 1944 г. его приняли в ряды ВКП(б). К концу войны и после войны (1945–1946 гг.) исполнял обязанности комсорга полка. Награжден орденом Отечественной войны 2-й степени и медалями «За отвагу», «За взятие Будапешта» и «За Победу над Германией».

После войны (1948–1950 гг.) он закончил Горьковскую двухгодичную партийную школу. С 1954–1963 гг. работал редактором кстовской газеты «Знамя коммунизма», которую в дальнейшем переименовали в «Маяк».

Где-то в конце 50-х годов я послал ему туда свои первые стихи (редакция находилась тогда в церкви старого Кстова на берегу Волги). Федор Федорович прислал мне письмо, в котором писал, что у них при редакции в определенные дни собираются начинающие стихотворцы и что он сам тоже увлекается стихами. И пригласил меня на очередное литзанятие.

Время стерло из памяти многое, но не забыть того, как я преображался душой, когда входил к нему в редакцию. Как очищался мыслями и чувствами, когда слушал стихи незнакомых мне авторов. Тогда впервые я увидел там (настоящего) нашего нижегородского поэта Александра Петровича Зарубина. Он изредка приезжал на эти занятия и давал свои наставления молодым поэтам.

Святые воспоминания. Я до сих пор берегу небольшой сборник стихов, изданный в 1958 году под названием «Первое слово», в нем представлены стихи членов того литературного кружка. Книга была подарена мне одним из авторов Алексеем Савиновым, учителем Ново-Ликеевской вечерней школы.

Хочется представить здесь одно, на вой взгляд, замечательное стихотворение Федора Ларюшкина из этой книжки в связи с пятилетием его кончины.

Листок с березы пал и дрогнул, как живой, Как будто бы опять туда хотел подняться. Но нет. Лежит. Другие за него На ветках будут жить и волноваться. Придет пора, и их настанет срок: В грязь упадут они монетой медной… Как не хотел бы я, чтоб как листок, Вот так свалиться и пропасть бесследно.

15.09.2000 г.

Его приют с видом на Волгу

Осенью 1979 года Федор Григорьевич Сухов посетил наше поэтическое занятие, проводимое Виктором Кумакшевым в Доме ученых. Он недавно вернулся из Волгограда, купил у себя на родине, в селе Красный Оселок, избу и жил с новой семьей. В Горький приезжал редко. Он в то время пользовался большой популярностью. Нашей поэтической группе было интересно поближе познакомиться с ним. Беседа затянулась. Разошлись поздно.

Получилось так, что домой мы пошли с ним в одном направлении. Погода стояла теплая. На темно-синем небе между редких облаков шевелились, как живые, звезды.

В сером костюме, удивленно улыбающийся, с аккуратно зачесанной прядью темных с проседью волос, Федор Григорьевич выглядел тогда молодцевато, шагал легко и свободно, разговаривал тепло и искренне.

Я был очень обрадован, когда узнал, что он также горячо любит поэзию Есенина. И мы с ним почти всю дорогу проговорили о есенинской судьбе и его отношении к Богу. Я прочитал строки Есенина:

…Стыдно мне, что я в Бога верил. Горько мне, что не верю теперь.

Сухов с задумчивостью проговорил: «Может быть, так трагично и кончилась его жизнь, что он отошел от Бога?»

На прощание Федор Григорьевич дал мне свой адрес. Сказал — «Приезжайте, я всегда рад гостям!»

Работа и другие обстоятельства крепко связывали меня по рукам и ногам. Лишь в 1988 году вырвался впервые на родину Федора Григорьевича Сухова.

На автостанции на пл. Лядова у кассы молодой мужчина, узнав, что я еду в гости к поэту, прочитал наизусть одно из суховских стихотворений:

Село мое Красный Оселок Стоит на высокой горе, Явились сюда новоселы Еще при великом Петре.

Когда я приехал к Федору Григорьевичу и рассказал ему об этом, он, благодарно улыбнувшись, воспринял это как должное.

Что характерно, Сухов родился и рос на крутой и высокой горе, с которой видна Волга, а Сергей Есенин — на такой же высокой горе, где видна Ока. Когда я нахожусь в Красном Оселке и с горы смотрю на Волгу, я всегда вспоминаю село Константиново Рязанской области, родину Есенина, и реку Оку с ее такими же, как у Волги, необъятными далями.

Сделаю оговорку, что в селе Красный Оселок, которое «стоит на высокой горе», Федор Григорьевич только родился.

В одном стихотворении он пишет:

Наш старый дом сгорел. Поставлен новый, На каменную поднят кладовую Наш новый дом. А кладовая, Она от дома старого осталась. А что еще осталось? Только память. Я этой памятью дышу, живу… Голодный март 22-го года, По-старому — начальный день весны, И в этот день явился я на свет…

Там сейчас на этом доме прикреплена мемориальная доска, увековечившая память Федора Григорьевича Сухова. Но жил он в другой деревушке под названием Кругловка, что находится чуть далее Красного Оселка. Под горой. Тоже вдоль Волги, в живописном месте.

Принял меня Федор Григорьевич со всем радушием. На этот раз передо мной сидел человек уже преклонного возраста, повидавший на свете всего с избытком. И хорошего. И плохого… Хоть он и не обладал необыкновенным даром говорить, но речь его была всегда тиха и нетороплива, каждое слово емко, обдуманно и весомо. Даже когда его задевало за живое, и он вскипал, не терял самообладания.