Навстречу судьбе

В одной группе я играл на гармони. И вдруг увидел невдалеке своих ребятишек, едущих на нашем грузовике. Мне почему-то показалось, что они уезжают домой. Я передал гармонь рядом стоящему парню. Выбежав на дорогу, поднял руку и крикнул шоферу: «Стой!». Ребятишки из кузова заорали мне: «Мы поехали в Большую Ельню за вином, сейчас вернемся!». У меня мелькнула мысль: «Как же они поедут без меня». И бросился под передние колеса автомобиля.

Шофер после рассказывал, что у его машины ножной тормоз всегда срабатывал только со второго раза, а в этот раз она встала с первого, как вкопанная.

Еще бы каких-то двадцать сантиметров, и моя горячая голова была бы раздавлена и остыла навеки.

Спрашивается, чего мне тогда не хватало? Мечтательный юноша. Дружил с красивой девушкой. И должен быть счастлив. Но у меня почему-то стихи получались вот какие:

Боль душевная. Тоска адская. В моей жизни не выбран путь. Голова ты моя залихватская, Я тебя уроню где-нибудь.

Крот своим голосом выдал себя

В конце июня прошлого года мы с женой, выбрав свободное время, пришли на участок окучивать картофель. И диву дались: вся земля была изрыта кротами. Вообще-то излюбленное место у кротов — грядки. А тут отдельное картофельное поле. И на тебе. Во многих местах виднелись большие норы. Мы, грешным делом, сначала подумали: «Не карбыш ли завелся?». Карбышем мы зовем недавно появившегося в наших местах черно-желтого зверька с белыми пятнами, размером почти с домашнюю кошку. Некоторые утверждают, что это недавно образовавшийся зверек — помесь крота с крысой. Но карбыш своими острыми зубами режет, как ножницами, ботву. А у нас она стояла целехонькая.

Порассуждав некоторое время, мы с супругой принялись за работу. После минувших дождей и короткого времени жаркой погоды земля под мотыгой рассыпалась и легко поддавалась окучиванию. Пройдя несколько бороздок, я услышал из-под земли какой-то странный звук, похожий на голос земляной жабы, а перед моими глазами земля у только что окученного картофельного куста зашевелилась. Я стал с нетерпением и интересом ждать, когда вылезет это загадочное существо наружу. Но шевеление прекратилось. И я, не удовлетворив своего любопытства, раздосадованный, начал снова заниматься окучиванием. Через минуту вновь услышал тот же глухой и скрипучий, даже какой-то сердитый голос. А на краю того куста земля опять зашевелилась. Я быстро вонзил мотыжку рядом с тем местом и рванул ее на себя. Конечно, это был крот. Упитанный и гладкий. Краем мотыжки я задел его, и он лежал в стороне от меня неподвижен.

Видимо, мы мешали ему свободно передвигаться по своим лабиринтам, и он как их хозяин стал возмущаться нашим вторжением, кричать. И этим обнаружил себя.

Июль 2002 г.

Так мы кошку спасали

В морозный январский день мы с женой шли в деревню Анкудиново. Спустились на луг. Дошли до мостика быстрой речки Парашки, что течет вдоль базинского луга, и услыхали жалобное и усталое мяуканье, которое заглушал шум воды. Огляделись кругом — кошки нигде не было видно. Когда позвали ее, мяуканье усилилось.

Сама речка и ее размытые берега были полностью завьюжены снегом, и только где-то в середине речки виднелась темная полоса, через которую выходил пар от незамерзшей под снегом воды. В эту полоску и сбросили кошку с таким расчетом, чтобы она оттуда не выбралась: или замерзнет, или утонет в этой мутной, вонючей воде. Наши попытки кошку спасти казались безуспешными. Жена сказала: «Пойдем, ничего ты тут не сделаешь. Мало того, сам можешь утонуть».

Я летом проходил здесь и знал, что воды в речке не так уж много и человек в ней не утонет. Но крутые ее берега настолько завалены снегом, что оступиться и провалиться можно. Это точно. И кого тогда звать на помощь? А мороз крепчал. Когда мы громко рассуждали, кошка мяукала изо всех сил. А приумолкали, раздумывая, — она, видимо, потеряв всякую надежду на спасение, только чуть-чуть издавала писк.

На краю поселка База, в пятидесяти метрах от моста, растет ивняк. Я сходил, сломал суховатую палку потолще и подлиннее. Встав на мостик, уронил снег, что нависал над речкой. Теперь кошку хорошо было видно. И она нас увидела. Засуетилась. Снова умоляюще замяукала. Белая с желтым, вся мокрая, дрожит от холода, сидя на какой-то коряге.

Безусловно, она была обречена. С мостика мне ее невозможно было достать. А с берега я провалился бы.

На нашу радость, к нам подошли четыре девчушки. Объяснив ситуацию, говорю им и своей жене: «Держите меня за ноги, а я, лежа на снегу, с берега буду палкой доставать кошку». И действительно, я ее рогулинами палки, как ухватом, поддел и вызволил.

Оказавшись на свободе, она, как бы в благодарность, промяукала и озябшая бросилась к первому попавшему двору. И юркнула в подворотню.

Январь 1993 г.

Там, где росла сахарная трава

Историю поселка Сахарный дол мне рассказал бывший лесник Алексей Егорович Проворов. Его отец в тридцатые годы был лесником на Анкудиновском кордоне, затем на Щелковском.

До войны на Щелковском хуторе, в лесу, был ресторан. По всему склону леса, особенно в выходные дни, собирались кампании отдыхающих с аккордеонами, с гармонями. Веселились. Где сейчас находится первое озеро (второго и третьего тогда и в помине не было), купались и загорали. На каждом шагу продавали мороженое.

В войну ресторан перестал работать. Да и отдыхающих не стало. В Кузнечихинском лесу выкопали большие землянки. В них располагались солдаты и офицеры — около 2000 человек. Их привозили туда для прохождения строевой службы. Через шесть месяцев увозили на фронт. И так с 1941 по 1945 год. После войны землянки заровняли и отдали горожанам под земельные участки. Теперь там сады.

На месте поселка Сахарный дол было большое поле. Горожане самовольно выращивали там картофель. После войны главный агроном Ворошиловского (ныне Приокского) райисполкома посоветовал лесничему Щелковского хутора: «Засади-ка ты все это поле лесом, а то тут намечается строительство поселка!». Но в лесничестве не оказалось посадочного материала. Был бы посадочный материал, этого бы поселка не существовало.

В ту же пору началось строительство завода радиодеталей, который в 1964 году назвали «Орбита». От него и пошел поселок. Только завод был пущен в 1950 году, а поселок строился до 1954 года.

— А в честь чего этот поселок так назвали? — спросил я Алексея Егоровича.

— У каждого лесника имелись огороды, скотина. Тем и жили. В оврагах и долах выделяли места, где мы могли пасти животных, запастись сеном.

В войну и после войны мы косили и на Анкудиновском кордоне, и на Щелковском, и в Кузнечихинском. Самая лучшая трава была в долу, который начинается почти от самого завода «Орбита» и заканчивается у музея быта Поволжья. Посреди дола тогда протекал чистый ручей. Трава там росла сочная, сахарная. Мы ее больше всех косили. И коровы от той «сахарной» травы больше доили, и молоко было жирнее и слаще.

В честь той «сахарной» травы и дол назывался Сахарным. А когда построили поселок, стали его называть Сахарный дол.

Ключ супротивный

В Васильсурске, в солнечном лесу, есть родник. Называется он Супротивный. В 1979 году летом мы с женой гостили в Васильсурске у одних знакомых и ходили на тот родник.

Деревья и кустарники расступались перед ним, давая ему чувствовать себя вольготно. Солнечные лучи сквозь кроны деревьев играли в его серебряных струях. И катились они среди зеленых бережков, издавая на своем пути таинственные мелодичные звуки. Мы к этому роднику отнеслись тогда бережно, как к святому источнику.